Белый, присев в сторонке на корточки, закурил и, окутываясь дымом, как злой джинн, принялся наблюдать вприщур, словно людоед, выбирающий закуску. Когда "жигуленок" отчалил, он выплюнул окурок и подошел к притихшей ребятне.
- Будем вносить аренду или освободим территорию?
Юные мойщики, похоже, ещё вчера все обсудили и приняли решение. Сейчас, убедившись, что их заработок вполне реально может перейти к неказистому конкуренту с грязным ведром, они в этом решении окончательно окрепли. И через минуту дань уже была в кармане вымогателя. Белый покровительственно похлопал по щеке старшего маленькой команды и сказал:
- Будет кто приставать, зови меня, разберемся, в натуре. - Потом махнул третьекласснику, в стороне переминавшемуся с помойным ведром. Отнеси ко мне домой и поставь у дверей. Давай, полетел мухой!
Гордый своим успехом, Белый вразвалку направился искать, перед кем бы похвастаться. По поводу помойного ведра он решил, что и на лестнице постоит, не украдут такое сокровище. Мальчишка, которого он похлопал по щеке потной ладонью, зло плюнул вслед и бросился к колонке умываться, словно ему в лицо швырнули липкую отвратительную жабу.
Насчет помойного ведра Белый ошибся. Его таки украли, какая-то сволочь позарилась. Мать поругалась, поругалась, да и купила новое, благо "Хозтовары" рядом. А в остальном дела шли просто великолепно. Каждое утро Белый исправно получал мзду, затем отправлялся её тратить. Все пацаны в округе уже знали, каким крутым он заделался, и стонали от зависти, даже заискивать начали, в друганы набиваться. Приятно, черт возьми, быть рэкетиром.
Так продолжалось недели две. Потом случилось неизбежное. После обеда прозвенел дверной звонок, и малолетние мойщики, перебивая друг друга, сообщили, что их прогнали с колонки другие пацаны, постарше и числом пять.
- А вы им сказали, что Белому пожалуетесь? - грозно спросил молодой рэкетир.
- Сказали, так они смеются. Говорят, этому Белому морду начистим, красным станет. Это они так говорят, мы только передали.
Белый действительно сделался красным от гнева. Такое оскорбление прощать нельзя. Надлежало немедленно проучить наглецов, восстановить статус-кво и закрепить свою репутацию. Расспросив ребятишек о нахальных конкурентах, узнал, что мальчишки, хоть и постарше этих, но ненамного, примерно шестиклассники. Один только лет четырнадцати.
Выйдя во двор, Белый увидел Хрома и помахал рукой, мол, дело есть. Тот собирался на пляж ещё с двумя пацанами, ожидавшими в соседнем дворе. Пришлось срочно менять планы. Прихватили и тех двоих. Предложение повоевать их не обрадовало, но и трусами прослыть не хотелось.
Оставив мелюзгу с ведрами за углом, вчетвером приблизились к колонке. Там вовсю шла работа. Пятеро мальчишек обрабатывали сразу две машины. Белый не торопился, ожидая, пока те закончат работу. Заметил, что весь заработок оказался целиком в кармане самого рослого, почти равного по комплекции ему, Белому. Но у него имелся фактор незапности. Захватчики колонки не ожидали нападения.
Атаку Белый построил правильно. Приблизились, не вызывая подозрений, словно шли мимо, трепались, а потом разом набросились. Белый сразу врезал рослому под дых и, уроки каратэ не пропали даром, осыпал резкими ударами в грудь и лицо. Задохнувшийся соперник упал на сырую землю.
- Ты сейчас сам красным будешь! - ярился Белый, заводясь ещё больше. Деньги давай! Я тебе покажу, как чужое место захватывать!
Кроме него, усердствовал ещё Хром, направо-налево раздавал зуботычины. Двое других только кричали. Захватчики разбежались, бренча ведрами. Рослый поднялся, сгорбатился, держась за живот, и получил прощальный пинок. Денег в кармане у него уже не было, Белый подсуетился, разгрузил.
- Погоди, - крикнул рослый, отойдя на безопасное расстояние, - Тарзай с тобой разберется!
- Иди, иди, пока я тебя воще не урыл! - погрозил кулаком Белый, повернулся к своим подручным: - Что за Тарзай ещё такой? Впервые слышу.
- Есть такой, на том конце Челюскинцев шишку держит, - сообщил один из парней, - недавно отсидел. У него там целая банда.
- А мы что, не банда? - возмутился Белый. - "Челюсть" - наша улица! Никаких Тарзаев знать не хочу.
- Это она до моста наша, - возразил тот же парень, - а за мостом Тарзай с бандой. Ладно, мы купаться пошли.
- Значит, колонка на нашей территории, - обрадовался Белый, - и не хрен сюда соваться. Короедов этих, с тряпками, пошлите сюда, нечего бездельничать. А ты, Хром, кажется, в помощники как-то просился? Так давай, помогай уже.
И Хром на свою беду остался. Его волновали деньги, конфискованные у захватчиков, думал, что имеет право на долю. Но часа через полтора на них, охранявших мойку, а попросту с деловым видом сидевших неподалеку, напали тарзаевские. Так что плохая ему досталась доля. Белый убежал, знакомыми дворами оторвался от погони и спрятался в подъезде. А Хрома тем временем "обували на ноги" пятеро орлов лет по шестнадцать-семнадцать. Так испинали, что Хром еле хромал потом недели две. Ладно, рот успел закрыть руками, а то бы и зубов лишился. Тяжелая профессия - рэкетир, а главное, опасная.
Такой оборот заставил Белого крепко задуматься. Ладно, в этот раз унес ноги, а в следующий? Бросать же столь прибыльное занятие не хотелось, привык к халявным денежкам. Но банде Тарзая могла противостоять только другая банда.
В этом конце улицы Челюскинцев признанным авторитетом среди шпаны был Мэйсон. В пятнадцать лет он сел на два года за мордобой, в семнадцать, отмотав срок, вышел на волю и сейчас занимался непонятно чем. Но денег у него было в достатке, а тяжелая желтая печатка на указательном пальце ясно указывала на его принадлежность к сословию хозяев жизни. Обычно он сидел в полуразломанной детской беседке в одном из соседних дворов, в компании таких же оболтусов, бешено хохотавших над его плоскими шутками и с придыханием слушавших рассказы о его трудной и героической жизни.
С такой мелюзгой, как Белый, Мэйсон не общался. Но делать нечего, пришлось идти на поклон, просить высочайшей милости. Неожиданно все оказалось очень просто. Мэйсон только с виду казался таким грозным - не подходи, сразу в глаз получишь. Все его высокомерие и злобность взгляда служили лишь защитой и средством психологического давления. Он охотно выслушал Белого, задал вопросы, интересуясь подробностями битвы при колонке, и, подумав, сказал:
- Передай Тарзаю, что я ему забиваю стрелку на завтра у кино "Урал" в шесть вечера. Будем разбираться, почему он на чужой колонке беспредельничает.
- А если он не захочет? - усомнился Белый.
- Ты что, без понятий живешь? - Мэйсон глянул сверху вниз. - Если пацан на стрелку не явился, значит, он лох из лохов и больше не пацан.
- А как ему передать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
- Будем вносить аренду или освободим территорию?
Юные мойщики, похоже, ещё вчера все обсудили и приняли решение. Сейчас, убедившись, что их заработок вполне реально может перейти к неказистому конкуренту с грязным ведром, они в этом решении окончательно окрепли. И через минуту дань уже была в кармане вымогателя. Белый покровительственно похлопал по щеке старшего маленькой команды и сказал:
- Будет кто приставать, зови меня, разберемся, в натуре. - Потом махнул третьекласснику, в стороне переминавшемуся с помойным ведром. Отнеси ко мне домой и поставь у дверей. Давай, полетел мухой!
Гордый своим успехом, Белый вразвалку направился искать, перед кем бы похвастаться. По поводу помойного ведра он решил, что и на лестнице постоит, не украдут такое сокровище. Мальчишка, которого он похлопал по щеке потной ладонью, зло плюнул вслед и бросился к колонке умываться, словно ему в лицо швырнули липкую отвратительную жабу.
Насчет помойного ведра Белый ошибся. Его таки украли, какая-то сволочь позарилась. Мать поругалась, поругалась, да и купила новое, благо "Хозтовары" рядом. А в остальном дела шли просто великолепно. Каждое утро Белый исправно получал мзду, затем отправлялся её тратить. Все пацаны в округе уже знали, каким крутым он заделался, и стонали от зависти, даже заискивать начали, в друганы набиваться. Приятно, черт возьми, быть рэкетиром.
Так продолжалось недели две. Потом случилось неизбежное. После обеда прозвенел дверной звонок, и малолетние мойщики, перебивая друг друга, сообщили, что их прогнали с колонки другие пацаны, постарше и числом пять.
- А вы им сказали, что Белому пожалуетесь? - грозно спросил молодой рэкетир.
- Сказали, так они смеются. Говорят, этому Белому морду начистим, красным станет. Это они так говорят, мы только передали.
Белый действительно сделался красным от гнева. Такое оскорбление прощать нельзя. Надлежало немедленно проучить наглецов, восстановить статус-кво и закрепить свою репутацию. Расспросив ребятишек о нахальных конкурентах, узнал, что мальчишки, хоть и постарше этих, но ненамного, примерно шестиклассники. Один только лет четырнадцати.
Выйдя во двор, Белый увидел Хрома и помахал рукой, мол, дело есть. Тот собирался на пляж ещё с двумя пацанами, ожидавшими в соседнем дворе. Пришлось срочно менять планы. Прихватили и тех двоих. Предложение повоевать их не обрадовало, но и трусами прослыть не хотелось.
Оставив мелюзгу с ведрами за углом, вчетвером приблизились к колонке. Там вовсю шла работа. Пятеро мальчишек обрабатывали сразу две машины. Белый не торопился, ожидая, пока те закончат работу. Заметил, что весь заработок оказался целиком в кармане самого рослого, почти равного по комплекции ему, Белому. Но у него имелся фактор незапности. Захватчики колонки не ожидали нападения.
Атаку Белый построил правильно. Приблизились, не вызывая подозрений, словно шли мимо, трепались, а потом разом набросились. Белый сразу врезал рослому под дых и, уроки каратэ не пропали даром, осыпал резкими ударами в грудь и лицо. Задохнувшийся соперник упал на сырую землю.
- Ты сейчас сам красным будешь! - ярился Белый, заводясь ещё больше. Деньги давай! Я тебе покажу, как чужое место захватывать!
Кроме него, усердствовал ещё Хром, направо-налево раздавал зуботычины. Двое других только кричали. Захватчики разбежались, бренча ведрами. Рослый поднялся, сгорбатился, держась за живот, и получил прощальный пинок. Денег в кармане у него уже не было, Белый подсуетился, разгрузил.
- Погоди, - крикнул рослый, отойдя на безопасное расстояние, - Тарзай с тобой разберется!
- Иди, иди, пока я тебя воще не урыл! - погрозил кулаком Белый, повернулся к своим подручным: - Что за Тарзай ещё такой? Впервые слышу.
- Есть такой, на том конце Челюскинцев шишку держит, - сообщил один из парней, - недавно отсидел. У него там целая банда.
- А мы что, не банда? - возмутился Белый. - "Челюсть" - наша улица! Никаких Тарзаев знать не хочу.
- Это она до моста наша, - возразил тот же парень, - а за мостом Тарзай с бандой. Ладно, мы купаться пошли.
- Значит, колонка на нашей территории, - обрадовался Белый, - и не хрен сюда соваться. Короедов этих, с тряпками, пошлите сюда, нечего бездельничать. А ты, Хром, кажется, в помощники как-то просился? Так давай, помогай уже.
И Хром на свою беду остался. Его волновали деньги, конфискованные у захватчиков, думал, что имеет право на долю. Но часа через полтора на них, охранявших мойку, а попросту с деловым видом сидевших неподалеку, напали тарзаевские. Так что плохая ему досталась доля. Белый убежал, знакомыми дворами оторвался от погони и спрятался в подъезде. А Хрома тем временем "обували на ноги" пятеро орлов лет по шестнадцать-семнадцать. Так испинали, что Хром еле хромал потом недели две. Ладно, рот успел закрыть руками, а то бы и зубов лишился. Тяжелая профессия - рэкетир, а главное, опасная.
Такой оборот заставил Белого крепко задуматься. Ладно, в этот раз унес ноги, а в следующий? Бросать же столь прибыльное занятие не хотелось, привык к халявным денежкам. Но банде Тарзая могла противостоять только другая банда.
В этом конце улицы Челюскинцев признанным авторитетом среди шпаны был Мэйсон. В пятнадцать лет он сел на два года за мордобой, в семнадцать, отмотав срок, вышел на волю и сейчас занимался непонятно чем. Но денег у него было в достатке, а тяжелая желтая печатка на указательном пальце ясно указывала на его принадлежность к сословию хозяев жизни. Обычно он сидел в полуразломанной детской беседке в одном из соседних дворов, в компании таких же оболтусов, бешено хохотавших над его плоскими шутками и с придыханием слушавших рассказы о его трудной и героической жизни.
С такой мелюзгой, как Белый, Мэйсон не общался. Но делать нечего, пришлось идти на поклон, просить высочайшей милости. Неожиданно все оказалось очень просто. Мэйсон только с виду казался таким грозным - не подходи, сразу в глаз получишь. Все его высокомерие и злобность взгляда служили лишь защитой и средством психологического давления. Он охотно выслушал Белого, задал вопросы, интересуясь подробностями битвы при колонке, и, подумав, сказал:
- Передай Тарзаю, что я ему забиваю стрелку на завтра у кино "Урал" в шесть вечера. Будем разбираться, почему он на чужой колонке беспредельничает.
- А если он не захочет? - усомнился Белый.
- Ты что, без понятий живешь? - Мэйсон глянул сверху вниз. - Если пацан на стрелку не явился, значит, он лох из лохов и больше не пацан.
- А как ему передать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93