-Это в газетах сейчас можно на письма шизиков и чайников не отвечать, а мы обязаны реагировать на все. Понял?
Мезенцев развязал тесемки, заглянул вовнутрь папки, и ему еще сильнее расхотелось быть милиционером.
-- Да. Чуть не забыл, -- достал Хребтовский еще один листик из сейфа. -- Пришла ориентировка на двух малолеток. Бежали из колонии. Обе родом из Горняцка. А вот эта, -- повернув лист на глянцевой плахе стола, показал он на правую из двух фотографий, -- проживала до отсидки на улице Стахановцев, дом тридцать три. Соответственно -- твой участок, как ты уже, наверное, понял...
"Конышева Ирина", -- прочел Мезенцев.
-- Стерва приличная, -- добавил Хребтовский, куснув ус. -- Я ее помню еще по следствию. Она магазин ограбила, а здесь истерики метала, ангелочком прикидывалась...
Мезенцев внимательно изучил большеглазое красивое лицо девушки, поднял взгляд на Хребтовского, и тот почему-то сморгнул сразу обоими глазами.
-- В общем, найдешь -- премия в кармане... А вторая... Вторая, как в том анекдоте, у тебя под боком жила -- на Двеналке. Может, встречал когда?
Округлое лицо, узкая полоска лба, разнокалиберные глаза, пустой, холодный взгляд.
-- Нет, ни разу не видел, -- ответил Мезенцев. -- Ей же, наверно, и десяти не было, когда я в училище поступил и отсюда уехал...
-- А-а, ну ладно, -- выглянул в окно Хребтовский.
Дождь все так же шел и шел, словно решил никогда не кончаться. Хребтовский не любил такую мерзкую кислую погоду, хотя вряд ли наверняка можно было сказать, что он хоть какую-то любил. Летом ему не нравилась жара, зимой -- почерневший горняцкий снег, весной -- непролазная грязь. Осень была близнецом весны, но почему-то вызывала наибольшую неприязнь. Наверное, лучше всего, если бы погоды не было вообще, но так уж получалось, что она была всегда, была ежедневно и оттого раздражала его ежедневно.
-- Вот гадство. Льет и льет, -- попрекнул Хребтовский дождь. -Предписание отдай моей секретарше, -- протянул он бланк, терпеливо пролежавший на столе все время их беседы. -- Пусть поставит на все виды довольствия. Ну, а ты уж давай... сразу, как говорится, бери быка за рога, -- и проткнул воздух протянутой на прощанье кистью.
Мезенцев опять попал по запястью, но Хребтовский не стал ждать второй попытки, а тоже подержался за его запястье, как делают люди с мокрыми руками.
-- Только это... -- вспомнил Мезенцев. -- Обязанности... Мне бы инструкцию со своими обязанностями изучить...
-- А-а, есть такая! -- вспомнил и Хребтовский.
Опять сверху донизу переворошил он свою вавилонскую башню и из-под самого дна, из-под всей кипы вытащил, разодрав по краю, несколько листков, схваченных пластиковой скрепкой.
-- На, прочтешь на досуге. А можешь и не читать, -- посоветовал Хребтовский. -- У тебя теперь обязанностей -- вот это все, -- показал на жилые дома за окном. -- От вывоза мусора до, извиняюсь, половой жизни подотчетного тебе населения.
Мезенцев сунул листочки с обязанностями в красную папку, и ему показалось, что она стала в два раза толще.
3
Под выцветшей, шелушащейся вывеской "Химчистка" на ослепительно белом пластике еще более ослепительными ярко-красными буквами было написано "АОЗТ "Клубничка". Дверь то ли в "Химчистку", то ли в "Клубничку" оказалась закрыта, но справа от нее чернела кнопка, и Мезенцев нажал на нее и резко отдернул палец -- настолько грязной и сальной была она.
Дверь помолчала и, когда Мезенцев уже собрался уходить, неожиданно распахнулась. Звук проехавшего сзади грузовика скрыл щелчок замка, и резкое движение двери даже слегка испугало его. Мышцы живота мгновенно напряглись, а правая рука вскинула к груди кулак. Мезенцев кашлянул, чтобы сбить неприятное ощущение, опустил кулак и только намеревался спросить о своем, но появившийся в двери плотный, стриженный под ежик качок в распахнутой коричневой кожаной куртке "три четверти" опередил его.
-- Приехали?! Ну и хорошо! А то шеф подумал: раз нет его, может, и не приедет, -- удивив Мезенцева неожиданной для такого здоровяка говорливостью, парень наконец-то догадался, что человек пришел не для того, чтобы слушать его речь на ступеньках, и шагнул назад, в тьму коридора. -Проходите. Шеф ждет. Вы всего на десять минут опоздали. Одну мы уже просмотрели. Сейчас -- вторая...
Мезенцев прошел за этим ходячим шкафом по темному коридору, свернул в чуть более освещенный, но тоже мрачноватый коридор, потом -- в довольно большую, залитую светом комнату, вдоль стен которой на стульях безмолвно, словно на прием к зубному врачу, сидели девушки, а уже оттуда -- снова в ночь, в темноту.
-- Садитесь сюда, -- дохнул в ухо здоровяк чесночным ядом. -- Сейчас вторую будем смотреть.
Мезенцев опять собрался задать вопрос, но чесночный дух с левой стороны рассосался, ослаб, а сидящего справа человека он ощущал лишь по локтю и не знал, мужчина он или женщина, и оттого, что не знал, чувствовал себя еще неуютнее, чем перед закрытой дверью.
В дальнем углу комнаты вспыхнул свет. Его желтые, сочные лучи били из потолка прямо в пол, вырывая из тьмы покрытый красным бархатом подиум и вырезая внизу, по этому бархату, ровный-преровный круг.
-- Номер второй! -- откуда-то издали, скорее всего из тьмы, отрезанной от Мезенцева диском света, объявил чуть картавящий голос. -Людмила. Сто семьдесят пять. Семьдесят один. Девятнадцать. Сорок. Шестой.
В круг света из тьмы шагнула обнаженная девушка. Даже туфель на ногах не было, и оттого она казалась совсем ребенком, глупым смешным ребенком, впервые попавшим в баню. Постояв немного лицом к тьме, она скривила лицо испуганной улыбкой, тряхнула длинными соломенными волосами по плечам, и тут же чей-то хриплый шепот из тьмы по ту сторону света развернул ее в профиль.
Стоя ко всем сидящим рядом с Мезенцевым левым боком, она нехотя подняла руку, положив ладонь на затылок и показав крупную родинку на тщательно выбритой подмышке, и Мезенцев, чисто по-мужски не отрывая взгляда от полной, чуть-чуть провисающей груди девушки, вдруг понял, что "шестой" -- это, скорее всего, размер ее лифчика. А остальное? Ну, рост, вес, возраст -- это он догадался сразу. А "сорок"? Девушка тяжеловато привстала на цыпочки, и в голове у Мезенцева отщелкнулось: размер ноги.
Тем временем розовые пятки описали дугу, и, когда расширившиеся глаза Мезенцева вновь вобрали в себя ее плотное, загорелое тело, девушка стояла уже спиной, и смешной белый треугольник спасенной от солнца кожи на ягодицах чуть покачивался в такт ее волнообразным движениям руками. Безмолвный танец оборвался так же неожиданно, как и начался. Девушка вновь повернулась к Мезенцеву, дурацким поклоном-книксеном поблагодарила его и, конечно же, всех сидящих рядом с ним за внимание, но поскольку локоть с правой стороны от Мезенцева отплыл в сторону, исчез, то он ощущал себя совершенно одиноким в зале, а когда упавшая на девушку тьма спрятала ее, Мезенцеву показалось, что он только что что-то украл и его вот-вот схватят за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65