Без сомнения, в этом и есть высшая честь. – Широким жестом он обвел зал, как бы приглашая присутствующих согласиться с собой. – Каждый, – объявил он, – должен иметь возможность пройти подобное испытание: это полезно для души и для тела.
То были пророческие слова, мой друг. Поистине пророческие.
Я взглянула сквозь сумрак камеры на высокого светловолосого воина, который помогал мне коротать мою последнюю ночь, и воспоминания вызвали у меня улыбку.
– Мало кто из нас мог представить, к чему приведет подобная мысль.
– Да, миледи, – он вздохнул и, заметив, что огонь в очаге замирает, поднялся, чтобы подбросить полено и размять затекшие от долгого сидения на холоде мышцы. – В те времена мы только открывали, на что способны. И если наши глаза оказывались незрячими, то лишь от восторга, вызванного всем, что могло произойти.
– Невинность, видимо, всегда восторженна, – пробормотала я и позволила ему вылить в мой бокал остатки вина.
И Бог свидетель, мы были такими невинными в то лето в Карлионе, хотя тени темных знаний наполняли окружавшие нас леса и порабощали наше тело и дух.
11
ПЕЛЛИНОР
В доме все только и говорили о путешествии Гарета, и на следующее утро, еще до того, как гости покинули нас, Мордред попросил разрешения отправиться в святилище вместе с братом.
– Он может взять меня в качестве своего оруженосца, и тогда не придется просить соизволения короля, чтобы повидаться с тетей Морганой.
Мальчик верно ухватил суть происходящего, и я оценила его ум. Он смотрел на меня с надеждой, и я нахмурилась.
– Ну что ж, конечно, но… может быть, сейчас не время. Ты ведь знаешь, мы со всем двором направляемся на север, чтобы провести зиму в Карлайле. И Бедиверу во время приготовлений, безусловно, потребуется твоя помощь.
Разочарование Мордреда было таким очевидным, что я не выдержала и отвернулась. Сколько раз в прошлом я отказывала ему в такой поездке? Верховная жрица безжалостно пользовалась людьми, и тот факт, что Мордред приходился ей племянником, не удержал бы ее от соблазна извлечь выгоду из его невинности. Я не была готова подвергнуть мальчика такой опасности и предпочитала, чтобы он сердился на меня, но не был бы раздавлен теткой. Он отправился на вечерние занятия с обиженным выражением юнца, который не может понять, почему отказывают в его просьбе, а я в сотый раз задумалась, как бы распутать сеть ненависти и отчуждения в семействе Артура.
Проблема заключалась в том, что все распри уходили корнями в далекое прошлое, когда Игрейна была замужем за герцогом Корнуэльским Горлуа. Он был вдовцом, намного старше ее и уже вырастил того самого Кадора, который теперь чах в Корнуолле. Но он был добрым и заботливым мужем, какими часто оказываются старики, и Игрейна родила ему двух дочерей – веселую Моргаузу и темноволосую скрытную Моргану. Неприятности начались, когда юная прелестная герцогиня завладела думами Утера Пендрагона, человека своенравного, только что избранного верховным королем Защищая жену, Горлуа решился на войну и был убит во время вылазки в лагерь короля, в то время как Утер лежал в постели с Игрейной, пробравшись в Тинтагель под видом герцога. Люди, верящие в могущество Мерлина, считают, что это свершилось благодаря его чарам, чтобы Утер под самой благоприятной звездой мог зачать величайшего короля Британии. Конечно, результатом всего этого стала поспешная женитьба вдовствующей герцогини и верховного короля, а потом… и рождение Артура.
Но дочери Горлуа были уверены, что Утер убил их родного отца, и ненавидели его такой лютой ненавистью, что вскоре после свадьбы Игрейне пришлось отослать их подальше от двора. И вот Моргауза и Моргана достигли зрелости, проклиная Утера не только за то, что он убил их отца, но и лишил матери.
Когда я приехала на юг, чтобы выйти замуж за Артура, Игрейна приняла меня под свое крыло, сгладила мою мальчишескую грубость, позволила занять место дочерей, которых она не воспитывала. На смертном одре мать Артура рассказала мне о тех днях в Тинтагеле: как уважала она герцога Горлуа и как боялась страсти Утера, как старалась избежать судьбы, которая возводила ее на королевский трон.
Она поведала об этом лишь мне, и я никому не рассказала о ее признании: ни Артуру, ни Нимю, ни Моргане и Моргаузе. Но всегда задавала себе вопрос, насколько ненависть к Утеру повлияла на чувства Морганы и Моргаузы к его сыну.
Совращение Артура Моргаузой, чтобы через ребенка возыметь над ним власть, и превращение Морганы из верной советницы в заговорщицу становятся понятнее, если знать историю их семьи. Но уживаться с ними от этого не легче, и я не знала, как объяснить все эти вещи четырнадцатилетнему Мордреду. И вот к тому времени, как наш караван вышел на дорогу, которую здесь именуют Уотлинг-стрит, Гарет отправился на новое испытание, а Мордред по-прежнему был с нами. Дорога пролегала по неровной полосе земли, которая, словно межа, обозначала границу между двумя мирами. К востоку расстилались внутренние районы – мягкая, плодородная почва, испещренная точками римских вилл, а к западу громоздились дикие горы Уэльса – родина древних кельтов, которые сами себя называют кимвры. Пограничная полоса между этими территориями необычная и грозная: полная голубых туманов и зеленых лесов, среди которых, как острова во времени, высятся холмы. На их вершинах сохранились древние укрепления, которые сейчас находятся в руках военачальников, таких, как Пеллинор из Рекина. Но даже там, где нет никаких сооружений и вершину холма не венчает вал, путника не оставляет ощущение, что за ним следит чей-то взгляд.
Прямая, как стрела, римская дорога прорезала зеленеющие леса и развалины древних городов. Циклы жизни и смерти мерцали в воздухе, точно преломляющийся свет миражей Вечности, а я думала о том, что по этому пути мы ехали с Артуром перед свадьбой.
Как люди нас любили тогда: бросали мотыги и сети, чтобы следовать за процессией, сопровождавшей молодого короля к его брачному ложу. Мы скакали навстречу судьбе – в сердце весны, полные воодушевления. А за нами следовала половина населения страны.
Я взглянула на мужа и Бедивера, которые ехали бок о бок и беседовали. С годами мы все погрузнели, сделались солиднее. Даже фермеры, отвлекающиеся от сбора осеннего урожая, чтобы помахать нам вслед, даже встречные путники, съезжающие на обочину, чтобы пропустить королевскую процессию, – все уже не казались поджарыми и голодными, как в юности. Здесь, как и по дороге в Карлион, мир и достаток, благоприятствующие нашему правлению, наложили на все отпечаток изобилия. Мы разбивали лагерь на полях и лугах, останавливались в придорожных тавернах и на постоялых дворах, которые нам встречались по пути, и везде, где возможно, наносили визиты военачальникам укреплений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
То были пророческие слова, мой друг. Поистине пророческие.
Я взглянула сквозь сумрак камеры на высокого светловолосого воина, который помогал мне коротать мою последнюю ночь, и воспоминания вызвали у меня улыбку.
– Мало кто из нас мог представить, к чему приведет подобная мысль.
– Да, миледи, – он вздохнул и, заметив, что огонь в очаге замирает, поднялся, чтобы подбросить полено и размять затекшие от долгого сидения на холоде мышцы. – В те времена мы только открывали, на что способны. И если наши глаза оказывались незрячими, то лишь от восторга, вызванного всем, что могло произойти.
– Невинность, видимо, всегда восторженна, – пробормотала я и позволила ему вылить в мой бокал остатки вина.
И Бог свидетель, мы были такими невинными в то лето в Карлионе, хотя тени темных знаний наполняли окружавшие нас леса и порабощали наше тело и дух.
11
ПЕЛЛИНОР
В доме все только и говорили о путешествии Гарета, и на следующее утро, еще до того, как гости покинули нас, Мордред попросил разрешения отправиться в святилище вместе с братом.
– Он может взять меня в качестве своего оруженосца, и тогда не придется просить соизволения короля, чтобы повидаться с тетей Морганой.
Мальчик верно ухватил суть происходящего, и я оценила его ум. Он смотрел на меня с надеждой, и я нахмурилась.
– Ну что ж, конечно, но… может быть, сейчас не время. Ты ведь знаешь, мы со всем двором направляемся на север, чтобы провести зиму в Карлайле. И Бедиверу во время приготовлений, безусловно, потребуется твоя помощь.
Разочарование Мордреда было таким очевидным, что я не выдержала и отвернулась. Сколько раз в прошлом я отказывала ему в такой поездке? Верховная жрица безжалостно пользовалась людьми, и тот факт, что Мордред приходился ей племянником, не удержал бы ее от соблазна извлечь выгоду из его невинности. Я не была готова подвергнуть мальчика такой опасности и предпочитала, чтобы он сердился на меня, но не был бы раздавлен теткой. Он отправился на вечерние занятия с обиженным выражением юнца, который не может понять, почему отказывают в его просьбе, а я в сотый раз задумалась, как бы распутать сеть ненависти и отчуждения в семействе Артура.
Проблема заключалась в том, что все распри уходили корнями в далекое прошлое, когда Игрейна была замужем за герцогом Корнуэльским Горлуа. Он был вдовцом, намного старше ее и уже вырастил того самого Кадора, который теперь чах в Корнуолле. Но он был добрым и заботливым мужем, какими часто оказываются старики, и Игрейна родила ему двух дочерей – веселую Моргаузу и темноволосую скрытную Моргану. Неприятности начались, когда юная прелестная герцогиня завладела думами Утера Пендрагона, человека своенравного, только что избранного верховным королем Защищая жену, Горлуа решился на войну и был убит во время вылазки в лагерь короля, в то время как Утер лежал в постели с Игрейной, пробравшись в Тинтагель под видом герцога. Люди, верящие в могущество Мерлина, считают, что это свершилось благодаря его чарам, чтобы Утер под самой благоприятной звездой мог зачать величайшего короля Британии. Конечно, результатом всего этого стала поспешная женитьба вдовствующей герцогини и верховного короля, а потом… и рождение Артура.
Но дочери Горлуа были уверены, что Утер убил их родного отца, и ненавидели его такой лютой ненавистью, что вскоре после свадьбы Игрейне пришлось отослать их подальше от двора. И вот Моргауза и Моргана достигли зрелости, проклиная Утера не только за то, что он убил их отца, но и лишил матери.
Когда я приехала на юг, чтобы выйти замуж за Артура, Игрейна приняла меня под свое крыло, сгладила мою мальчишескую грубость, позволила занять место дочерей, которых она не воспитывала. На смертном одре мать Артура рассказала мне о тех днях в Тинтагеле: как уважала она герцога Горлуа и как боялась страсти Утера, как старалась избежать судьбы, которая возводила ее на королевский трон.
Она поведала об этом лишь мне, и я никому не рассказала о ее признании: ни Артуру, ни Нимю, ни Моргане и Моргаузе. Но всегда задавала себе вопрос, насколько ненависть к Утеру повлияла на чувства Морганы и Моргаузы к его сыну.
Совращение Артура Моргаузой, чтобы через ребенка возыметь над ним власть, и превращение Морганы из верной советницы в заговорщицу становятся понятнее, если знать историю их семьи. Но уживаться с ними от этого не легче, и я не знала, как объяснить все эти вещи четырнадцатилетнему Мордреду. И вот к тому времени, как наш караван вышел на дорогу, которую здесь именуют Уотлинг-стрит, Гарет отправился на новое испытание, а Мордред по-прежнему был с нами. Дорога пролегала по неровной полосе земли, которая, словно межа, обозначала границу между двумя мирами. К востоку расстилались внутренние районы – мягкая, плодородная почва, испещренная точками римских вилл, а к западу громоздились дикие горы Уэльса – родина древних кельтов, которые сами себя называют кимвры. Пограничная полоса между этими территориями необычная и грозная: полная голубых туманов и зеленых лесов, среди которых, как острова во времени, высятся холмы. На их вершинах сохранились древние укрепления, которые сейчас находятся в руках военачальников, таких, как Пеллинор из Рекина. Но даже там, где нет никаких сооружений и вершину холма не венчает вал, путника не оставляет ощущение, что за ним следит чей-то взгляд.
Прямая, как стрела, римская дорога прорезала зеленеющие леса и развалины древних городов. Циклы жизни и смерти мерцали в воздухе, точно преломляющийся свет миражей Вечности, а я думала о том, что по этому пути мы ехали с Артуром перед свадьбой.
Как люди нас любили тогда: бросали мотыги и сети, чтобы следовать за процессией, сопровождавшей молодого короля к его брачному ложу. Мы скакали навстречу судьбе – в сердце весны, полные воодушевления. А за нами следовала половина населения страны.
Я взглянула на мужа и Бедивера, которые ехали бок о бок и беседовали. С годами мы все погрузнели, сделались солиднее. Даже фермеры, отвлекающиеся от сбора осеннего урожая, чтобы помахать нам вслед, даже встречные путники, съезжающие на обочину, чтобы пропустить королевскую процессию, – все уже не казались поджарыми и голодными, как в юности. Здесь, как и по дороге в Карлион, мир и достаток, благоприятствующие нашему правлению, наложили на все отпечаток изобилия. Мы разбивали лагерь на полях и лугах, останавливались в придорожных тавернах и на постоялых дворах, которые нам встречались по пути, и везде, где возможно, наносили визиты военачальникам укреплений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125