Казалось, она вот-вот упадет в обморок. – Ты! – повторила она, тяжело дыша.
Я поднял руки. Пистолет едва заметно сдвинулся с места, всего на несколько миллиметров.
– Ты, кажется, не рада нашей встрече, детка? – сказал тип и осторожно закрыл дверь. – К стенке. Живо.
В комнате стоял низенький стол, покрытый голубой скатертью, на нем пустая цветочная ваза, рядом два дешевых кресла и софа, обтянутая искусственной кожей. Две закрытые двери вели в другие комнаты. Я встал лицом к стене. Прямо перед моим носом висела картина, изображавшая лошадь, бегущую по кромке моря.
– Послушай!.. Я не имею ничего общего с Паулино!
…Ради бога, это чистая правда!.. Я ничего не знаю! – В словах Ванессы чувствовался страх, животный страх. Голос ее звучал прерывисто, она вся дрожала.
Я слышал ее тяжелое дыхание. Тип в черной куртке произнес:
– Заткнись и молчи, пока тебя не спросят. Ты меня поняла?
– Да, да, – еле слышно прошептала она.
– А ты, шаг назад. – Я подчинился. – Ноги пошире, руки на стенку.
Он подошел сзади и вполне профессионально обыскал меня. Потом открыл мой бумажник.
– Карпинтеро… Кто ты такой?
– Друг Паулино, – ответил я, не двигаясь. – Я его ищу.
– Да?.. Как удачно. Передашь ему привет от Дельбо.
Он очень обрадуется, вот увидишь.
– Не знаю никакого Дельбо, впервые слышу это имя, – соврал я. – Мы с Паулино друзья еще со времен службы в армии. Вместе служили в Учебном центре № 2 в Алкала-де-Энарес. Вчера я получил от него записку, просил меня прийти в "Рудольф", но сам не пришел. Я его ищу. Вот почему я оказался здесь.
Было не жарко, но я начал потеть. Капли пота стекали по лбу. Я услышал, как он бросил мой бумажник на пол.
– Мне безразлично, кто ты такой.
– Если ты знаешь Паулино, может, слышал от него когда-нибудь обо мне. Он меня знал как Тони Романо.
Тишина сгустилась.
– Тони Романо? – произнес он наконец.
– Да.
– Я не верю в стечение обстоятельств… А ты?
– Я никак не связан с делами Паулино.
– Может быть, ты и говоришь правду.., но мне все равно. Считай, что сегодня не самый счастливый день в твоей жизни.
Стены недавно красили. Они еще пахли свежей краской. Рядом с картиной стоял торшер.
– Послушай… – Ванесса заикалась. – Паулино не обманывает тебя… Это он меня обманул, а тебя – нет, честное слово. Просто…
– Ты мне надоела, шлюха. Я устал от твоих разговоров. Замолчи! Ты меня что, за дурака держишь?
– Я могу.., могу позвонить ему… А ты меня отпустишь… Хорошо?.. Если я позвоню, он.., придет, вот увидишь, придет.
Снова тишина. Удары моего сердца стали столь же частыми, как тиканье часов. Пот заливал и больно резал глаза.
– Позвони ему, – наконец произнес тип.
– А ты меня отпустишь?
– Если не будешь делать глупостей.
– Конечно.., конечно.., я ничем не обязана Паулино, со мной он обошелся намного хуже, чем с тобой…
– Звони. Скажи ему, чтобы пришел. Но если ты будешь себя плохо вести или скажешь что-нибудь не то, я тебя убью.
– Да-да.., сейчас.
Я слышал, как Ванесса набирает номер. Телефон, наверно, стоял около софы. С моего места его не было видно.
Голос ее стал совершенно естественным, даже кокетливым.
– Паулино? Это ты?.. Мне нужно поговорить с тобой.., да, я у себя… Нет, что ты, я не сержусь.., честное слово… Завтра я уезжаю в Марбелью.., сама не знаю, насколько.., да.., мне бы хотелось проститься с тобой, кто знает, может, больше не увидимся. – Она коротко и нежно рассмеялась. Настоящая актриса. – Жду тебя.., не задерживайся.
Потом повесила трубку. Теперь она стала немного спокойнее.
– Он сейчас придет. Я могу уйти?
– Не торопись.
– Но ведь ты сказал, что…
– Спокойно, крошка, спокойно. Я скажу тебе, когда можно будет идти.
– Ты ошибаешься.., честное слово… Паулино ничего плохого против тебя не замышлял, просто…
– Заткнись!
Снова тишина. Долгая тишина. Целая вечность. Время от времени Ванесса вздыхала. Я слышал методичные, размеренные шаги по комнате. Автора картины звали, Пеле Флорес, под его подписью стояло: "Севилья, 1986".
Волны и дождь получились у него очень хорошо. Подпись была перечеркнута прямой чертой.
Снова шаги по комнате. Раз, два, три… Туда-сюда, туда-сюда. Я перестал чувствовать собственные руки и плечи, они стали чужими. Попытался прислониться лицом к стене, чтобы отдохнуть. Мне удалось это сделать.
Тип подошел сзади. Ствол пистолета уткнулся мне в затылок.
– Устал?
– Чего тянешь? Кончай.
В голове у меня что-то взорвалось. Я упал на колени, сразу став очень тяжелым. Наверно, я весил триста килограммов. Мои глаза уперлись в его брюки и туфли. Хорошие туфли, дорогие мокасины.
Что это? Кажется, кто-то звонит в дверь? Я попытался поднять голову, и снова внутри что-то взорвалось и блеснуло. А потом наступила темнота. Очень глубокая темнота.
Глава 19
Луисито Роблес смотрел на меня. Его койка находилась прямо над моей, и он разговаривал со мной, свесив голову, когда поблизости не было дневальных. Он мог долго лежать в этой позе летучей мыши и говорить без умолку. В чем-в-чем, а в этом деле он был неутомим.
Сейчас я уже не помню, что именно он говорил, наверно, что-то очень важное, потому что на лице у него застыло напряженное выражение, он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
Мы находились в ротной казарме в Алкала-де-Энарес.
Было темно, по стенам ползли дрожащие тени, кругом ни звука. Тишина. Только ряды солдатских коек и голова Луисито Роблеса, свисающая надо мной.
Я попытался шевельнуться и не смог. Тогда я понял, что мне очень холодно, надо бы укрыться, но я был слишком слаб. Какая-то непонятная сила приковала меня к кровати. Я хотел сказать Луисито, что мне холодно, попросить помочь мне, шевелил губами, но ничего не мог произнести, ни звука. Я закричал что было сил, как загнанный зверь.
Из головы Луиса Роблеса начала капать кровь, капля за каплей. Кровь заливала постель, капала прямо на меня, я был весь в холодной липкой крови. Я открыл глаза и услышал свой собственный крик. Кругом было совершенно темно, я лежал в постели. Но где?
Несколько раз моргнул, стараясь пошире открыть глаза. Голова раскалывалась на части, любое движение причиняло немыслимую боль. Попытался сориентироваться на ощупь. Я лежал в кровати совсем голый. Что произошло? Наклонился немного влево и упал на пол. С большим трудом встал на ноги. Кругом было тихо, только с улицы доносился отдаленный шум транспорта.
Вытянув руки, я сделал несколько шагов, пока не наткнулся на что-то, очевидно, на стену. Я начал ее ощупывать, сначала сверху вниз, потом в горизонтальном направлении, параллельно кровати.
Наконец я наткнулся на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Я поднял руки. Пистолет едва заметно сдвинулся с места, всего на несколько миллиметров.
– Ты, кажется, не рада нашей встрече, детка? – сказал тип и осторожно закрыл дверь. – К стенке. Живо.
В комнате стоял низенький стол, покрытый голубой скатертью, на нем пустая цветочная ваза, рядом два дешевых кресла и софа, обтянутая искусственной кожей. Две закрытые двери вели в другие комнаты. Я встал лицом к стене. Прямо перед моим носом висела картина, изображавшая лошадь, бегущую по кромке моря.
– Послушай!.. Я не имею ничего общего с Паулино!
…Ради бога, это чистая правда!.. Я ничего не знаю! – В словах Ванессы чувствовался страх, животный страх. Голос ее звучал прерывисто, она вся дрожала.
Я слышал ее тяжелое дыхание. Тип в черной куртке произнес:
– Заткнись и молчи, пока тебя не спросят. Ты меня поняла?
– Да, да, – еле слышно прошептала она.
– А ты, шаг назад. – Я подчинился. – Ноги пошире, руки на стенку.
Он подошел сзади и вполне профессионально обыскал меня. Потом открыл мой бумажник.
– Карпинтеро… Кто ты такой?
– Друг Паулино, – ответил я, не двигаясь. – Я его ищу.
– Да?.. Как удачно. Передашь ему привет от Дельбо.
Он очень обрадуется, вот увидишь.
– Не знаю никакого Дельбо, впервые слышу это имя, – соврал я. – Мы с Паулино друзья еще со времен службы в армии. Вместе служили в Учебном центре № 2 в Алкала-де-Энарес. Вчера я получил от него записку, просил меня прийти в "Рудольф", но сам не пришел. Я его ищу. Вот почему я оказался здесь.
Было не жарко, но я начал потеть. Капли пота стекали по лбу. Я услышал, как он бросил мой бумажник на пол.
– Мне безразлично, кто ты такой.
– Если ты знаешь Паулино, может, слышал от него когда-нибудь обо мне. Он меня знал как Тони Романо.
Тишина сгустилась.
– Тони Романо? – произнес он наконец.
– Да.
– Я не верю в стечение обстоятельств… А ты?
– Я никак не связан с делами Паулино.
– Может быть, ты и говоришь правду.., но мне все равно. Считай, что сегодня не самый счастливый день в твоей жизни.
Стены недавно красили. Они еще пахли свежей краской. Рядом с картиной стоял торшер.
– Послушай… – Ванесса заикалась. – Паулино не обманывает тебя… Это он меня обманул, а тебя – нет, честное слово. Просто…
– Ты мне надоела, шлюха. Я устал от твоих разговоров. Замолчи! Ты меня что, за дурака держишь?
– Я могу.., могу позвонить ему… А ты меня отпустишь… Хорошо?.. Если я позвоню, он.., придет, вот увидишь, придет.
Снова тишина. Удары моего сердца стали столь же частыми, как тиканье часов. Пот заливал и больно резал глаза.
– Позвони ему, – наконец произнес тип.
– А ты меня отпустишь?
– Если не будешь делать глупостей.
– Конечно.., конечно.., я ничем не обязана Паулино, со мной он обошелся намного хуже, чем с тобой…
– Звони. Скажи ему, чтобы пришел. Но если ты будешь себя плохо вести или скажешь что-нибудь не то, я тебя убью.
– Да-да.., сейчас.
Я слышал, как Ванесса набирает номер. Телефон, наверно, стоял около софы. С моего места его не было видно.
Голос ее стал совершенно естественным, даже кокетливым.
– Паулино? Это ты?.. Мне нужно поговорить с тобой.., да, я у себя… Нет, что ты, я не сержусь.., честное слово… Завтра я уезжаю в Марбелью.., сама не знаю, насколько.., да.., мне бы хотелось проститься с тобой, кто знает, может, больше не увидимся. – Она коротко и нежно рассмеялась. Настоящая актриса. – Жду тебя.., не задерживайся.
Потом повесила трубку. Теперь она стала немного спокойнее.
– Он сейчас придет. Я могу уйти?
– Не торопись.
– Но ведь ты сказал, что…
– Спокойно, крошка, спокойно. Я скажу тебе, когда можно будет идти.
– Ты ошибаешься.., честное слово… Паулино ничего плохого против тебя не замышлял, просто…
– Заткнись!
Снова тишина. Долгая тишина. Целая вечность. Время от времени Ванесса вздыхала. Я слышал методичные, размеренные шаги по комнате. Автора картины звали, Пеле Флорес, под его подписью стояло: "Севилья, 1986".
Волны и дождь получились у него очень хорошо. Подпись была перечеркнута прямой чертой.
Снова шаги по комнате. Раз, два, три… Туда-сюда, туда-сюда. Я перестал чувствовать собственные руки и плечи, они стали чужими. Попытался прислониться лицом к стене, чтобы отдохнуть. Мне удалось это сделать.
Тип подошел сзади. Ствол пистолета уткнулся мне в затылок.
– Устал?
– Чего тянешь? Кончай.
В голове у меня что-то взорвалось. Я упал на колени, сразу став очень тяжелым. Наверно, я весил триста килограммов. Мои глаза уперлись в его брюки и туфли. Хорошие туфли, дорогие мокасины.
Что это? Кажется, кто-то звонит в дверь? Я попытался поднять голову, и снова внутри что-то взорвалось и блеснуло. А потом наступила темнота. Очень глубокая темнота.
Глава 19
Луисито Роблес смотрел на меня. Его койка находилась прямо над моей, и он разговаривал со мной, свесив голову, когда поблизости не было дневальных. Он мог долго лежать в этой позе летучей мыши и говорить без умолку. В чем-в-чем, а в этом деле он был неутомим.
Сейчас я уже не помню, что именно он говорил, наверно, что-то очень важное, потому что на лице у него застыло напряженное выражение, он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
Мы находились в ротной казарме в Алкала-де-Энарес.
Было темно, по стенам ползли дрожащие тени, кругом ни звука. Тишина. Только ряды солдатских коек и голова Луисито Роблеса, свисающая надо мной.
Я попытался шевельнуться и не смог. Тогда я понял, что мне очень холодно, надо бы укрыться, но я был слишком слаб. Какая-то непонятная сила приковала меня к кровати. Я хотел сказать Луисито, что мне холодно, попросить помочь мне, шевелил губами, но ничего не мог произнести, ни звука. Я закричал что было сил, как загнанный зверь.
Из головы Луиса Роблеса начала капать кровь, капля за каплей. Кровь заливала постель, капала прямо на меня, я был весь в холодной липкой крови. Я открыл глаза и услышал свой собственный крик. Кругом было совершенно темно, я лежал в постели. Но где?
Несколько раз моргнул, стараясь пошире открыть глаза. Голова раскалывалась на части, любое движение причиняло немыслимую боль. Попытался сориентироваться на ощупь. Я лежал в кровати совсем голый. Что произошло? Наклонился немного влево и упал на пол. С большим трудом встал на ноги. Кругом было тихо, только с улицы доносился отдаленный шум транспорта.
Вытянув руки, я сделал несколько шагов, пока не наткнулся на что-то, очевидно, на стену. Я начал ее ощупывать, сначала сверху вниз, потом в горизонтальном направлении, параллельно кровати.
Наконец я наткнулся на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49