Я подняла глаза и увидела, что Маэлгон пристально смотрит на меня. Он начал гладить мою ладонь, а когда я сжала кулак, он просунул в него свой указательный палец и стал ровно водить им вверх, и вниз.
Жест был таким непристойным, что я разжала пальцы, вырвала руку и вытерла ладонь о платье.
– Как поживает твоя жена, кузен? – Вопрос был задан сквозь стиснутые зубы, а взгляд мой был свиреп.
– Разве ты не слышала? Врачи в Диганви говорят, что ей осталось всего несколько дней. Может быть, гонец уже на пути сюда с вестью, что я свободен и могу жениться снова. Ты ведь догадалась, что именно поэтому я приказал доставить тебя? – Он приблизил лицо ко мне.
Я отшатнулась и резко вскочила на ноги, перевернув столик. Моя слабая надежда, что меня держат здесь за выкуп, теперь рассеялась.
Инкрустированная доска с грохотом упала на пол, и фигуры разлетелись. Дормат предупреждающе зарычал, и я ушла в дальний конец комнаты, стараясь подавить страх.
Маэлгон тоже встал, и я слышала его шаги. Я старалась отойти как можно дальше от собаки, но слишком поздно поняла опасность того, что оказалась загнанной в угол.
– И чего же ты ожидаешь от меня? – дерзко спросила я, поворачиваясь к нему и пытаясь держаться смело.
– Не кокетничай, ты прекрасно знаешь, чего я хочу. – Это было сказано зло, непристойно, откровенно, и все мои надежды на то, что борьбы можно избежать, были потеряны.
Я пыталась убежать от него, но он расставил руки, схватил меня за больное плечо, и, потеряв равновесие, я упала. Не успела я подняться, как он толкнул меня к стене, уперев в нее руки и не давая мне вырваться.
– Если ты бросишь своего высокомерного Пендрагона и придешь ко мне, – шептал он, – Регед и Гвинедд вместе могут стать сильным, богатым королевством, местом основания династии.
Мысль Маэлгона была настолько нелепой, что я могла только рассмеяться. Резкие слова кружились у меня в голове, но его губы уже щекотали мою кожу, и он стал прижимать меня к стене.
Я пыталась освободиться, или хотя бы поднять ногу, но он прижимался ко мне и не раздвигал ног. Я прижала руки к подбородку, локтями уперлась в его грудь и пыталась увернуться от его поцелуев.
Маэлгон обнял меня, взял на руки и понес по комнате. Я сопротивлялась, пока он нес меня к кровати. Я поджала ноги, и мы неуклюже растянулись на кровати. Его хватка ослабла, и, собрав свои последние силы, я ударила его. Отбежав, я смотрела, как Маэлгон, неловко барахтаясь, встает на четвереньки, и попыталась сделать то же самое.
Одной рукой я искала вокруг себя какое-нибудь оружие, но не спускала глаз с Маэлгона. Наконец я нащупала на полу тяжелую шахматную доску.
Я схватила доску, взвешивая се и решая, использовать ли ее для удара, или держать перед собой как щит. Меня утешало только то, что Маэлгон был безоружен. Возможно, он посчитал слишком рискованным принести нож туда, где до него могла добраться я.
Оружие, появившееся у меня, заставило его насторожиться. Он медленно выпрямился, неотрывно наблюдая за мной.
– Неужели ты допускаешь, что можно изменить то, что произойдет здесь? – спросил он. – Тебе никто не придет на помощь, уйти отсюда некуда, а я готов ждать, пока сломается твоя глупая гордость. Мы оба знаем, что я совершу этот грех, и ничего не поделаешь. – Он говорил это, насмешливо улыбаясь, и, повернувшись ко мне спиной, подошел к кровати.
Болели ушибленные бок и плечо, ныла спина, но мне вдруг неудержимо захотелось расхохотаться. Я представила себя эту сцену со стороны, и вдруг это показалось мне необыкновенно смешным, и я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Стараясь казаться спокойной, я тоже встала и, держа перед собой шахматную доску, медленно отвернулась от Маэлгона. Я немного успокоилась, потом резко развернулась и кинула в него доску, как тарелку на состязаниях во время праздника летнего солнцестояния.
Изумленный Маэлгон едва успел поднять руку и пригнуться. Если бы не это, доска бы продырявила его череп. Но Маэлгон поднялся, целый и невредимый, и тут я разразилась истерическим смехом.
В ярости он накинулся на меня. Маэлгон ударил меня по щеке, смех резко оборвался, и в глазах у меня потемнело. Но когда Маэлгон наклонился и стал рвать мое платье, я укусила его за ухо, и он взвыл от боли.
Он перестал рвать мое платье и пытался сбросить меня, но от этого ему становилось еще больнее. Маэлгон стал бить меня по голове. И, наконец, кулаком он изо всех сил ударил меня в живот.
Я задыхалась и согнулась пополам от боли. Совершенно обессилевшая, я сползла на пол.
Вокруг меня медленно вращалась чернота: оцепенение, мрак… я слышала какой-то странный звук, который мешался с синим светом от того, что душило меня… Я пришла в себя и увидела, что мое платье закинуто мне на голову, а мой враг возится у меня между ногами, настойчиво пытаясь осуществить свое намерение. Я чувствовала, как он проталкивает свой член в мое тело, и пыталась вывернуться. Я вертелась, рвала ногтями материю, накрывавшую меня, отчаянно пытаясь достать его лицо, руки и ударить его. Но шелк запутывался еще больше, и, несмотря на мое сопротивление, Маэлгон добился своего.
Он был некрупным мужчиной, но боль и отвращение от того, что я подвергнута насилию, вызвали у меня тошноту. Я стонала, выла, визжала между приступами рвоты, но никто не приходил мне на помощь. Стражник был явно предупрежден заранее, а у двери по-прежнему спокойно лежала собака.
Я поняла, что чем скорее Маэлгон удовлетворится, тем скорее все будет кончено, и попыталась двигаться в такт с ним, надеясь побыстрее привести его к завершению. Но он продолжал прыгать, трогать мое тело, потея, прижимаясь ко мне, и, казалось, конца этому не будет.
«Дорогая богиня, – молила я, – пусть это животное натешит свое вожделение и оставит меня».
Но мать-богиня не услышала меня и не пришла мне на помощь, а я уже стонала, лежа поперек кровати с широко раскинутыми ногами и совершенно измученная. А он все не мог насытиться.
Несомненно, были моменты, когда я могла бы столкнуть его с себя, если бы я смогла собраться с силами и если бы у меня появилась надежда. Но со мной что-то случилось. Я больше не лежала, придавленная к кровати телом этого мужчины, а как будто смотрела на эту сцену отстраненно, думая, какие мерзавцы есть среди нас. Я говорила себе, что он не осквернил меня, его воле покорилась моя плоть, но не дух. Пусть это чудовище горбится, стонет, барахтается в сосуде между моими бедрами. Какое это отношение имеет ко мне? Мой дух, спокойный и чистый, как высокогорное озеро, жил в фантастическом мире, знать о котором ему не суждено. Я закрыла глаза и потеряла сознание.
– Гвен?
Слово донеслось до меня откуда-то издалека. Оно повторялось снова и снова, кружась в воздухе, ведя за руку и убаюкивая меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116