-Здесь -- закрытая зона, колония...
-- Я лично знаю вашего министра, -- прошипела певица. -- Я пела на концерте в честь Дня милиции. Я пела потом у него на банкете. Он мне... Я вам...
-- Эсмеральдочка, успокойся, -- кажется, уже и директору надоели ее истерики.
-- В чем дело? -- спросила всех сразу и никого конкретно подошедшая Грибанова.
Она только что отправила со двора в жилкорпус наконец-то построенных, но не успокоившихся воспитанниц, она ненавидела себя за то, что согласилась провести эти жуткие съемки, и все еще стоящие на территории колонии киношники и певица настолько усиливали эту ненависть, что облегчить ее она могла лишь выгнав их отсюда.
-- В чем дело? -- хмуро повторила она.
-- Досмотр. В соответствии с инструкцией. А граждане протестуют, -смотрел прямо в глаза Грибановой подполковник и не мог понять, почему она колеблется и не принимает его сторону.
-- Это не досмотр, а жандармский обыск, -- огрызнулась певица. -Этот капитан, -- даже не повернулась она в его сторону, -- он... он... копался в моих трусиках и лифчиках...
-- А зачем вам столько? -- не сдержался майор и тут же еле увернулся от просвистевшей у самого уха сумочки певицы.
-- Прекратить! -- гаркнула Грибанова.
Крик так ударил по горлу, что оно заныло.
-- Но мы только начали, -- не мог понять подполковник, что же именно требует прекратить Грибанова.
-- Все прекратить, -- уже тише сказала она.
Замахнувшаяся сумочкой во второй раз певица обернулась на нее, и майор с неожиданной для него ловкостью отпрыгнул к "форду", из которого с интересом следил за шекспировской сценой режиссер.
-- Мне не нравится кое-что, -- сморщил лоб подполковник. В этой суматохе он уже и забыл, что же взволновало его в трейлере. -- А-а, вот -колонки... Там один шуруп...
-- Можете забрать их себе! -- по-царски махнула рукой певица. -- Я это дерьмо все равно выбрасывать собралась...
-- Эсмеральдочка, ну ты что? -- вытянул лицо удивлением директор. -Мы их продадим.
-- Пусть остаются здесь. Я все равно "Пивэй" куплю, а эти гробы... эти гробы... Можете через них ваши танцульки озвучивать. Есть у вас в зоне танцульки?
-- Нет, -- процедила сквозь зубы Грибанова. Она уже не просто ненавидела себя, а готова была выстрелить себе в висок. Такое впечатление, что от стоящих у ворот колонии чужих людей в нее втекало что-то ядовитое, по каплям уничтожающее ее саму. -- Увозите все.
-- А досмотр? -- так ничего и не смог понять подполковник. -- Мы еще "автособакой" не проверили...
Из-за "форда" шагнул к ним сержант-контролер с небольшим ящичком под мышкой -- прибором обнаружения "Гиацинт". "Автособакой" его звали потому, что беглеца в машине он обнаруживал по биению сердца. Стоило только положить его на капот. И сержант-контролер шагнул еще дальше, к трейлеру.
-- Отставить! Увозите все! Сейча-ас! -- крикнула Грибанова в лицо подполковнику, и он вновь с ужасом ощутил давно забытое чувство собственной малости, приниженности, подавленности, которое он так часто ощущал рядом с этой женщиной еще во время их романа и именно из-за которого, а вовсе не из-за учительницы, которую он, в сущности, никогда и не любил, он и прекратил отношения с Грибановой.
Шкатулка "автособаки" зависла над капотом трейлера в руках сержанта.
-- Есть! -- коротко ткнул подполковник слипшимися сухими пальчиками в пластиковый козырек фуражки и отдал приказ майору: -- Открывайте "шлюз"!.. То есть ворота... Выпускайте машины из колонии!
21
Четверо снова слушали тишину. И снова у всех она была разной. Грибанова медленно-медленно, но все же успокаивалась. Стыд и страх, испытанные сегодня, понемногу угасали, теряли свою силу. Время невидимым ластиком стирало с них яркие, обжигающие краски, но избавить до конца все еще не могло. И оттого Грибановой хотелось побыть одной, но сверху, из управления, настоятельно требовали "объективку по расследованию убийства", а получить ее она могла только от красавчика-следователя в дурацких черных очках. Подполковник сидел в кабинете потому, что всегда сидел здесь при посторонних, а почему он это делал, он не смог бы объяснить даже самому себе. И теперь он все так же терпеливо сидел и думал о том, что надо бы из заработанных на съемках денег выпросить у начальницы на новые сигнальные провода на забор. Артюхова меньше всего хотела после совещания остаться один на один со следователем и лихорадочно перебирала в голове варианты своего исчезновения из его поля зрения. А следователь, в свою очередь, вообще об Артюховой не думал. Он сидел, еле сдерживая себя, и внутренне ощущал себя именинником, хотя до дня рождения ему было ох как далеко.
-- А ведь я почти нашел убийцу, -- все-таки не сдержался он и победно обвел всех взглядом. На Артюховой споткнулся, но растерять радость не успел.
-- Кто это? -- мгновенно выстрелила вопросом Грибанова.
-- Понимаете, -- поправил он черные очки, все еще скрывающие хоть и слабый, но синяк. -- До полной уверенности нужно совсем немного. Мне лично -- беседа с подозреваемой. С глазу на глаз.
-- Мы предоставим вам такую возможность, -- напряглась Грибанова. -И все же: кто это?
-- Пока я могу сказать, что это связано с прошлым... с прошлым ... Конышевой...
Глаза Артюховой резко сморгнули. Она с трудом заставила себя посмотреть на очки следователя, но, поскольку за ними ничего не увидела, почувствовала облегчение. В очках он был похож на робота и казался совсем не тем наглецом, что пытался обнимать ее в парке.
-- Пока шел концерт, мы с майором, дежурным помощником начальника колонии, прошерстили все тумбочки, матрасы, одеяла в жилкорпусе, все закуточки...
-- И что? -- недовольно повернулся к нему подполковник, большой любитель таких прочесываний.
-- Кое-что нашли...
-- Письмо? -- догадалась Грибанова.
-- По-блатному это, кажется, называется мулявой, -- пофорсил знанием зэковского арго следователь.
-- И что в нем? -- пробасил подполковник, которому совершенно не нравился этот разговор. Он вообще не любил, когда что-то важное или запрещенное находили в колонии без него, а тем более в присутствии майора, его подчиненного, который ему почему-то об этом ничего не доложил.
-- Просьба. Зашифрованная, но просьба, -- и, словно почувствовав, какая угроза нависла над утаившим этот факт майором, добавил: -- В интересах сохранения тайны следствия, знаете ли, я настоятельно попросил майора, вашего подчиненного, -- повернулся он сначала к Грибановой, а потом к подполковнику, -- о письме никому не говорить. Мало ли...
-- Тогда я вас вообще не понимаю, -- еле удержала себя от более резких слов Грибанова. -- Вам известна фамилия убийцы, а вы говорите это таким тоном... таким тоном...
-- Каким?
Хорошо, что очки скрывали насмешку и презрение, жившие в глазах следователя. Раздражение опять начало возвращаться к Грибановой и, увидь она эти глаза, не сдержалась бы и такой скандал закатила, что следователь запомнил бы на всю оставшуюся жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65