Они уже заявили: вы ходите под флагом несуществующей страны. Вроде как пираты. Только вместо черепа с костями - серп и молот.
- Севастополь - красивый город? - с какой-то грустью спросила она.
- Красивый... Был. А сейчас... Наверное, для меня Севастополь уже закончился...
- Почему же?
- Уйду я с флота.
- Ну и зря, - возразила она. - Я тебя как в первый раз увидела, все время в форме представляла: фуражка такая черная, усы и вот эти... на рукавах...
- Нашивки?
- Ну наверно. Золотом по черному. Красивая все-таки у моряков форма. Что ни придумывай, а красивее не получится.
- Это внешне красиво. А так... Сгнил флот. Почти нет его. Так железные лоханки изображают из себя боевые корабли.
- И что - потом? - спросила она, поняв, что Майгатов действительно решений не меняет.
- Не знаю, - опустил он голову, погладил ее девичьи руки с такой же нежной, чистой кожей, которая вновь хотела притянуть его губы. - Пока ничего не просматривается. Туман. Но, я думаю, дорог много. На флоте свет клином не сошелся, хотя и болит он у меня... вот здесь, - показал на солнечное сплетение.
- А ты любишь печенье? - вдруг с озорством спросила она.
- Люблю. Еще как! - поднял он голову, и их глаза оказались совсем рядом, так опасно рядом.
- Тогда я тебе спеку. Все соседи говорили, что у меня полу-ча-е-ет-ся-я, - подставила она губы и стала медленно-медленно растворяться в его горячем дыхании, в пушистой рощице усов, в мягком блаженстве его губ, с которых уже почти полностью отслоился, отпал коричневый ноготь герпеса.
- Это - здесь! Здесь! - ударил извне комнаты в дверь чей-то властный голос.
Лена оборвала поцелуй, вскочила и, поправляя волосы,стала подравнивать тарелки с остывшим обедом, будто от этого подравнивания они бы вновь нагрелись.
В распахнувшейся двери блеснула лысина Леонида Ивановича и белобрысая, нечесаная шевелюра какого-то коротенького, бородатого типа в мощных, на поллица, очках. На незнакомце колом висел потертый гостевой халат, который, кажется, еще не остыл от плеч эфэскашника Иванова, и поэтому бородач тоже показался Майгатову контрразведчиком.
- К вам - журналист, - сразу нанес удар по шерлок-холмсовскому дарованию Майгатова Леонид Иванович. - Из Франс-пресс...
- Рейтер, - недовольно поправил бородач, по-американски надавливая на гортанное, грубое "р".
- Ну да - Рейтер, - обрадовался Леонид Иванович. - Но только на десять минут. Офицер болен и его нельзя утомлять.
Майгатов удивленно выслушал последнюю фразу и понял, что именно в ней - спасение от будущей назойливости журналиста.
Леонид Иванович предложил Лене выйти первой, и она недовольно выполнила его приказание, потерянно обернувшись на Майгатова. Он прочел все чувства в ее глазах и почему-то сказал ей вслед:
- Десять минут.
Бородач сел визави, точно на то место, где еще минуту назад находилась Лена, и это показалось Майгатову еще более неприятным, чем сам визит. Журналист был одет подчеркнуто по-журналистски: серый, густо обсыпаный мукой перхоти, жилет с миллионом разнокалиберных карманов, которые покрывали не только всю ткань жилета, но и сами себя, потрепанные, с бахромой ниток по низу, вареные джинсы, огромные для его роста кроссовки "Найк", один вид которых вызвал удивление у Майгатова - он подумал, что бородачу, скорее всего, начхать на свои ноги, которые, судя по всему, уже сварились всмятку под черной кожей кроссовок. Русый, с рыжими блестинками, обод растрепанных и нечесанных лет десять волос, делал его похожим на Эйнштейна и хиппи семидесятых годов одновременно.
Майгатову вспомнилась знаменитая бурыгинская фраза:"На флоте четыре типа стукачей: особисты, журналисты, политработники и остальная шелупонь, которая на них работает." И еще Майгатов подумал, что нужно бы затребовать у этого типа ксиву, но раз уж Леонид Иванович привел, значит, проверил.
- А как вас звать? - все-таки спросил он.
- Майкл Пирсон. Зовите просто - Майкл.
- Хорошо, - согласился Майгатов, хотя так и не понял, какая в этом простота.
- До Рейтер дошла информация о нападений на вас, на кораббель...
- На корабль? - кулаком прикрыл выдавший его тревогу рот.
- А ви не снали?.. Да, било нападений, но бесресултатно...
- Что значит: безрезультатно?
- Ну ... как скасать... нападавшие ретировались, - тщательно выговорил он последнее слово.
- Понятно, - проговорил в кулак Майгатов, хотя так ничего и не понял.
- Но у нас нет подробность о судне, который затонуль...
- Об "Ирше"?
- Да-да, - обрадовался словоохотливый бородач.
- А где вы русский так хорошо выучили? - выжидательно поинтересовался Майгатов, но иностранец ответил быстро, явно без придумываний:
- В Москве. Сем лет в представителстве Ассошиэйтед Пресс. Это уже сюда, в Аравию, попал в Рейтер...
- Как вас бросало-то!
- Што делат? Конкуренсия! - так внушительно произнес это слово, словно в нем был весь смысл его жизни. - "Ирша" утонуль?
- К сожалению, - недовольно ответил Майгатов, хотя отвечать вообще не хотелось.
- Моряки погибель?
- Н-не знаю. Может быть. На борту их не было.
- А товар?
- Что - товар? - не понял Майгатов.
- Товар - рис - вы успель себе перегрузить? Это всье-таки денги, потрясал своей осведомленностью бородач.
- Да на кой он нам сдался! - не удержался Майгатов. - И без этого риса на юте бардак от мешков! Деньги! Это чужие деньги. Нам-то они зачем?
Бородач куснул серую мочалку уса, что-то чиркнул по-английски в блокнот, хотя диктофон "Панасоник" терпеливо крутил и крутил бабины махонькой кассетки в своем черном трудолюбивом, как сами сделавшие его японцы, теле.
- А ви не искаль моряков с "Ирша"? - оторвал он от блокнота ставшие какими-то пустыми, безразличными, глаза.
- А где их искать?
- Что: никаких догадок?
- Никаких, - тихо начинал нервничать Майгатов.
- Ви разрешайт, я вас сниму? - полез он в черный кофр, утяжелявший его бок. - Первополосни снимок: официр, сбежавши от пират...
- Знаете что?! - недовольно встал Майгатов, которому совсем не хотелось увековечивать для истории свою измученную болезнью, небритую физиономию.
- Все! Десять минут истекли! - Вошло в дверь его спасение. Леночка еще шире распахнула створку, словно боялась, что имеющейся ширины не хватит, чтобы побыстрее выдворить визитера, и, к удивлению Майгатова, властно потребовала: - Прошу покинуть территорию больницы. Здесь - карантин.
Бородач ожидал, кажется, всего, что можно было ожидать от людей, не любящих в основной своей массе журналистов, но такая резкость со стороны женщины удивила его, и, смутившись, он затолкал фотоаппарат в кофр, торопливо схватил с тумбочки диктофон и, по-рачьи пятясь, вышел из комнаты. Он что-то еще сказал там, но Лена так резко захлопнула дверь, что грохот перекрыл его тихие слова.
6
Обед на "Альбатросе" в этот субботний день начался на час с лишним позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55