– О, Пелли! Это же просто птицы!
Я рассмеялась и над изобретательностью Кэя, и над замешательством Пелли и обрадовалась, когда старик тоже добродушно рассмеялся. После того как отошел Пелли, я стала внимательно рассматривать ковер, подумывая, не постелить ли его в спальне, а потом посмотрела на Артура.
Отдохнувший и спокойный, он сидел, откинувшись на спинку своего резного стула с обманчивой небрежностью бывалого воина. Я сшила ему новую красную куртку, и цвет факелов переливался и отражался на ее вышитой отделке. На руках Артура были надеты золотые браслеты, унизывавшие руки почти до локтей, а на пальце у него было кольцо – символ государственной королевской власти. В мерцающем свете казалось, что темно-красный с золотом дракон обвивается вокруг его пальца. Артур выглядел как человек, который несет свой королевский сан с достоинством, и я снова подумала, как мне повезло. Когда зал заполнился, трубач протрубил звучный призыв, и краски заиграли на круглом столе. Я, ничего не понимая, следила за фигурой двигающегося человека, не узнавая акробата, который выступал на нашей свадьбе в прошлом году.
– Дагонет был с нами в походе, – шепнул Артур, наклонившись ко мне. – Он доблестно служил как пеший воин, но его веселые ужимки у лагерного костра оказались более полезными. За остроумие Гавейн прозвал Дагонета королевским шутом.
– Ваше величество, – закричал Дагонет, низко склоняясь перед нами, – позволите ли вы, чтобы я вел этот праздник, потому что чародея нет, он где-то ходит, – развлекая людей?
Шут показывал в танце последние подвиги участников похода – он изображал то хвастливого воина, то умирающего врага. Представляя кузнеца, в услугах которого нуждались постоянно, Дагонет чинил погнутый меч с таким удовольствием, что ухитрился ударить большой палец о воображаемую наковальню, и даже комически изображал верховного короля, ведущего на врага своих рыцарей на конях, а закончил показом триумфального возвращения в Силчестер.
– И все это, – закричал Дагонет, заканчивая выступление, – все это для нашего дела, для процветающей Британии, верной королю Артуру и освобожденной от завоевателей.
Я тоже смеялась и хлопала в ладоши, когда Дагонет раскланивался, думая о том, что шут может быть очень полезен, если будет напоминать людям о наших великих целях.
– А теперь, мои друзья, – объявил шут, – пришло время выразить наше почтение их светлостям и получить подарки каждому доблестному воину, чтобы можно, было смело сказать, что Артур самый щедрый из королей.
Первым среди героев был Гавейн. Когда Дагонет поведал о его схватке с ирландским воином, зал загремел от аплодисментов: принц Оркнейский не победил Мархауса, но он гордился тем, что дрался с ним, пока они оба не упали. Когда Артур снял с руки свой самый широкий золотой браслет, Гавейн ухмыльнулся и заулыбался, напомнив мне проказливого мальчишку, каким я знала его в детстве.
Кэю достался изысканный браслет, потому что сенешаль любил такие вещи, даже если они когда-то принадлежали кому-то другому. Красивое золотое ожерелье отложили для Бедивера, который отдал руку на службе своему королю. Советник короля был ранен слишком тяжело, чтобы присутствовать на празднике, но все видели, как заботится о нем Артур.
Итак, мужчины выходили вперед, чтобы получить то, что им предназначалось, становились на колено и благодарили нас каждый по-своему. Пеллинор и Ламорак, Грифлет и Герайнт, Кадор из Корнуолла, Паломид и Пеллеас. Назывались имена и раздавались награды.
Я удивилась, когда Дагонет назвал имя Акколона Галльского. Это был молодой воин, который пришел служить Артуру, но был соблазнен феей Морганой. В моем воображении всплыл образ моей золовки, похожей в бешенстве на разозлившуюся дикую кошку.
Увидев Акколона, я подумала, что, может быть, Моргана умерила свое раздражение, или что его стремление к воинской славе было сильнее любви к ней.
Боре из Бретани был следующим, кого удостоили награды. Он быстро пересек пространство перед нами и попросил разрешения представить своего кузена Ланселота. Я подалась вперед, желая увидеть героя, который воспитывался в святилище.
Факелы горели неярко, и в их свете я увидела Кевина, мою первую юношескую любовь. Он вышел вперед и в знак уважения преклонил колено. Я разглядывала темноволосую голову, склоненную перед нами. Я отчетливо слышала удары своего сердца и перевела дыхание только тогда, когда заговорил Артур и незнакомец поднял голову.
У Ланселота было такое же треугольное лицо, как у Кевина, высокий лоб и голубые, широко посаженные глаза под копной черных волос. Но сходство между ними было незначительное, потому что рот незнакомца казался полным и чувственным, совсем непохожим на рот Кевина. И уж, конечно, он не был хромым, как юноша-ирландец.
Я опустила глаза и увидела, как побелели косточки моих пальцев от того, что я вцепилась в ручки кресла.
– Моя дорогая, – ласково сказал Артур, – вот тот воин, о котором я говорил тебе, тот, кто спас жизнь Бедиверу. Ланселот, это моя жена, королева Гвиневера.
Герой неловко повернулся ко мне, он был вежлив, но сдержан. Я улыбнулась и от облегчения, и от удовольствия, испытанного при встрече с ним, но взаимной улыбки не получила.
– Ваша светлость, – пробормотал он, смотря на меня, но меня не видя.
Его отношение меня удивило, потому что для большинства мужчин я была не только королевой, но и другом, и привыкла, чтобы ко мне относились как к другу.
– Мы очень обязаны вашим семьям, – говорил Артур, обращаясь и к Борсу, и к Ланселоту. – Вы всегда приходили нам на помощь, когда мы в ней нуждались. И в знак того, что я ценю ваши заслуги, я дарю каждому из вас кошель золотых монет.
Остальные члены Братства онемели от удивления: в Британии уже много лет не видели монет, и мысль о том, что какой-нибудь воин может получить подобный дар, вызывала изумление.
– Я пришел воевать рядом с тобой не за плату, господин, – сказал Ланселот, глядя на предложенный ему кошель с отвращением.
– Я знаю об этом, – добродушно сказал Артур. – Я знаю об этом очень хорошо. Но даже у сына короля Бана могут быть какие-то расходы, и я не сомневаюсь, что твой отец проявил бы не меньшую щедрость к воину, который служил ему столь же доблестно, как служил мне ты.
Незнакомец по-прежнему колебался, и Артур вышел из неловкого положения, вложив ему в руку кошель с монетами.
– Ради бога, Ланс, возьми деньги, – шепнул он ему. Это же не подкуп, это покажет другим, как высоко я ценю тебя.
Внезапная понимающая улыбка осветила хмурое лицо. Своей улыбкой Ланселот снова напомнил мне Кевина.
– Пусть я всегда буду достоин твоего доверия, – ответил воин, и в эту минуту его голос был живым и восторженным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116