Махнул мужик, почему-то решив, что отброшенная ударом жертва долетит-таки пять - семь метров до ближайшего уазика, и вдруг удивленно ощутил, что ладонь проткнула воздух.
Быстрые пальцы парня, впившись в мягкую кожу рукава, рванули его в сторону, куда и наносился удар, как бы ускоряя его, коричневый ботинок хлестко подсек ноги мужика. Тот мешком завалился на бок, но парень так резко рванул его руку вверх, что черная туша, провернувшись в воздухе, плашмя упала на спину. Коричневый ботинок описал еще одну дугу, но в оголившийся от съехавших на грудь куртки, свитера и рубашки розовый бок все-таки не ударил.
Парень остановил себя, хотя в голове толчками пульсировало навеки заученное: "Каждый прием завершай ударом! Каждый прием завершай ударом! Каждый прием завершай ударом!" -- Повернул руку мужика так, чтобы тот при любом движении ощутил боль в плече, и еще раз посмотрел на его бок. Попади он в него, как учили, сразу бы воткнул ребро в печень.
Свободная рука мужика попыталась совершить то, что не удалось другой, но и у нее это не получилось. Сверху навалилось синее, хрипящее, матюгающееся, разъяренное. Розовый бок исчез под этой синевой, и парень сразу отпустил руку. Щелкнули где-то внизу наручники, тупо хлестнули два удара, что-то хрустнуло, охнуло, крякнуло, и только после этого милиционеры стали подниматься с черной туши. Неподвижной она так походила на гору застывшего асфальта, которую забыли дорожники.
-- Тащите его в "аквариум"! -- крикнул со ступенек майор.
-- Отставить! -- вырос за ним мужчина в сером свитере. -- Какой "аквариум"! Он там на хрен все разнесет вдребезги! В изолятор его! В бетон! -- На его округлом землистом лице залихватски топорщились казацкие усы, и все время дергалась левая бровь. Он словно бы хотел подмигнуть, но не знал, кому и зачем, и оттого его подергивание получалось каким-то половинчатым и незаконченным. -- Да поднимите же сержанта! А то еще захлебнется в луже!
Но сержант и без посторонней помощи уже присел на корточки и медленно вставал с запрокинутой головой, тыльной стороной ладони упираясь в нос. Со стороны могло показаться, что он пытался приклеить отвалившийся нос на место, хотя на самом деле ничего у него не отваливалось, а просто сержант ненавидел все соленое, а кровь, хлеставшая по губам, оказалась соленой до горечи.
-- Тащите его быстрее! -- подмигнув всем сразу, крикнул из-под навеса черноусый. -- А то оклемается, падла!
Парень поднял из лужи намокшую, сразу ставшую тяжелой кепку, но на голову ее не надел, хотя дождь сеял все так же густо и щедро.
-- П-поймаю -- п-прибью, -- булькнул кровавой пеной с губ мужик, которого четверо милиционеров под мышки с трудом протащили мимо парня.
Жесткие, сухие губы того в ответ даже не дернулись. Быстрым взглядом-вспышкой он охватил узколобую бритую голову мужика, его хмурое лицо со свернутым набок мясистым носом и с удивлением уловил, что никакой он не мужик, а парень лет двадцати пяти--тридцати, но парень из разряда людей, которые только из-за своего роста и габаритов сразу становятся мужиками, так и не побывав в шкуре парня.
2
-- А-а, так это про тебя звонили! -- сжав пощипываемый табачным дымом и оттого переставший подмигивать глаз, усач в сером свитере прочел предписание, накрыл его пачкой "Мальборо" и резким, хозяйским жестом указал на стул. -- Присаживайся, старлей!
Парень провел ладонью по щеке, стирая дождевые капли, и сел на другой стул. Мокрая фуражка мешала рукам, и он положил ее на левое колено, тут же пожалев об этом, но все равно оставил ее на том же месте пропитывать холодной влагой брюки.
-- Ты его каким приемом-то бортанул? -- откинувшись на хрустнувшую спинку кресла, пустил усач дым в потолок и, заметив, что пепел упал на грудь, смахнул его со свитера на пол.
-- Он поскользнулся, -- посмотрел парень на видневшийся за полуоткрытой дверцей шкафа погон подполковника милиции, потом на книжную полку, где ровным строем стояли книги по восточным единоборствам, самбо, дзю-до и боксу, и зачем-то добавил: -- Сам поскользнулся.
-- Я вообще-то не видел... Попозже выбежал, -- нахмурился усач. -- Но говорят, ты...
-- Нет, он сам, товарищ подполковник, -- наконец-то назвал парень его по званию и одним этим напомнил усачу о том, что тот еще не сделал.
-- Ладно. Давай познакомимся, -- привстав, протянул хозяин кабинета крупную кисть с кустиками жестких черных волос на тыльной стороне ладони и пальцев. -- Хребтовский Николай Иваныч. Сыщик -- по призванию. Начальник отделения милиции по необходимости.
-- Мезенцев, -- сразу как-то и не попал он по ладони, а скользнул к запястью и, смутившись и наконец-то ощутив мощную хватку его рукопожатия, добавил: -- Владимир.
До отчества он еще не дорос, но в запасе кое-что еще оставалось.
-- Старший лейтенант морской пехоты, -- добавил он.
-- Север? -- не отпуская его пальцы с грубыми мозолями на суставах, спросил Хребтовский.
-- ЧэФэ, -- ответил, тоже не отпуская его щекотных пальцев, Мезенцев, и Хребтовский почему-то сразу прервал рукопожатие.
-- А я на Севере служил, пограничником...
Этим он попытался внутренне приблизить к себе нового подчиненного, который как-то сразу стал менее интересен после упоминания Черноморского флота, юга и всего вольготно-расслабленного, что с ним связано.
-- А чего ж уволился? -- вернул Хребтовский под усы сигарету и ввалил щеки долгой затяжкой. Выпустил дым из ноздрей и добавил: -- Крым... Курорт все-таки...
-- Так получилось, -- ушел от прямого ответа Мезенцев и пожалел, что пошел в милицию, хотя еще ничего не успел сделать.
Здесь он ощущал себя совсем чужим. Зря он поддался на уговоры однокашника, работавшего в кадрах УВД Горняцка. Наверное, зря. Хотя до полноты ощущения ему не хватало запасных вариантов. Ну куда еще идти? На шахту? Так там зарплату по нескольку месяцев не выдают. На рынок? Торговать? Уже попробовал. Стоишь и медленно тупеешь. Когда понял, что вот-вот отупеет совсем, бросил свою "точку" на городской толкучке, где пеньком отсидел три пекловых месяца в окружении "фирменных" спортивных костюмов и еще более "фирменных" кроссовок из кожзаменителя. Вернуться в армию? Все-таки увольнялся он не совсем из Российской армии, а из бригады морской пехоты непонятно чьего Черноморского флота. Может быть, его и вернули бы через военкомат в "кадры". Но это было бы слишком просто и обыденно. А переход в милицию напоминал путешествие в дальнюю страну, где ждало гораздо больше открытий, чем в уже опробованной стране "Взвод".
И вот он сидел и смотрел на своего нового начальника, а тот беспрерывно отвечал то на один звонок, то на другой, и чем дольше он говорил, тем сильнее и сильнее Мезенцев ощущал себя лишним и в этом кабинете, и в этом отделении, и в милиции вообще.
-- У-уф, надоели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Быстрые пальцы парня, впившись в мягкую кожу рукава, рванули его в сторону, куда и наносился удар, как бы ускоряя его, коричневый ботинок хлестко подсек ноги мужика. Тот мешком завалился на бок, но парень так резко рванул его руку вверх, что черная туша, провернувшись в воздухе, плашмя упала на спину. Коричневый ботинок описал еще одну дугу, но в оголившийся от съехавших на грудь куртки, свитера и рубашки розовый бок все-таки не ударил.
Парень остановил себя, хотя в голове толчками пульсировало навеки заученное: "Каждый прием завершай ударом! Каждый прием завершай ударом! Каждый прием завершай ударом!" -- Повернул руку мужика так, чтобы тот при любом движении ощутил боль в плече, и еще раз посмотрел на его бок. Попади он в него, как учили, сразу бы воткнул ребро в печень.
Свободная рука мужика попыталась совершить то, что не удалось другой, но и у нее это не получилось. Сверху навалилось синее, хрипящее, матюгающееся, разъяренное. Розовый бок исчез под этой синевой, и парень сразу отпустил руку. Щелкнули где-то внизу наручники, тупо хлестнули два удара, что-то хрустнуло, охнуло, крякнуло, и только после этого милиционеры стали подниматься с черной туши. Неподвижной она так походила на гору застывшего асфальта, которую забыли дорожники.
-- Тащите его в "аквариум"! -- крикнул со ступенек майор.
-- Отставить! -- вырос за ним мужчина в сером свитере. -- Какой "аквариум"! Он там на хрен все разнесет вдребезги! В изолятор его! В бетон! -- На его округлом землистом лице залихватски топорщились казацкие усы, и все время дергалась левая бровь. Он словно бы хотел подмигнуть, но не знал, кому и зачем, и оттого его подергивание получалось каким-то половинчатым и незаконченным. -- Да поднимите же сержанта! А то еще захлебнется в луже!
Но сержант и без посторонней помощи уже присел на корточки и медленно вставал с запрокинутой головой, тыльной стороной ладони упираясь в нос. Со стороны могло показаться, что он пытался приклеить отвалившийся нос на место, хотя на самом деле ничего у него не отваливалось, а просто сержант ненавидел все соленое, а кровь, хлеставшая по губам, оказалась соленой до горечи.
-- Тащите его быстрее! -- подмигнув всем сразу, крикнул из-под навеса черноусый. -- А то оклемается, падла!
Парень поднял из лужи намокшую, сразу ставшую тяжелой кепку, но на голову ее не надел, хотя дождь сеял все так же густо и щедро.
-- П-поймаю -- п-прибью, -- булькнул кровавой пеной с губ мужик, которого четверо милиционеров под мышки с трудом протащили мимо парня.
Жесткие, сухие губы того в ответ даже не дернулись. Быстрым взглядом-вспышкой он охватил узколобую бритую голову мужика, его хмурое лицо со свернутым набок мясистым носом и с удивлением уловил, что никакой он не мужик, а парень лет двадцати пяти--тридцати, но парень из разряда людей, которые только из-за своего роста и габаритов сразу становятся мужиками, так и не побывав в шкуре парня.
2
-- А-а, так это про тебя звонили! -- сжав пощипываемый табачным дымом и оттого переставший подмигивать глаз, усач в сером свитере прочел предписание, накрыл его пачкой "Мальборо" и резким, хозяйским жестом указал на стул. -- Присаживайся, старлей!
Парень провел ладонью по щеке, стирая дождевые капли, и сел на другой стул. Мокрая фуражка мешала рукам, и он положил ее на левое колено, тут же пожалев об этом, но все равно оставил ее на том же месте пропитывать холодной влагой брюки.
-- Ты его каким приемом-то бортанул? -- откинувшись на хрустнувшую спинку кресла, пустил усач дым в потолок и, заметив, что пепел упал на грудь, смахнул его со свитера на пол.
-- Он поскользнулся, -- посмотрел парень на видневшийся за полуоткрытой дверцей шкафа погон подполковника милиции, потом на книжную полку, где ровным строем стояли книги по восточным единоборствам, самбо, дзю-до и боксу, и зачем-то добавил: -- Сам поскользнулся.
-- Я вообще-то не видел... Попозже выбежал, -- нахмурился усач. -- Но говорят, ты...
-- Нет, он сам, товарищ подполковник, -- наконец-то назвал парень его по званию и одним этим напомнил усачу о том, что тот еще не сделал.
-- Ладно. Давай познакомимся, -- привстав, протянул хозяин кабинета крупную кисть с кустиками жестких черных волос на тыльной стороне ладони и пальцев. -- Хребтовский Николай Иваныч. Сыщик -- по призванию. Начальник отделения милиции по необходимости.
-- Мезенцев, -- сразу как-то и не попал он по ладони, а скользнул к запястью и, смутившись и наконец-то ощутив мощную хватку его рукопожатия, добавил: -- Владимир.
До отчества он еще не дорос, но в запасе кое-что еще оставалось.
-- Старший лейтенант морской пехоты, -- добавил он.
-- Север? -- не отпуская его пальцы с грубыми мозолями на суставах, спросил Хребтовский.
-- ЧэФэ, -- ответил, тоже не отпуская его щекотных пальцев, Мезенцев, и Хребтовский почему-то сразу прервал рукопожатие.
-- А я на Севере служил, пограничником...
Этим он попытался внутренне приблизить к себе нового подчиненного, который как-то сразу стал менее интересен после упоминания Черноморского флота, юга и всего вольготно-расслабленного, что с ним связано.
-- А чего ж уволился? -- вернул Хребтовский под усы сигарету и ввалил щеки долгой затяжкой. Выпустил дым из ноздрей и добавил: -- Крым... Курорт все-таки...
-- Так получилось, -- ушел от прямого ответа Мезенцев и пожалел, что пошел в милицию, хотя еще ничего не успел сделать.
Здесь он ощущал себя совсем чужим. Зря он поддался на уговоры однокашника, работавшего в кадрах УВД Горняцка. Наверное, зря. Хотя до полноты ощущения ему не хватало запасных вариантов. Ну куда еще идти? На шахту? Так там зарплату по нескольку месяцев не выдают. На рынок? Торговать? Уже попробовал. Стоишь и медленно тупеешь. Когда понял, что вот-вот отупеет совсем, бросил свою "точку" на городской толкучке, где пеньком отсидел три пекловых месяца в окружении "фирменных" спортивных костюмов и еще более "фирменных" кроссовок из кожзаменителя. Вернуться в армию? Все-таки увольнялся он не совсем из Российской армии, а из бригады морской пехоты непонятно чьего Черноморского флота. Может быть, его и вернули бы через военкомат в "кадры". Но это было бы слишком просто и обыденно. А переход в милицию напоминал путешествие в дальнюю страну, где ждало гораздо больше открытий, чем в уже опробованной стране "Взвод".
И вот он сидел и смотрел на своего нового начальника, а тот беспрерывно отвечал то на один звонок, то на другой, и чем дольше он говорил, тем сильнее и сильнее Мезенцев ощущал себя лишним и в этом кабинете, и в этом отделении, и в милиции вообще.
-- У-уф, надоели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65