Эвелин посмотрела на меня округлившимися глазами, потемневшими от ужаса. Она страшно побледнела, но я не испытывал ни малейшей жалости.
- Объяснение чего?- переспросил Марсель, свирепо оскалившись.- Ты как всегда в своем репертуаре: врываешься без спроса и требуешь отчета.
- Я не с тобой говорю,- отрезал я,- я обращаюсь к Эвелин.- Я перевел взгляд на Эвелин.- Это правда, что ты скоро уезжаешь из этого дома?
Эвелин продолжала молча на меня смотреть. Этот тревожный, почти умоляющий взгляд еще день назад тронул бы меня до слез, но теперь... Я только сейчас заметил, насколько странно и нелепо выгладит это страдальческое выражение, будто грубо намалеванные морщины на детском личике. Она решила, что здешняя жизнь слишком сложна, это было ясно, и она нашла, как ей казалось, самый легкий способ избавиться от тягот. И еще мне было ясно, что она сделала окончательный выбор, и отговаривать ее бесполезно. Я тоже неотрывно смотрел в эти синие очи, вероятно смотрел слишком сурово, так как она отвела взгляд и снова обернулась к Марселю. Я подумал, что ей удалось подцепить наконец желанную добычу. И надеялся, что Эвелин хорошо попортит своему спасителю нервы, он с ней еще хлебнет горя. Теперь я не мог понять, чем она меня так приворожила и почему так внезапно исчезла вся моя влюбленность, почему я не испытываю ничего, кроме благодарности за непредвиденное избавление? Подумать только, я едва не взвалил на плечи эту обузу! На всю жизнь! Поистине неисповедимы пути наших ошибок и заблуждений...
Марсель сделал шажок вперед, готовый броситься на ее защиту, и начал что-то говорить, но я его оборвал:
- Все нормально, старик. Я просто так зашел, по-свойски,- сказал я ему уже почти добродушно.- Очень уж расстроился, что Эвелин скоро уедет. Ну и на здоровье, раз ей так удобнее. Просто я подумал, могла бы мне сказать, по старой дружбе.- Я невольно заметил, что говорю о ней в третьем лице, как будто Эвелин действительно ребенок или не совсем нормальная особа, не способная трезво оценивать свои поступки.
Марселю мой дружеский тон не понравился. Даже еще сильнее, чем прежний, ехидный и злобный. Он резко вскинул голову и напряженным голосом произнес:
- Эвелин уезжает завтра, со мною. Я уже говорил тебе, что хочу дать ей приют в доме моих родителей. Она едет туда по собственному желанию, можешь не сомневаться.- Он вдруг замолчал, и я впервые увидел на его лице смущенное выражение.- Уверен, что тебя порадует эта новость,- произнес он как-то слишком уж осторожно,- я решил жениться на Эвелин.
- Вот и отлично!- обрадовался я.- Это в корне меняет ситуацию. Я сразу понял, что ты обречен.
Марсель нервно облизал губы, и я догадался, что его покоробило слово "обречен".
- Я имел в виду,- бодро продолжил я,- с самого первого вечера, когда вы вдвоем отправились к кустам рододендронов.- Невольно я вспомнил, что именно под таким кустом лежал мертвый Хьюго, и понял, что отныне название этого роскошного чудного растения будет ассоциироваться у меня со смертью.- Ну что ж,- пробормотал я.- Мне остается лишь пожелать вам большого счастья.- Я снова посмотрел на Эвелин и, протянув ей руку, спросил: - Ты не хочешь со мной попрощаться и пожелать мне удачи?
Она подала мне руку, ее пальцы были совершенно холодными и ни единым движением не отозвались на мое дружеское пожатие. Синие глаза задержались на миг на моем лице, но она меня словно не видела, она смотрела за мое плечо, словно там кто-то стоял. Прежде чем я успел выпустить ее руку, она уже снова перевела взгляд на Марселя, взгляд бесконечно преданный и полный нескрываемого обожания.
- Всех благ,- весело добавил я и направился к двери.
Глава 24
Следующее - воскресное - утро выдалось солнечным и ветреным, совсем как в тот день, когда мы с Эвелин ездили кататься на машине, и я еще тогда возомнил, что мы с ней связаны тайным обетом.
А сегодня я стоял на крыльце и наблюдал за тем, как шофер укладывает в багажник чемоданы Эвелин. Вместе с чемоданами ее очередного суженого. И недели не прошло с тех пор, как я вторгся в этот дом, чтобы переждать грозу, но у меня было такое ощущение, будто я жил здесь всегда и всегда знал, какие страсти кипят в этом угрюмом доме. Эвелин я пока не видел, но Марсель осчастливил нас за завтраком своим обществом. Он был неотразим, само обаяние, и держался так, будто не происходило всех этих ужасов, он был со всеми любезен и мил. В данный момент он прощался с Урсулой, потому я и вышел на крыльцо, не хотел мешать. Интересно, что он ей там болтал? Окажись я на его месте, мне было бы очень неуютно. Однако когда я Проходил мимо них, он с родственной заботливостью к ней склонился, абсолютно не тушуясь, и крепко пожимал ей Руку. Урсула в этот момент отвела глаза, но я чувствовал, Что она совершенно не сердится на этого ловеласа.
Наконец он тоже вышел на крыльцо и постоял там некоторое время, оглядываясь по сторонам и застегивая свой дорожный плащ, отлично сидевший на его ладной стройной фигуре. С первого взгляда было видно, что он страстный путешественник, причем предпочитающий ездить везде в одиночестве. И невольно возникал вопрос, зачем ему вообще понадобилась Эвелин, это ведь обуза на всю жизнь. Должен признаться, я здорово ему завидовал. Тому, что он свободно может разъезжать по всему миру, той легкости, с которой он заводит друзей и потом спокойно их бросает, лично я на это никогда не буду способен. И тем не менее теперь, когда при нем Эвелин, Марсель мог бы в чем-то позавидовать и мне. В каком-то смысле я даже счастливее его: у меня нет ни денег, ни красивой наружности, ни обаяния, которые так притягательны. Бедняге Марселю постоянно приходится быть начеку, чтобы вовремя ускользнуть из расставленных сетей. Интересно, удастся ли ему ускользнуть на этот раз? Удивительное дело, совсем недавно я переживал за Эвелин, опасался, что Марсель бросит ее, сломает ей жизнь, а теперь я сочувствовал ему, совсем как тогда, в день его приезда. Я вдруг почувствовал, что его отъезд огорчает меня гораздо сильнее. Я разлюбил Эвелин, окончательно.
Он подошел плавной упругой походкой и с подкупающей, немного грустной улыбкой, протянул мне руку. Мы обменялись крепким рукопожатием, и он, расчувствовавшись, стиснул левой рукой и мое запястье.
- До свидания. Ты простишь меня за некоторую distrait Здесь: забывчивость (фр.) и за резкость, которые я иногда себе позволял? Понимаешь, смерть Хьюго вывела меня из равновесия, я был раздавлен. Ведь знаешь, я привык его опекать, заботиться. До тех пор пока не нашли бы убийцу или он сам себя чем-нибудь не выдал, не было бы мне ни минуты покоя...
Тут я его перебил:
- Ты уверен, что это Пармур застрелил Хьюго?
- Конечно,- не раздумывая, выпалил он.- А ты нет? Из-за чего же еще он стал бы стреляться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74