Здесь люди просто наслаждаются жизнью и не критикуют всех и вся, в отличие от нас, англичан. Поэтому я и решил поселиться здесь, на берегах древнего Средиземноморья.
Минь Хо, чтобы скрыть охватившую его депрессию, старался всячески ущемить мою гордость. Как я ненавидел его, как презирал! Меня поддерживало только страстное желание отомстить за господина Пателя.
Я заказал билеты на пароход компании «Кенгуру» до Пальмы через Барселону. Пароход, как мне сказали, был вполне комфортабельным, и, чтобы хоть чем-то досадить Минь Хо, я взял каюту первого класса. Но даже это не пробрало Минь Хо – он никак не отреагировал и по-прежнему оставался в подавленном состоянии. Ну и пес с ним, подумал я и пошел в кино. Все равно через полтора дня мы окажемся на Мальорке. Полковник, можно сказать, уже был у меня в руках.
34
Пароход «Кабо де Себастьян», вышедший из Барселоны, неторопливо скользил по темной глади Средиземного моря, приближаясь к бухте Пальмы.
– Сегодня это больше похоже не на море, а на плавательный бассейн, – заметил первый помощник, обращаясь к капитану.
Первый луч солнца упал на лицо Клэя. Он открыл глаза, тихо встал и, задернув занавески, на цыпочках вышел из каюты, чтобы не разбудить мирно спавшую Бернадетт. Он хотел спокойно обдумать, как поступить с ней дальше. Клэю было приятно, что она всецело зависела от него, смотрела на него, как на своего покровителя. Ему нравились ее широко открытые глаза, устремленные на него с доверием и нежностью. В ее присутствии он чувствовал себя самым сильным и умным на свете. Кроме того, Клэю льстило, что на его спутницу обращают внимание везде, где бы они ни появились. Может быть, ей стоит вернуться во Францию? Но стоило ему заговорить об этом, как девушка сжималась от страха и льнула к нему, словно ребенок. Он вспоминал Мардж с ее независимостью – та нередко обвиняла его в черствости, но, по существу, не нуждалась в нем.
Бернадетт же всегда глядела на него снизу вверх, за исключением тех редких моментов, когда она впадала в депрессию. Тогда на нее было больно смотреть: запавшие глаза, осунувшееся лицо, сжатые губы. Она старалась забиться в какой-нибудь угол и подолгу сидела молча, не видя и не слыша ничего вокруг. Но потом все опять становилось как прежде, и она снова была той нежной Бернадетт, с которой он чувствовал себя настоящим мужчиной. Клэй не знал, что мучает ее, но он твердо решил сделать все, чтобы заполнить черные дыры в ее душе.
Пароход входил в бухту Пальмы, и древний город величественно выплывал из предрассветного тумана. На фоне синего неба уже можно было различить очертания собора. Изумрудная гладь залива и поросшие лесом горы ласкали взор путника, перед которым Пальма, казалось, раскрывала свои объятия. Так же и Бернадетт, едва открыв глаза, захотела обнять Клэя, но рука коснулась пустоты, и девушка в ужасе вскочила с постели. Куда он исчез? – билось в ее мозгу. Но стоило ей взглянуть в окно, как она сразу успокоилась: солнце, изумрудный блеск волн и далекий шум на берегу – все предвещало счастливый день, полный новых впечатлений. Здесь, на маленьком острове, их не найдет никто.
Почему ее всегда тянуло в новые места? Наверное, потому, что ее все всегда бросали. Бернадетт старалась не думать о будущем: пока Минь Хо охотится за ней, о каком будущем можно было думать! Он был ее другом, но она не оправдала его надежд, так же как не оправдала надежд всех, с кем сводила ее судьба. Еще в монастыре девчонки говорили, что из нее не выйдет ничего путного. Они оказались правы, и сейчас Бернадетт повисла на шее у Клэя. Ему это может только повредить, по его следу тоже шли его бывшие друзья. Девушку словно затягивала какая-то черная дыра. Хорошо бы просто лечь и умереть, но ведь она была не безразлична Клэю, он искренне заботился о ней. Нет, она должна думать не о себе, а о нем и не поддаваться мрачным мыслям. Многим было куда хуже, но они не теряли надежды до последнего. У Говарда была вера, но он лежит теперь на дне океана, и все из-за нее. Нет, прочь эти мысли, прочь! Она встала под холодный душ, и водяные струи смыли с нее накопившуюся горечь.
Две недели они добирались до Пальмы. Еще находясь в Цюрихе, Клэй позвонил в свой банк и договорился, что деньги переведут прямо сюда – нужно было только зайти в отделение «Америкэн экспресс» и оттуда позвонить в Люцерн. Из Цюриха они самолетом прибыли в Лозанну, а затем доехали на поезде до Дижона. Французским таможенникам Клэй показал паспорт на имя Говарда Джелинека, и все прошло гладко. Там же, в Дижоне, Бернадетт на свое имя арендовала машину, на которой они добрались до Барселоны и сели на этот пароход.
Клэй стоял на палубе, глядел на медленно приближавшийся город и вспоминал, как много лет назад они с Мардж приехали сюда из Лондона в гости к приятелю. Они приплыли на пароходе в эту же бухту. Те дни, пожалуй, были самыми счастливыми в его жизни. Они тогда взяли напрокат крохотный автомобильчик и изъездили остров вдоль и поперек. В маленьких ресторанчиках и деревенских тавернах они объедались всякой морской снедью, любовались древностями, уцелевшими вопреки цивилизации, гуляли по узеньким средневековым улочкам и старинным деревенькам, блуждали в пещерах Порто Кристо и купались ночью на пустынных пляжах. Они были красивой парой, и будущее рисовалось им в радужном свете. В какой же момент между ними возникла отчужденность? Почему все так вышло? Неужели Клэй теперь был навсегда обречен лишь копаться в прошлом да прятаться от людских глаз?
Как было бы хорошо повернуть время вспять! Он смог бы начисто переписать всю книгу своей жизни, все могло бы сложиться иначе. Если бы мать не сказала, что он ей не сын, ему бы не пришлось, уже будучи взрослым, мучиться в загадках своего прошлого. Мать больше ничего не сказала, и Клэй до сих пор так ничего о себе и не узнал – кто же он и откуда. Если бы было можно забыть об этом. Все, что он знал, это место его рождения – Германия. Так записано в паспорте. Другие документы, из которых можно было бы что-то узнать о его настоящих родителях, сгорели во время войны. А может, их и не было вовсе. Может, его просто отобрали у матери и увезли. Украли. Бог знает, как все было на самом деле. Могло ведь быть и так: мать сказала, что он ей не сын, только для того, чтобы сделать ему больно, а на самом деле она все-таки была его настоящей матерью? Может быть, поэтому и никаких следов не осталось?
Клэй мерил палубу шагами. В конце концов, какое это сейчас имело значение? Мать умерла много лет назад, а он, неважно – приемыш или нет – он-то сейчас всего лишь преступник, которого ищут. Если бы можно было связаться с Пателем или капитаном Нью, тогда – другое дело. Капитан мог бы изменить его судьбу, заявив, например, что полковника Уэйна-Тернера убили там, в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Минь Хо, чтобы скрыть охватившую его депрессию, старался всячески ущемить мою гордость. Как я ненавидел его, как презирал! Меня поддерживало только страстное желание отомстить за господина Пателя.
Я заказал билеты на пароход компании «Кенгуру» до Пальмы через Барселону. Пароход, как мне сказали, был вполне комфортабельным, и, чтобы хоть чем-то досадить Минь Хо, я взял каюту первого класса. Но даже это не пробрало Минь Хо – он никак не отреагировал и по-прежнему оставался в подавленном состоянии. Ну и пес с ним, подумал я и пошел в кино. Все равно через полтора дня мы окажемся на Мальорке. Полковник, можно сказать, уже был у меня в руках.
34
Пароход «Кабо де Себастьян», вышедший из Барселоны, неторопливо скользил по темной глади Средиземного моря, приближаясь к бухте Пальмы.
– Сегодня это больше похоже не на море, а на плавательный бассейн, – заметил первый помощник, обращаясь к капитану.
Первый луч солнца упал на лицо Клэя. Он открыл глаза, тихо встал и, задернув занавески, на цыпочках вышел из каюты, чтобы не разбудить мирно спавшую Бернадетт. Он хотел спокойно обдумать, как поступить с ней дальше. Клэю было приятно, что она всецело зависела от него, смотрела на него, как на своего покровителя. Ему нравились ее широко открытые глаза, устремленные на него с доверием и нежностью. В ее присутствии он чувствовал себя самым сильным и умным на свете. Кроме того, Клэю льстило, что на его спутницу обращают внимание везде, где бы они ни появились. Может быть, ей стоит вернуться во Францию? Но стоило ему заговорить об этом, как девушка сжималась от страха и льнула к нему, словно ребенок. Он вспоминал Мардж с ее независимостью – та нередко обвиняла его в черствости, но, по существу, не нуждалась в нем.
Бернадетт же всегда глядела на него снизу вверх, за исключением тех редких моментов, когда она впадала в депрессию. Тогда на нее было больно смотреть: запавшие глаза, осунувшееся лицо, сжатые губы. Она старалась забиться в какой-нибудь угол и подолгу сидела молча, не видя и не слыша ничего вокруг. Но потом все опять становилось как прежде, и она снова была той нежной Бернадетт, с которой он чувствовал себя настоящим мужчиной. Клэй не знал, что мучает ее, но он твердо решил сделать все, чтобы заполнить черные дыры в ее душе.
Пароход входил в бухту Пальмы, и древний город величественно выплывал из предрассветного тумана. На фоне синего неба уже можно было различить очертания собора. Изумрудная гладь залива и поросшие лесом горы ласкали взор путника, перед которым Пальма, казалось, раскрывала свои объятия. Так же и Бернадетт, едва открыв глаза, захотела обнять Клэя, но рука коснулась пустоты, и девушка в ужасе вскочила с постели. Куда он исчез? – билось в ее мозгу. Но стоило ей взглянуть в окно, как она сразу успокоилась: солнце, изумрудный блеск волн и далекий шум на берегу – все предвещало счастливый день, полный новых впечатлений. Здесь, на маленьком острове, их не найдет никто.
Почему ее всегда тянуло в новые места? Наверное, потому, что ее все всегда бросали. Бернадетт старалась не думать о будущем: пока Минь Хо охотится за ней, о каком будущем можно было думать! Он был ее другом, но она не оправдала его надежд, так же как не оправдала надежд всех, с кем сводила ее судьба. Еще в монастыре девчонки говорили, что из нее не выйдет ничего путного. Они оказались правы, и сейчас Бернадетт повисла на шее у Клэя. Ему это может только повредить, по его следу тоже шли его бывшие друзья. Девушку словно затягивала какая-то черная дыра. Хорошо бы просто лечь и умереть, но ведь она была не безразлична Клэю, он искренне заботился о ней. Нет, она должна думать не о себе, а о нем и не поддаваться мрачным мыслям. Многим было куда хуже, но они не теряли надежды до последнего. У Говарда была вера, но он лежит теперь на дне океана, и все из-за нее. Нет, прочь эти мысли, прочь! Она встала под холодный душ, и водяные струи смыли с нее накопившуюся горечь.
Две недели они добирались до Пальмы. Еще находясь в Цюрихе, Клэй позвонил в свой банк и договорился, что деньги переведут прямо сюда – нужно было только зайти в отделение «Америкэн экспресс» и оттуда позвонить в Люцерн. Из Цюриха они самолетом прибыли в Лозанну, а затем доехали на поезде до Дижона. Французским таможенникам Клэй показал паспорт на имя Говарда Джелинека, и все прошло гладко. Там же, в Дижоне, Бернадетт на свое имя арендовала машину, на которой они добрались до Барселоны и сели на этот пароход.
Клэй стоял на палубе, глядел на медленно приближавшийся город и вспоминал, как много лет назад они с Мардж приехали сюда из Лондона в гости к приятелю. Они приплыли на пароходе в эту же бухту. Те дни, пожалуй, были самыми счастливыми в его жизни. Они тогда взяли напрокат крохотный автомобильчик и изъездили остров вдоль и поперек. В маленьких ресторанчиках и деревенских тавернах они объедались всякой морской снедью, любовались древностями, уцелевшими вопреки цивилизации, гуляли по узеньким средневековым улочкам и старинным деревенькам, блуждали в пещерах Порто Кристо и купались ночью на пустынных пляжах. Они были красивой парой, и будущее рисовалось им в радужном свете. В какой же момент между ними возникла отчужденность? Почему все так вышло? Неужели Клэй теперь был навсегда обречен лишь копаться в прошлом да прятаться от людских глаз?
Как было бы хорошо повернуть время вспять! Он смог бы начисто переписать всю книгу своей жизни, все могло бы сложиться иначе. Если бы мать не сказала, что он ей не сын, ему бы не пришлось, уже будучи взрослым, мучиться в загадках своего прошлого. Мать больше ничего не сказала, и Клэй до сих пор так ничего о себе и не узнал – кто же он и откуда. Если бы было можно забыть об этом. Все, что он знал, это место его рождения – Германия. Так записано в паспорте. Другие документы, из которых можно было бы что-то узнать о его настоящих родителях, сгорели во время войны. А может, их и не было вовсе. Может, его просто отобрали у матери и увезли. Украли. Бог знает, как все было на самом деле. Могло ведь быть и так: мать сказала, что он ей не сын, только для того, чтобы сделать ему больно, а на самом деле она все-таки была его настоящей матерью? Может быть, поэтому и никаких следов не осталось?
Клэй мерил палубу шагами. В конце концов, какое это сейчас имело значение? Мать умерла много лет назад, а он, неважно – приемыш или нет – он-то сейчас всего лишь преступник, которого ищут. Если бы можно было связаться с Пателем или капитаном Нью, тогда – другое дело. Капитан мог бы изменить его судьбу, заявив, например, что полковника Уэйна-Тернера убили там, в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78