Мне можно довериться.
Она долго на меня смотрела, так долго, что я успел изучить каждый прихотливый изгиб ее кудрей, окаймлявших белый лоб, и только потом, набравшись духу, посмотреть в эти синие очи.
- Вы ничего не сможете сделать,- наконец тихо вымолвила она.
- Как знать? Вы же еще ничего мне не рассказали.
Теперь она сжала мою руку.
- Мне нечего рассказывать. Вы наверняка и сами уже все поняли.
- Вы имеете в виду,- пробормотал я, страшно польщенный тем, что она считает меня столь наблюдательным и догадливым,- эту ссору? Между Хьюго и Джимом?
Она кивнула, крепко прикусив губу. И вдруг словно прорвалась какая-то плотина, слова Эвелин хлынули бурным потоком:
- Вы конечно думаете, что я сама во всем виновата. Но я не делала ничего такого. Клянусь! И все равно со мной вечно какие-то истории. Каждый раз одно и то же... Человеку постороннему жизнь моя может показаться тихой и незаметной - я стараюсь держаться в стороне, плыву по течению, стараюсь никому не попадаться на глаза, не мешать. Но меня непонятным образом обязательно заносит в водоворот, в самую гущу страстей.
Ее бледный лоб прорезали две страдальческие морщинки, а брови слегка приподнялись..
- Боже, если бы я могла вырваться на свободу! Если бы могла...
Сердце мое забилось часто-часто, словно хотело выпрыгнуть из груди. Как же мне хотелось ей сказать: "Я дам тебе свободу. Уедем отсюда, стань моей женой, и я буду заботиться о тебе до самой могилы". Я даже уже открыл рот, чтобы все это произнести, но потом одумался. Остановил меня вовсе не страх перед тем, что, сделав ей предложение, я должен буду поставить крест на карьере. И не боязнь ничего не добиться в своей профессии, которую я обожал. И не стыд перед родителями и друзьями, которых я тогда горько разочарую, нет. Я даже готов был смириться с нелюбимой работой и неизбежными сожалениями в старости. Остановило меня другое: от меня она наверняка не ждала признаний и наверняка ответила бы холодным отказом. В конце концов гордость иногда сильнее любви, хотя многие со мной не согласятся. Поэтому чтобы привести себя в чувство, я крепко, до боли, вцепился в свою рыжую шевелюру, и участливо произнес:
- Так я вас внимательно слушаю, продолжайте.
Она молчала, о чем-то размышляя, рассеяно рассматривая тугие островерхие бутоны водяных лилий.
- Хорошо,- произнесла она наконец.- Мне нужно кому-то все рассказать. Вы правы. Конечно, это все должна выслушать Урсула, но она меня ненавидит. Что бы я ни делала, что бы ни говорила, она все принимает в штыки. Но знаете,- она снова ко мне повернулась, и это движение было полно такой доверчивости, что сердце мое снова дрогнуло от любви,- я не могу жить в атмосфере постоянного непонимания.
- Тогда почему же вы не уезжаете?- ласково спросил я.- Зачем же терпеть, если вы так болезненно на это реагируете? Только мне почему-то кажется, что вы слишком серьезно относитесь к поведению Урсулы. Она, конечно, слишком избалованная и легкомысленная и любит затевать всякие сомнительные игры, но она не злюка. Впрочем, я здесь всего два дня и могу ошибаться.
- Да я ее всерьез и не воспринимаю, то есть, точнее говоря, не совсем всерьез,- печально произнесла она.- А не уезжаю я, потому что она меня не отпускает.
- Она?- поразился я.- Но вы же говорите, что она вас ненавидит! И как она может вас не отпустить, если вы не хотите тут оставаться?
- Как у вас все просто!- Эвелин усмехнулась, но без тени высокомерия.Урсула ведь сама меня сюда пригласила. Чтобы я ухаживала за ее отцом, не хотела терпеть его капризы и прихоти. Я добросовестно выполняла все, что от меня требовали, по-другому я не умею. Я не жаловалась и ни о чем не спорила. А потом все повернулось так... у меня и в мыслях не было ничего подобного. Но вам, мужчинам, этого не понять.
- Наверное,- я виновато пожал плечами.
- Ну так вот,- снова продолжила Эвелин, и в каждом ее слове звучала все нараставшая горечь,- я делала все так, как мне велели, и постепенно мистер Алстон очень ко мне привык и привязался, что, по-моему, можно было предвидеть. Но этого они допустить не могли. А скорее всего, не могла допустить Урсула. Она и подговорила Джона ввязаться в эту игру. А его уговорить ничего не стоит, он падок на любые аферы и пакости. И опять я угодила в воронку. Отец их умолял выйти за него замуж, и тогда они устроили заговор, решили натравить на меня Джима. Как будто я такая глупая, что не пойму, что к чему! Я сразу обо всем догадалась! Я тогда едва не сошла с ума от всего этого...- она порывисто закрыла лицо ладонями.
- Бедная девочка!- еле слышно прошептал я. Мне так хотелось погладить ее по голове, по этим шелковистым прядкам, но я не осмелился. Однако она почти сразу преодолела свою слабость. Когда она отняла от лица ладони, лицо ее было более бледным, но спокойным.
- Джеймс Алстон открыл мне все свои тайны,- тихо сказала Эвелин.Рассказал про всю свою жизнь. А я внимательно слушала. Я знала про то, что у него есть Хьюго. Я знала, чем могут поплатиться Урсула и Джим за свое отвратительное обращение с отцом. Я знала, что особенно сильно рискует Урсула, которая будто нарочно демонстрировала ему свои отношения с доктором Пармуром. Ее дерзость доводила его до бешенства. Я пыталась ее предостеречь. Но добилась лишь того, что меня заподозрили в двурушничестве. Это, оказывается, я настраивала отца против нее. А я-то, наоборот, за нее заступалась. Но что толку оправдываться и объяснять?- Она машинально теребила длинные белые пальцы, потом прижала ладони к груди.- Никто никогда не сможет меня понять.
Встав со скамьи, она подошла к береговой кромке и стала всматриваться в зеленую воду. К ногам ее тут же подплыла упитанная золотая рыбка, явно рассчитывая на угощение, но Эвелин ее не заметила, она вообще ничего в этот момент не видела, даже не сомневаюсь. Я подошел к ней и обнял хрупкие плечики, уверенный, что она не отшатнется, поскольку это был жест безгрешного дружеского сочувствия. Эвелин посмотрела на меня глазами полными слез:
- Понимаете,- пробормотала она дрожащим голосом,- Джеймс Алстон тоже раскусил их замысел. Я старалась делать вид, что ничего особенного не происходит, но он был таким настороженным и таким восприимчивым... Когда Джим стал... оказывать мне знаки внимания, мистер Алстон сразу это заметил и был вне себя от ярости. Он следил за каждым нашим шагом - любая чисто дружеская улыбка доводила его до исступления Он и раньше был чересчур вспыльчив, мог устроить скандал на пустом месте, а теперь, когда он почуял, что действительно что-то есть, он... по-моему, в такие моменты он был способен даже убить. Это уже после мы узнали, что во всем виновата была болезнь, эта проклятая опухоль, но тогда мы только страдали и недоумевали. И вот однажды я - без всякой задней мысли, клянусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Она долго на меня смотрела, так долго, что я успел изучить каждый прихотливый изгиб ее кудрей, окаймлявших белый лоб, и только потом, набравшись духу, посмотреть в эти синие очи.
- Вы ничего не сможете сделать,- наконец тихо вымолвила она.
- Как знать? Вы же еще ничего мне не рассказали.
Теперь она сжала мою руку.
- Мне нечего рассказывать. Вы наверняка и сами уже все поняли.
- Вы имеете в виду,- пробормотал я, страшно польщенный тем, что она считает меня столь наблюдательным и догадливым,- эту ссору? Между Хьюго и Джимом?
Она кивнула, крепко прикусив губу. И вдруг словно прорвалась какая-то плотина, слова Эвелин хлынули бурным потоком:
- Вы конечно думаете, что я сама во всем виновата. Но я не делала ничего такого. Клянусь! И все равно со мной вечно какие-то истории. Каждый раз одно и то же... Человеку постороннему жизнь моя может показаться тихой и незаметной - я стараюсь держаться в стороне, плыву по течению, стараюсь никому не попадаться на глаза, не мешать. Но меня непонятным образом обязательно заносит в водоворот, в самую гущу страстей.
Ее бледный лоб прорезали две страдальческие морщинки, а брови слегка приподнялись..
- Боже, если бы я могла вырваться на свободу! Если бы могла...
Сердце мое забилось часто-часто, словно хотело выпрыгнуть из груди. Как же мне хотелось ей сказать: "Я дам тебе свободу. Уедем отсюда, стань моей женой, и я буду заботиться о тебе до самой могилы". Я даже уже открыл рот, чтобы все это произнести, но потом одумался. Остановил меня вовсе не страх перед тем, что, сделав ей предложение, я должен буду поставить крест на карьере. И не боязнь ничего не добиться в своей профессии, которую я обожал. И не стыд перед родителями и друзьями, которых я тогда горько разочарую, нет. Я даже готов был смириться с нелюбимой работой и неизбежными сожалениями в старости. Остановило меня другое: от меня она наверняка не ждала признаний и наверняка ответила бы холодным отказом. В конце концов гордость иногда сильнее любви, хотя многие со мной не согласятся. Поэтому чтобы привести себя в чувство, я крепко, до боли, вцепился в свою рыжую шевелюру, и участливо произнес:
- Так я вас внимательно слушаю, продолжайте.
Она молчала, о чем-то размышляя, рассеяно рассматривая тугие островерхие бутоны водяных лилий.
- Хорошо,- произнесла она наконец.- Мне нужно кому-то все рассказать. Вы правы. Конечно, это все должна выслушать Урсула, но она меня ненавидит. Что бы я ни делала, что бы ни говорила, она все принимает в штыки. Но знаете,- она снова ко мне повернулась, и это движение было полно такой доверчивости, что сердце мое снова дрогнуло от любви,- я не могу жить в атмосфере постоянного непонимания.
- Тогда почему же вы не уезжаете?- ласково спросил я.- Зачем же терпеть, если вы так болезненно на это реагируете? Только мне почему-то кажется, что вы слишком серьезно относитесь к поведению Урсулы. Она, конечно, слишком избалованная и легкомысленная и любит затевать всякие сомнительные игры, но она не злюка. Впрочем, я здесь всего два дня и могу ошибаться.
- Да я ее всерьез и не воспринимаю, то есть, точнее говоря, не совсем всерьез,- печально произнесла она.- А не уезжаю я, потому что она меня не отпускает.
- Она?- поразился я.- Но вы же говорите, что она вас ненавидит! И как она может вас не отпустить, если вы не хотите тут оставаться?
- Как у вас все просто!- Эвелин усмехнулась, но без тени высокомерия.Урсула ведь сама меня сюда пригласила. Чтобы я ухаживала за ее отцом, не хотела терпеть его капризы и прихоти. Я добросовестно выполняла все, что от меня требовали, по-другому я не умею. Я не жаловалась и ни о чем не спорила. А потом все повернулось так... у меня и в мыслях не было ничего подобного. Но вам, мужчинам, этого не понять.
- Наверное,- я виновато пожал плечами.
- Ну так вот,- снова продолжила Эвелин, и в каждом ее слове звучала все нараставшая горечь,- я делала все так, как мне велели, и постепенно мистер Алстон очень ко мне привык и привязался, что, по-моему, можно было предвидеть. Но этого они допустить не могли. А скорее всего, не могла допустить Урсула. Она и подговорила Джона ввязаться в эту игру. А его уговорить ничего не стоит, он падок на любые аферы и пакости. И опять я угодила в воронку. Отец их умолял выйти за него замуж, и тогда они устроили заговор, решили натравить на меня Джима. Как будто я такая глупая, что не пойму, что к чему! Я сразу обо всем догадалась! Я тогда едва не сошла с ума от всего этого...- она порывисто закрыла лицо ладонями.
- Бедная девочка!- еле слышно прошептал я. Мне так хотелось погладить ее по голове, по этим шелковистым прядкам, но я не осмелился. Однако она почти сразу преодолела свою слабость. Когда она отняла от лица ладони, лицо ее было более бледным, но спокойным.
- Джеймс Алстон открыл мне все свои тайны,- тихо сказала Эвелин.Рассказал про всю свою жизнь. А я внимательно слушала. Я знала про то, что у него есть Хьюго. Я знала, чем могут поплатиться Урсула и Джим за свое отвратительное обращение с отцом. Я знала, что особенно сильно рискует Урсула, которая будто нарочно демонстрировала ему свои отношения с доктором Пармуром. Ее дерзость доводила его до бешенства. Я пыталась ее предостеречь. Но добилась лишь того, что меня заподозрили в двурушничестве. Это, оказывается, я настраивала отца против нее. А я-то, наоборот, за нее заступалась. Но что толку оправдываться и объяснять?- Она машинально теребила длинные белые пальцы, потом прижала ладони к груди.- Никто никогда не сможет меня понять.
Встав со скамьи, она подошла к береговой кромке и стала всматриваться в зеленую воду. К ногам ее тут же подплыла упитанная золотая рыбка, явно рассчитывая на угощение, но Эвелин ее не заметила, она вообще ничего в этот момент не видела, даже не сомневаюсь. Я подошел к ней и обнял хрупкие плечики, уверенный, что она не отшатнется, поскольку это был жест безгрешного дружеского сочувствия. Эвелин посмотрела на меня глазами полными слез:
- Понимаете,- пробормотала она дрожащим голосом,- Джеймс Алстон тоже раскусил их замысел. Я старалась делать вид, что ничего особенного не происходит, но он был таким настороженным и таким восприимчивым... Когда Джим стал... оказывать мне знаки внимания, мистер Алстон сразу это заметил и был вне себя от ярости. Он следил за каждым нашим шагом - любая чисто дружеская улыбка доводила его до исступления Он и раньше был чересчур вспыльчив, мог устроить скандал на пустом месте, а теперь, когда он почуял, что действительно что-то есть, он... по-моему, в такие моменты он был способен даже убить. Это уже после мы узнали, что во всем виновата была болезнь, эта проклятая опухоль, но тогда мы только страдали и недоумевали. И вот однажды я - без всякой задней мысли, клянусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74