Унизительное зрелище. Да еще Минь Хо не давал мне покоя – ему очень нравилось сравнивать меня с бамбуковым медведем. Но тогда я не обращал на это внимания, будучи одержим только одной мыслью – что я сделаю с американцем, когда он наконец попадется в капкан. Все остальное не имело значения.
Я был уже не первой молодости, и все эти переезды в жару, дешевые гостиницы, плохая еда не могли не сказаться на моем здоровье. К тому же все деньги были у Минь Хо, а я не сообразил, что мог бы снять какую-то сумму со своего счета в Гонконгском банке. Единственное, в чем я иногда находил утешение, – это хороший ужин в отсутствие Минь Хо. Он же с озабоченным видом постоянно куда-то звонил, исчезал, не говоря мне ни слова, был замкнут и неразговорчив.
Он не расставался со своей сумкой, и меня начало разбирать любопытство, что же в ней такое, о чем никто не должен знать? Как-нибудь загляну в нее, думал я, когда Минь Хо заснет. Но он, похоже, всегда бодрствовал.
По прибытии в Геную Минь Хо объявил, что мы здесь обоснуемся надолго. И вот, когда я сидел за столиком в таверне и доедал свои спагетти, меня вдруг осенило.
– Надо позвонить в Швейцарию, – сказал я Минь Хо.
– Не надо, – отрезал он, не переставая писать что-то в своем замусоленном блокноте. – А впрочем, что тебе понадобилось в Швейцарии?
– Есть одна неплохая идея.
– Интересно, с каких это пор у тебя стали возникать идеи?
Не знаю, что со мной случилось, но я вышел из себя и наговорил ему кучу грубостей. Какими только словами я его ни обзывал, а ему хоть бы что – сидит себе и будто не слышит. Волны гнева захлестывали меня, и мне казалось, что я вот-вот наброшусь на него с кулаками. Минь Хо с улыбкой наблюдал за мной, а потом спросил:
– Чего это ты надумал?
– Потом скажу. – Я выскочил из-за стола и со всех ног бросился в отель, уже на бегу прокричав ему: – Если и дальше хочешь со мной работать, сиди здесь и жди. Иначе я уезжаю в Гонконг.
– Может, лучше съешь еще чего-нибудь? – спокойно предложил он.
Видимо, я был ужасно смешон – бегущий что есть духу толстяк в шерстяном костюме, а вокруг – девочки в бикини. Но мне было не до того. Я попросил улыбающегося портье соединить меня с телефонисткой международной линии. Портье «Гранд-отеля» в Люцерне узнал меня по голосу, и я спросил его, как называется тот банк, что находится около озера, прямо напротив железнодорожного вокзала. Он дал мне номер телефона, и я, дрожа от нетерпения, набрал номер. Стараясь говорить с типично американским акцентом, я объяснил ответившей мне служащей, что Клэйтон Уэйн-Тернер хотел бы обговорить кое-какие детали с лицом, ответственным за свой банковский счет.
Мне везло, как никогда в жизни. Трубку взял мужчина и очень вежливо спросил, где я в данный момент нахожусь.
– В Генуе, в Италии, – ответил я, – у вас для меня все готово?
Последовала довольно продолжительная пауза, и я подумал, что лучше подождать, чем вешать трубку – я все равно ничего не теряю. Но тут в трубке снова раздался голос банкира:
– Мистер Уэйн-Тернер, хорошо бы, если бы вы дали мне свой адрес. Вы уже уехали с Мальорки?
Так вот где они! Наконец-то!
– Я вас почти не слышу, – прохрипел я в трубку, – чертова связь. Ничего не слышно, я перезвоню.
– Вы связались с представительством «Американ экспресс» в Пальме?
– Ничего не слышно, я перезвоню вам, – снова не своим голосом сказал я и повесил трубку. У меня перехватило дыхание. Ничего себе, дичь, за которой я охочусь вот уже которую неделю, находится в двух шагах от меня, проплыл малость на пароходе – и цап-царап. Наконец-то я вздохнул с облегчением. Не зря я все же ем свой хлеб. Мальорка. Нет бы мне раньше сообразить: популярный курорт, остров, полно туристов – лучшего убежища трудно сыскать. Там ходят пароходы, и можно проследить за передвижениями полковника, если он вдруг задумает смыться, кроме того, я могу связаться с испанской полицией – мое удостоверение полицейского по-прежнему при мне. В общем, мистер Патель мог бы мной гордиться, думал я, сияя от радости. Портье, глядя на меня, тоже улыбнулся:
– Хорошие новости?
Я кивнул и выскочил на улицу.
Минь Хо сидел в таверне. Мне безумно захотелось есть, и я потребовал себе бутылку красного вина и тарелку спагетти. Он с отсутствующим видом посмотрел на меня и ничего не сказал. Опять в своем мрачном настроении, подумал я и заказал еще огромную порцию мороженого.
– Все, они у меня в руках, – выпалил я. Много бы я сейчас дал, чтобы узнать, что творилось у него на душе. С бесстрастным выражением лица он ласково поглаживал свою сумку. Переполнявшее меня чувство превосходства над этим человеком разбивалось о стену его угрюмого молчания.
– Дай мне денег, – сказал я, покончив с едой. – Нужно купить какую-нибудь одежду.
Минь Хо без возражений, даже не сосчитав, протянул мне пачку красивых итальянских купюр.
– Поедешь со мной? – c нетерпением спросил я, но он отрицательно покачал головой. – Мы уезжаем. Я нашел их.
На какое-то мгновение в глазах Минь Хо что-то блеснуло, но тут же его лицо снова приобрело отсутствующее выражение. С ним явно не все в порядке, решил я, ему будто и не хочется их найти.
– Я вернусь через пару часов, а вы заплатите за меня. Увидимся в отеле, – сказал я, и он кивнул мне на прощанье.
Сейчас, глядя в прошлое, я вижу все, как на ладони. Наконец все встало на свои места. Теперь я знаю, что испытывал Минь Хо, какие бури разыгрывались в душе этого прирожденного поэта. Но до сих пор я не пойму одного: каким ветром занесло его в область, столь далекую от поэзии, как мог он предать ее ради ненависти, вражды и политики? Минь Хо никогда не показывал вида, что внимательно вас слушает. Наоборот, он всегда носил маску полного безразличия и равнодушия. Сейчас я отчетливо вижу: Минь Хо ясно сознавал, что мы вот-вот настигнем беглецов, но при этом не мог для себя решить, что же делать дальше. Вернуть ли Бернадетт туда, где она находилась, когда Клэй вторгся в ее жизнь? И что ему делать с самим собой? Возвращаться и спасать свою подмоченную репутацию? Его мучили сомнения.
Я начал подозревать, что для него в этой истории главное – Бернадетт. Быть может, он охотился за ней, чтобы отомстить за какие-то парижские грехи? Кто знает… Но с каждым днем он вел себя все более странно. Хозяином ситуации начинал становиться я, а он почти ни во что не вмешивался. Он даже перестал упоминать об американском полковнике, что казалось мне совершенно непонятным, но я не придавал этому значения, упиваясь собственным величием и падением Минь Хо.
Я ринулся покупать себе летнюю одежду. Выбор был огромный, и вскоре я стал обладателем нескольких костюмов, рубашек, отличных ботинок, портфеля и даже лосьона для лица и геля для волос. В Италии и Испании крупным мужчинам живется легко – никто не обращает на них внимания, не называет их дылдами и толстяками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Я был уже не первой молодости, и все эти переезды в жару, дешевые гостиницы, плохая еда не могли не сказаться на моем здоровье. К тому же все деньги были у Минь Хо, а я не сообразил, что мог бы снять какую-то сумму со своего счета в Гонконгском банке. Единственное, в чем я иногда находил утешение, – это хороший ужин в отсутствие Минь Хо. Он же с озабоченным видом постоянно куда-то звонил, исчезал, не говоря мне ни слова, был замкнут и неразговорчив.
Он не расставался со своей сумкой, и меня начало разбирать любопытство, что же в ней такое, о чем никто не должен знать? Как-нибудь загляну в нее, думал я, когда Минь Хо заснет. Но он, похоже, всегда бодрствовал.
По прибытии в Геную Минь Хо объявил, что мы здесь обоснуемся надолго. И вот, когда я сидел за столиком в таверне и доедал свои спагетти, меня вдруг осенило.
– Надо позвонить в Швейцарию, – сказал я Минь Хо.
– Не надо, – отрезал он, не переставая писать что-то в своем замусоленном блокноте. – А впрочем, что тебе понадобилось в Швейцарии?
– Есть одна неплохая идея.
– Интересно, с каких это пор у тебя стали возникать идеи?
Не знаю, что со мной случилось, но я вышел из себя и наговорил ему кучу грубостей. Какими только словами я его ни обзывал, а ему хоть бы что – сидит себе и будто не слышит. Волны гнева захлестывали меня, и мне казалось, что я вот-вот наброшусь на него с кулаками. Минь Хо с улыбкой наблюдал за мной, а потом спросил:
– Чего это ты надумал?
– Потом скажу. – Я выскочил из-за стола и со всех ног бросился в отель, уже на бегу прокричав ему: – Если и дальше хочешь со мной работать, сиди здесь и жди. Иначе я уезжаю в Гонконг.
– Может, лучше съешь еще чего-нибудь? – спокойно предложил он.
Видимо, я был ужасно смешон – бегущий что есть духу толстяк в шерстяном костюме, а вокруг – девочки в бикини. Но мне было не до того. Я попросил улыбающегося портье соединить меня с телефонисткой международной линии. Портье «Гранд-отеля» в Люцерне узнал меня по голосу, и я спросил его, как называется тот банк, что находится около озера, прямо напротив железнодорожного вокзала. Он дал мне номер телефона, и я, дрожа от нетерпения, набрал номер. Стараясь говорить с типично американским акцентом, я объяснил ответившей мне служащей, что Клэйтон Уэйн-Тернер хотел бы обговорить кое-какие детали с лицом, ответственным за свой банковский счет.
Мне везло, как никогда в жизни. Трубку взял мужчина и очень вежливо спросил, где я в данный момент нахожусь.
– В Генуе, в Италии, – ответил я, – у вас для меня все готово?
Последовала довольно продолжительная пауза, и я подумал, что лучше подождать, чем вешать трубку – я все равно ничего не теряю. Но тут в трубке снова раздался голос банкира:
– Мистер Уэйн-Тернер, хорошо бы, если бы вы дали мне свой адрес. Вы уже уехали с Мальорки?
Так вот где они! Наконец-то!
– Я вас почти не слышу, – прохрипел я в трубку, – чертова связь. Ничего не слышно, я перезвоню.
– Вы связались с представительством «Американ экспресс» в Пальме?
– Ничего не слышно, я перезвоню вам, – снова не своим голосом сказал я и повесил трубку. У меня перехватило дыхание. Ничего себе, дичь, за которой я охочусь вот уже которую неделю, находится в двух шагах от меня, проплыл малость на пароходе – и цап-царап. Наконец-то я вздохнул с облегчением. Не зря я все же ем свой хлеб. Мальорка. Нет бы мне раньше сообразить: популярный курорт, остров, полно туристов – лучшего убежища трудно сыскать. Там ходят пароходы, и можно проследить за передвижениями полковника, если он вдруг задумает смыться, кроме того, я могу связаться с испанской полицией – мое удостоверение полицейского по-прежнему при мне. В общем, мистер Патель мог бы мной гордиться, думал я, сияя от радости. Портье, глядя на меня, тоже улыбнулся:
– Хорошие новости?
Я кивнул и выскочил на улицу.
Минь Хо сидел в таверне. Мне безумно захотелось есть, и я потребовал себе бутылку красного вина и тарелку спагетти. Он с отсутствующим видом посмотрел на меня и ничего не сказал. Опять в своем мрачном настроении, подумал я и заказал еще огромную порцию мороженого.
– Все, они у меня в руках, – выпалил я. Много бы я сейчас дал, чтобы узнать, что творилось у него на душе. С бесстрастным выражением лица он ласково поглаживал свою сумку. Переполнявшее меня чувство превосходства над этим человеком разбивалось о стену его угрюмого молчания.
– Дай мне денег, – сказал я, покончив с едой. – Нужно купить какую-нибудь одежду.
Минь Хо без возражений, даже не сосчитав, протянул мне пачку красивых итальянских купюр.
– Поедешь со мной? – c нетерпением спросил я, но он отрицательно покачал головой. – Мы уезжаем. Я нашел их.
На какое-то мгновение в глазах Минь Хо что-то блеснуло, но тут же его лицо снова приобрело отсутствующее выражение. С ним явно не все в порядке, решил я, ему будто и не хочется их найти.
– Я вернусь через пару часов, а вы заплатите за меня. Увидимся в отеле, – сказал я, и он кивнул мне на прощанье.
Сейчас, глядя в прошлое, я вижу все, как на ладони. Наконец все встало на свои места. Теперь я знаю, что испытывал Минь Хо, какие бури разыгрывались в душе этого прирожденного поэта. Но до сих пор я не пойму одного: каким ветром занесло его в область, столь далекую от поэзии, как мог он предать ее ради ненависти, вражды и политики? Минь Хо никогда не показывал вида, что внимательно вас слушает. Наоборот, он всегда носил маску полного безразличия и равнодушия. Сейчас я отчетливо вижу: Минь Хо ясно сознавал, что мы вот-вот настигнем беглецов, но при этом не мог для себя решить, что же делать дальше. Вернуть ли Бернадетт туда, где она находилась, когда Клэй вторгся в ее жизнь? И что ему делать с самим собой? Возвращаться и спасать свою подмоченную репутацию? Его мучили сомнения.
Я начал подозревать, что для него в этой истории главное – Бернадетт. Быть может, он охотился за ней, чтобы отомстить за какие-то парижские грехи? Кто знает… Но с каждым днем он вел себя все более странно. Хозяином ситуации начинал становиться я, а он почти ни во что не вмешивался. Он даже перестал упоминать об американском полковнике, что казалось мне совершенно непонятным, но я не придавал этому значения, упиваясь собственным величием и падением Минь Хо.
Я ринулся покупать себе летнюю одежду. Выбор был огромный, и вскоре я стал обладателем нескольких костюмов, рубашек, отличных ботинок, портфеля и даже лосьона для лица и геля для волос. В Италии и Испании крупным мужчинам живется легко – никто не обращает на них внимания, не называет их дылдами и толстяками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78