— Не себе кушай, нит... Дочка Мариам с голоду помирай сегодня-завтра... Такой хороший девочка, такой красивый! — На глазах у Шакира блеснули слезы.— Ничего не могу, ничего не имей. Как помогу? Грибы собирал — дед Сергей ногой топтал, у-у! — И Шакир показал ногами, как яростно дед Сергей топтал поганки, которые он, Шакир, собрал.
Мгновение поколебавшись, бабушка Настя взяла из мисочки лепешку и одну картофелину.
— На, твоей Мариамке... Зачем пришел?
— К дед Сергей пришел работа наниматься...
— На какую работу?
— А как же! Лес рубить будем.
— Какой лес?
Шакир широко повел рукой в окно.
— Весь лес рубить будем... Из города был бумага, грамотный человек читал. Кто работать хочет — сюда езжай. Много-много работы есть.
Бабушка сердито махнула рукой.
— Брось болтать! Кто это позволит такую красоту изничтожать? Триста — пятьсот лет стоит лес. При царе, при графе Орлове не рубили, жалели. А теперь рубить? Да ты что? Прямо скажи: опять за грибами ходил, просить пришел, чтобы дозволил без билета дед Сергей. Так?
Шакир умоляюще прижал к груди шляпу.
— Зачим так говоришь, зачим обижаешь? А? Ты старый человек, я старый человек... И деда Сергея знаю — он без билета не разрешит, аканчательный он человек! Сто лет рядом живу, знаю...
— Уж и сто? — усмехнулась бабушка.— Не много?
— Ну, мал-мал меньше. Моя грамоте нету — не считай: Много-много лет дед Сергей знаю. Не я один знаю, все знают...
— Смотри ему не вздумай про лес сказать! — шепнула бабушка, показывая глазами в окно.— Пришибет за одни эти слова.
Глянув в окно, Павлик увидел маленькую фигуру деда Сергея и поспешно юркнул в чулан, где они с бабушкой спали. Осторожно выглядывая оттуда, он видел все, что происходило в кухне.
Привычным движением дед Сергей повесил у входа свой высокий картуз и, исподлобья глянув на бабушку, на Шакира, ни слова не сказав, прошел к столу и сел, придвинув к себе миску. Бабушка торопливо налила ему кружку молока, и он молча, не поднимая глаз, стараясь не уронить ни крошки, ел и запивал молоком. Реденькая бородка его ритмично покачивалась вверх и вниз. Окончив есть, старательно сгреб в ладонь крошки со стола, бросил их в рот и только тогда поднял глаза на Шакира.
— Билет принес?
Шакир изо всех сил отрицательно замотал головой.
— Нит, Сергей Палыч, нит...— И, просительно покосившись в сторону бабушки, с отчаянием сказал: — Работа пришел наниматься. Пока другой, русский люди не пришел. Я знай: ты русский скорее возьмешь! Да? А мне тоже дети кормить надо. А?
И тут первый раз дед Сергей глянул острым неприветливым глазом на бабушку Настю.
— С ума сошел басурман? А?
— Нит, нит! — снова горячо заговорил Шакир, прижимая шляпу к груди.— Лес пришел рубить.
— Какой лес? — строго повел светлыми кустиками бровей дед Сергей.
— Твой, бачка...— Шакир смотрел преданными глазами, словно прося прощения за то, что произносит такие слова.
—Твой! — И, как и раньше, повел на окна рукой.— Весь лес рубить будем... Паек давать будут, деньги платить. Мариамка тогда не помирай. А?
Дед Сергей встал из-за стола и молча пошел на огромного татарина.
— Вон!
Шакир попятился, чуть не плача, вышел на крыльцо и там швырнул оземь свою шляпу.
— Русский человек принимать хочешь? Я — басурман, я не твоей веры? У-у!
И, погрозив кулаком в распахнутую дверь, сгорбившись, медленно пошел в лес.
— Басурман — он басурман и есть,— примирительно сказал дед Сергей, не глядя на бабушку Настю.— Собери справу, паек пойду получать. Хомутовского объездчика встретил, он сказывал: сегодня. Муку, сказывал, масло.— Дед помолчал немного и, сам не веря своим словам, не глядя на жену, добавил: — И вроде ботинки новые, мериканские... Брехня, поди-ка...— И неожиданно прикрикнул: — Давай пошевеливайся!
Бабушка Настя пошла в чулан и, молча погладив сидевшего на кровати Павлика по голове, достала с полки мешочек, бутылку. Потом вышла в сени, вывалила из корзинки на лавку свои травы, положила в нее бутылку и мешочек.
— Соли бы дали,— ни к кому не обращаясь, сказала она.— На два дня теперь осталось.
Дед Сергей, не удостоив ее ответом, пошел к двери. На крыльце остановился и, подняв бороду, сказал с глубоким убеждением:
— Басурман!
Вернулся дед Сергей поздно вечером.
Молча швырнул он на стол корзинку с пайком и так же молча снял со стены берданку и пошел к себе.
Павлик, как всегда, заслышав шаги деда, спрятался в чулан, с удивлением и страхом следил оттуда за стариком. Лицо у деда Сергея было перекошенное, словно у него мучительно болели зубы, искривившиеся губы дрожали.
Бабушка Настя за несколько минут до прихода мужа зажгла коптилку. Сейчас она бережно прикрыла ладонью качнувшееся пламя, тень спрятала .от Павлика ее доброе лицо, в этой тени только глаза горели двумя тревожными огоньками. От резкого движения, которым дед швырнул на стол корзинку, коптилка едва не погасла, ее пламя за бабушкиной ладонью, как пламя свечи на ветру, то склонялось низко в сторону, то вытягивалось вверх. И Павлик со страхом наблюдал, как тревожно металась по бревенчатым стенам и потолку огромная, закрывшая собой пол-избы тень бабушки и тень ее руки, прикрывающей огонь.
Скрипнула под ногой уходящего деда нижняя ступенька крыльца, взвизгнул и зазвенел цепью у своей конуры Пятнаш, глухо стукнула калитка. И — тишина. Только из умывальника падали в таз капли да шуршали за печкой тараканы.
Бабушка поспешно прошла к двери, встала на пороге, с беспокойством спросила:
— Отец! А ужинать?
Дед Сергей не ответил, его фигура уже растаяла в плотной, подступившей к кордону тьме.
Павлик вышел из чулана и из-под руки бабушки тоже смотрел во двор. Через щербатые, истертые ногами ступеньки падал на выбитую землю скошенный четырехугольник бессильного света коптилки, в этом четырехугольнике лежала на земле тень бабушки. А за пределами этого слабо освещенного четырехугольника ничего не было — волчья, лесная тьма. Даже небо только едва угадывалось вверху — по неясному блеску еще не в полную силу разгоревшихся звезд.
— Отец! — еще раз позвала бабушка.
И опять никакого ответа, только Пятнаш рванулся в темноте и жалобно и требовательно заскулил, прося спустить его на ночь с цепи. Кряхтя и что-то шепча, бабушка боком спустилась по ступенькам. Пес обрадованно залаял ей навстречу. Ощупью бабушка нашла ошейник, отстегнула цепь.
— Ну, гуляй, глупый. Живешь — ничего не смыслишь... По-прежнему кряхтя, бабушка, тяжело ступая, вернулась на кухню, медленно закрыла дверь.
— И чего же это с дедом? А? — спросила она сама себя.— Никогда в жизни таким его не видела... Ровно тронулся, что ли. Или беда какая?
Обняв на ходу худенькие плечи Павлика, она подошла вместе с ним к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Мгновение поколебавшись, бабушка Настя взяла из мисочки лепешку и одну картофелину.
— На, твоей Мариамке... Зачем пришел?
— К дед Сергей пришел работа наниматься...
— На какую работу?
— А как же! Лес рубить будем.
— Какой лес?
Шакир широко повел рукой в окно.
— Весь лес рубить будем... Из города был бумага, грамотный человек читал. Кто работать хочет — сюда езжай. Много-много работы есть.
Бабушка сердито махнула рукой.
— Брось болтать! Кто это позволит такую красоту изничтожать? Триста — пятьсот лет стоит лес. При царе, при графе Орлове не рубили, жалели. А теперь рубить? Да ты что? Прямо скажи: опять за грибами ходил, просить пришел, чтобы дозволил без билета дед Сергей. Так?
Шакир умоляюще прижал к груди шляпу.
— Зачим так говоришь, зачим обижаешь? А? Ты старый человек, я старый человек... И деда Сергея знаю — он без билета не разрешит, аканчательный он человек! Сто лет рядом живу, знаю...
— Уж и сто? — усмехнулась бабушка.— Не много?
— Ну, мал-мал меньше. Моя грамоте нету — не считай: Много-много лет дед Сергей знаю. Не я один знаю, все знают...
— Смотри ему не вздумай про лес сказать! — шепнула бабушка, показывая глазами в окно.— Пришибет за одни эти слова.
Глянув в окно, Павлик увидел маленькую фигуру деда Сергея и поспешно юркнул в чулан, где они с бабушкой спали. Осторожно выглядывая оттуда, он видел все, что происходило в кухне.
Привычным движением дед Сергей повесил у входа свой высокий картуз и, исподлобья глянув на бабушку, на Шакира, ни слова не сказав, прошел к столу и сел, придвинув к себе миску. Бабушка торопливо налила ему кружку молока, и он молча, не поднимая глаз, стараясь не уронить ни крошки, ел и запивал молоком. Реденькая бородка его ритмично покачивалась вверх и вниз. Окончив есть, старательно сгреб в ладонь крошки со стола, бросил их в рот и только тогда поднял глаза на Шакира.
— Билет принес?
Шакир изо всех сил отрицательно замотал головой.
— Нит, Сергей Палыч, нит...— И, просительно покосившись в сторону бабушки, с отчаянием сказал: — Работа пришел наниматься. Пока другой, русский люди не пришел. Я знай: ты русский скорее возьмешь! Да? А мне тоже дети кормить надо. А?
И тут первый раз дед Сергей глянул острым неприветливым глазом на бабушку Настю.
— С ума сошел басурман? А?
— Нит, нит! — снова горячо заговорил Шакир, прижимая шляпу к груди.— Лес пришел рубить.
— Какой лес? — строго повел светлыми кустиками бровей дед Сергей.
— Твой, бачка...— Шакир смотрел преданными глазами, словно прося прощения за то, что произносит такие слова.
—Твой! — И, как и раньше, повел на окна рукой.— Весь лес рубить будем... Паек давать будут, деньги платить. Мариамка тогда не помирай. А?
Дед Сергей встал из-за стола и молча пошел на огромного татарина.
— Вон!
Шакир попятился, чуть не плача, вышел на крыльцо и там швырнул оземь свою шляпу.
— Русский человек принимать хочешь? Я — басурман, я не твоей веры? У-у!
И, погрозив кулаком в распахнутую дверь, сгорбившись, медленно пошел в лес.
— Басурман — он басурман и есть,— примирительно сказал дед Сергей, не глядя на бабушку Настю.— Собери справу, паек пойду получать. Хомутовского объездчика встретил, он сказывал: сегодня. Муку, сказывал, масло.— Дед помолчал немного и, сам не веря своим словам, не глядя на жену, добавил: — И вроде ботинки новые, мериканские... Брехня, поди-ка...— И неожиданно прикрикнул: — Давай пошевеливайся!
Бабушка Настя пошла в чулан и, молча погладив сидевшего на кровати Павлика по голове, достала с полки мешочек, бутылку. Потом вышла в сени, вывалила из корзинки на лавку свои травы, положила в нее бутылку и мешочек.
— Соли бы дали,— ни к кому не обращаясь, сказала она.— На два дня теперь осталось.
Дед Сергей, не удостоив ее ответом, пошел к двери. На крыльце остановился и, подняв бороду, сказал с глубоким убеждением:
— Басурман!
Вернулся дед Сергей поздно вечером.
Молча швырнул он на стол корзинку с пайком и так же молча снял со стены берданку и пошел к себе.
Павлик, как всегда, заслышав шаги деда, спрятался в чулан, с удивлением и страхом следил оттуда за стариком. Лицо у деда Сергея было перекошенное, словно у него мучительно болели зубы, искривившиеся губы дрожали.
Бабушка Настя за несколько минут до прихода мужа зажгла коптилку. Сейчас она бережно прикрыла ладонью качнувшееся пламя, тень спрятала .от Павлика ее доброе лицо, в этой тени только глаза горели двумя тревожными огоньками. От резкого движения, которым дед швырнул на стол корзинку, коптилка едва не погасла, ее пламя за бабушкиной ладонью, как пламя свечи на ветру, то склонялось низко в сторону, то вытягивалось вверх. И Павлик со страхом наблюдал, как тревожно металась по бревенчатым стенам и потолку огромная, закрывшая собой пол-избы тень бабушки и тень ее руки, прикрывающей огонь.
Скрипнула под ногой уходящего деда нижняя ступенька крыльца, взвизгнул и зазвенел цепью у своей конуры Пятнаш, глухо стукнула калитка. И — тишина. Только из умывальника падали в таз капли да шуршали за печкой тараканы.
Бабушка поспешно прошла к двери, встала на пороге, с беспокойством спросила:
— Отец! А ужинать?
Дед Сергей не ответил, его фигура уже растаяла в плотной, подступившей к кордону тьме.
Павлик вышел из чулана и из-под руки бабушки тоже смотрел во двор. Через щербатые, истертые ногами ступеньки падал на выбитую землю скошенный четырехугольник бессильного света коптилки, в этом четырехугольнике лежала на земле тень бабушки. А за пределами этого слабо освещенного четырехугольника ничего не было — волчья, лесная тьма. Даже небо только едва угадывалось вверху — по неясному блеску еще не в полную силу разгоревшихся звезд.
— Отец! — еще раз позвала бабушка.
И опять никакого ответа, только Пятнаш рванулся в темноте и жалобно и требовательно заскулил, прося спустить его на ночь с цепи. Кряхтя и что-то шепча, бабушка боком спустилась по ступенькам. Пес обрадованно залаял ей навстречу. Ощупью бабушка нашла ошейник, отстегнула цепь.
— Ну, гуляй, глупый. Живешь — ничего не смыслишь... По-прежнему кряхтя, бабушка, тяжело ступая, вернулась на кухню, медленно закрыла дверь.
— И чего же это с дедом? А? — спросила она сама себя.— Никогда в жизни таким его не видела... Ровно тронулся, что ли. Или беда какая?
Обняв на ходу худенькие плечи Павлика, она подошла вместе с ним к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55