И дала-то ему эту работу сама Мария, когда однажды он явился к ним в дом. Приняла – и забыла. А он появлялся то здесь, то там, приносил какие-то новые горшки с цветами, выбрасывал старые. И никто не подумал попросить у этого человека рекомендации прежних хозяев.
– Хочу, чтобы ты за ними следил в оба, слушал, что они говорят. Не упускал бы ни одного слова из того, что в этом доме произносится! – требовала от Памфило Лорена.
– А ты, хозяйка, хочешь их обокрасть, что ли?
– Я плачу тебе, и немало, за то, что ты следишь и слушаешь, – был ответ. – А не за то, чтобы ты совал нос куда не надо… Понимаешь?
– Да, я понимаю, – не стал спорить Памфило. – Новости, значит, такие… Все в доме говорят о каких-то медальонах. Один будто бы носит какая-то Мариита, а другой, о котором идет речь, был у дочери… у новорожденной доньи Марии! Говорят, что если отыщется этот второй медальон, то с ним найдется и девочка… А еще… между доньей Марией и сеньорой Ритой разгорелся скандал. Похоже, я не совсем понял, они насмерть поссорились из-за какой-то, как же ее зовут, забыл… Вроде, Лулу, Лули… Это все.
«Если эти неразлучные подруги ссорились, значит, они обе не знают, что Лули – дочь Марии, – размышляла Лорена. – Но что же это за медальон? Где он может быть? Наверняка остался в приюте!»
Никто не обратил особого внимания на бедно одетую женщину, появившуюся однажды в приюте около приемного покоя. Одна из монахинь хотела отвести женщину на кухню покормить, но та сказала, что не смеет причинять лишнего беспокойства, подождет здесь и будет очень благодарна за милосердие и кусок хлеба…
Чучо вертелся около Мерседес, делавшей какие-то записи в книге приема подкидышей. Закончив работу, Мерседес открыла дверцу шкафа, чтобы поставить туда книгу. И, непонятно откуда, то ли из шкафа, то ли из книги выпала какая-то блестящая вещица. Скучающий без дела Хесус поднял ее: «Посмотрите, что я нашел!» Мерседес повертела в руках вещицу: «Медальон Лули!» – тихо, произнесла она и пошла к матушке Кармеле. Та долго сокрушалась, как это она забыла отдать его сеньорам Лопес, когда они забирали малышку… Мерседес предложила тотчас отнести медальон.
– Спасибо, Мече, ты очень добра, но я предпочитаю сделать это сама. Матушка Кармела положила медальон в карман платья. – Эта оплошность с моей стороны непростительна.
Хесус стал проситься идти вместе с нею.
– Но сначала, – матушка строго посмотрела на Чучо, – ты закончишь уборку в моем кабинете. Пойдем посмотрим, много ли тебе осталось.
Они вышли из кабинета и столкнулись с женщиной, которая еще совсем недавно смиренно дожидалась куска хлеба в приемном отделении. Та что-то искала, глаза ее неспокойно бегали, она просила о помощи, говорила, что у нее нет денег на лекарство старенькому больному отцу. Матушка опустила руку в карман, дала ей бумажную купюру. Женщина рассыпалась в благодарностях, сказала, что отработает эти деньги: пусть ей поручат любую работу, она может мыть окна, двери, может стирать…
Мать Кармела попросила Мерседес отвести женщину в приютскую прачечную: там как раз сломалась машина, и помощь этой женщины будет как нельзя более кстати…
Лорена нехотя пошла за Мерседес, бормоча: «Проклятье! Я не должна допустить, чтобы они уехали! Мария узнает, что этот подкидыш, которого взяла Рита, – ее собственная дочь!..»
Но Лорена дель Вильяр была не в силах что-то предпринять: медальон Лули прочно покоился на дне глубокого кармана матушки Кармелы…
В доме Лопесов к ним вышла Рита, Чучо обрадованно бросился к ней, стал расспрашивать, где сеньора Мария, сеньор Роман.
– Никого нет дома, – Рита ласково потрепала мальчика по щеке.
Собственно, матери Кармеле и нужна сеньора Рита Лопес: она пришла отдать ей то, о чем забыла впопыхах при оформлении документов на удочерение.
– Этот медальон Лурдской Божьей Матери был у Лули на шейке, когда мы нашли ее у дверей приюта. Вот, возьмите, пожалуйста…
– Боже мой! Боже мой! – только и могла вымолвить Рита. – Она и в самом деле дочь Марии!.. Пресвятая Дева из Лурда…
Мать Кармела и удивленный Чучо увидели, как по щекам веселой, всегда приветливой доньи Риты потекли слезы…
– Нет сомнений. – часом позже говорил вернувшийся домой Роман, – что Лули – дочь Марий. Очевидно, Лорена дель Вильяр оставила ее на пороге приюта.
– Но почему, почему, Роман, это должно было случиться именно с нами? Мы столько лет не имели детей, а когда решились, надо же было, чтобы эта девочка оказалась… из тысяч детей… именно нам выпало… за что? Я люблю Лули, будто сама ее родила… Для меня она…
– Есть вопросы, Рита, на которые невозможно ответить.
– Должна быть справедливость, – плакала Рита. – Мария не узнает, что это ее дочь. Я не собираюсь говорить… Лули по закону принадлежит мне.
– Да… – в раздумье, не зная, как реагировать, протянул Роман. – Эта девочка, видно, совсем лишила тебя разума. Но тебе придется ее вернуть. Если ты не скажешь правду Марии, это сделаю я…
Мария устало расчесывала волосы, собираясь ложиться спать. Какая это мука – не иметь возможности пожелать своей дорогой девочке, милой Лули, спокойной ночи, погладить ее по головке, укрыть одеяльцем, перекрестить…
Неожиданный стук в дверь прервал ее невеселые мысли. Она не сразу узнала Риту: лицо было бледно, заплакано, глаза лихорадочно блестели. Мария подумала, что Рита принесла ей Лурдес под влиянием разговоров с Романом или Виктором.
– Спасибо тебе, Рита, что пришла с девочкой… Но, поверь, у меня и в мыслях не было отнимать у тебя Лули…
– Возьми ее! – Рита протянула ей Лурдес, завернутую в одеяльце и сладко посапывающую. – Лули – твоя дочь, Мария! Дочь, которую ты потеряла…
Лицо Марии озарилось радостью, смешанной с восторгом, и одновременно – отчаянием, неверием в то, что такое стало возможным. Она глядела на медальон, который принесла в ее отсутствие мать Кармела, и не верила своим глазам. «Дочь, доченька, дочурка», – пело ее исстрадавшееся сердце.
– Это был зов крови, не иначе, – говорила она Рите. – Как я ждала этого момента, как надеялась! Благодарю тебя, Создатель, за то, что вернул мне мое сокровище…
На следующее утро Марию разбудил Хосе Игнасио, сказав, что только что встретил внизу, в холле Риту и Романа с чемоданами. Они собрались уезжать.
– Я уговаривал их не делать этого, но крестная ничего и слышать не хочет, говорит, что они начнут новую жизнь. Одни.
Мария попросила Ану побыть с девочкой и спустилась в холл. Она бросилась к Рите, услышав ее слова, обращенные к Хосе Игнасио: «Заботься о Марии, о твоей дочке, заботься о Лули…»
– Нет-нет, Рита, ты не должна оставлять этот дом, своего крестника! – Мария гладила ее по щеке, нежно глядела на подругу. – А где же, где, скажи, – торопливо шептала она, – любовь двух сестер, – которую, как всем известно, мы на протяжении многих лет питали друг к другу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
– Хочу, чтобы ты за ними следил в оба, слушал, что они говорят. Не упускал бы ни одного слова из того, что в этом доме произносится! – требовала от Памфило Лорена.
– А ты, хозяйка, хочешь их обокрасть, что ли?
– Я плачу тебе, и немало, за то, что ты следишь и слушаешь, – был ответ. – А не за то, чтобы ты совал нос куда не надо… Понимаешь?
– Да, я понимаю, – не стал спорить Памфило. – Новости, значит, такие… Все в доме говорят о каких-то медальонах. Один будто бы носит какая-то Мариита, а другой, о котором идет речь, был у дочери… у новорожденной доньи Марии! Говорят, что если отыщется этот второй медальон, то с ним найдется и девочка… А еще… между доньей Марией и сеньорой Ритой разгорелся скандал. Похоже, я не совсем понял, они насмерть поссорились из-за какой-то, как же ее зовут, забыл… Вроде, Лулу, Лули… Это все.
«Если эти неразлучные подруги ссорились, значит, они обе не знают, что Лули – дочь Марии, – размышляла Лорена. – Но что же это за медальон? Где он может быть? Наверняка остался в приюте!»
Никто не обратил особого внимания на бедно одетую женщину, появившуюся однажды в приюте около приемного покоя. Одна из монахинь хотела отвести женщину на кухню покормить, но та сказала, что не смеет причинять лишнего беспокойства, подождет здесь и будет очень благодарна за милосердие и кусок хлеба…
Чучо вертелся около Мерседес, делавшей какие-то записи в книге приема подкидышей. Закончив работу, Мерседес открыла дверцу шкафа, чтобы поставить туда книгу. И, непонятно откуда, то ли из шкафа, то ли из книги выпала какая-то блестящая вещица. Скучающий без дела Хесус поднял ее: «Посмотрите, что я нашел!» Мерседес повертела в руках вещицу: «Медальон Лули!» – тихо, произнесла она и пошла к матушке Кармеле. Та долго сокрушалась, как это она забыла отдать его сеньорам Лопес, когда они забирали малышку… Мерседес предложила тотчас отнести медальон.
– Спасибо, Мече, ты очень добра, но я предпочитаю сделать это сама. Матушка Кармела положила медальон в карман платья. – Эта оплошность с моей стороны непростительна.
Хесус стал проситься идти вместе с нею.
– Но сначала, – матушка строго посмотрела на Чучо, – ты закончишь уборку в моем кабинете. Пойдем посмотрим, много ли тебе осталось.
Они вышли из кабинета и столкнулись с женщиной, которая еще совсем недавно смиренно дожидалась куска хлеба в приемном отделении. Та что-то искала, глаза ее неспокойно бегали, она просила о помощи, говорила, что у нее нет денег на лекарство старенькому больному отцу. Матушка опустила руку в карман, дала ей бумажную купюру. Женщина рассыпалась в благодарностях, сказала, что отработает эти деньги: пусть ей поручат любую работу, она может мыть окна, двери, может стирать…
Мать Кармела попросила Мерседес отвести женщину в приютскую прачечную: там как раз сломалась машина, и помощь этой женщины будет как нельзя более кстати…
Лорена нехотя пошла за Мерседес, бормоча: «Проклятье! Я не должна допустить, чтобы они уехали! Мария узнает, что этот подкидыш, которого взяла Рита, – ее собственная дочь!..»
Но Лорена дель Вильяр была не в силах что-то предпринять: медальон Лули прочно покоился на дне глубокого кармана матушки Кармелы…
В доме Лопесов к ним вышла Рита, Чучо обрадованно бросился к ней, стал расспрашивать, где сеньора Мария, сеньор Роман.
– Никого нет дома, – Рита ласково потрепала мальчика по щеке.
Собственно, матери Кармеле и нужна сеньора Рита Лопес: она пришла отдать ей то, о чем забыла впопыхах при оформлении документов на удочерение.
– Этот медальон Лурдской Божьей Матери был у Лули на шейке, когда мы нашли ее у дверей приюта. Вот, возьмите, пожалуйста…
– Боже мой! Боже мой! – только и могла вымолвить Рита. – Она и в самом деле дочь Марии!.. Пресвятая Дева из Лурда…
Мать Кармела и удивленный Чучо увидели, как по щекам веселой, всегда приветливой доньи Риты потекли слезы…
– Нет сомнений. – часом позже говорил вернувшийся домой Роман, – что Лули – дочь Марий. Очевидно, Лорена дель Вильяр оставила ее на пороге приюта.
– Но почему, почему, Роман, это должно было случиться именно с нами? Мы столько лет не имели детей, а когда решились, надо же было, чтобы эта девочка оказалась… из тысяч детей… именно нам выпало… за что? Я люблю Лули, будто сама ее родила… Для меня она…
– Есть вопросы, Рита, на которые невозможно ответить.
– Должна быть справедливость, – плакала Рита. – Мария не узнает, что это ее дочь. Я не собираюсь говорить… Лули по закону принадлежит мне.
– Да… – в раздумье, не зная, как реагировать, протянул Роман. – Эта девочка, видно, совсем лишила тебя разума. Но тебе придется ее вернуть. Если ты не скажешь правду Марии, это сделаю я…
Мария устало расчесывала волосы, собираясь ложиться спать. Какая это мука – не иметь возможности пожелать своей дорогой девочке, милой Лули, спокойной ночи, погладить ее по головке, укрыть одеяльцем, перекрестить…
Неожиданный стук в дверь прервал ее невеселые мысли. Она не сразу узнала Риту: лицо было бледно, заплакано, глаза лихорадочно блестели. Мария подумала, что Рита принесла ей Лурдес под влиянием разговоров с Романом или Виктором.
– Спасибо тебе, Рита, что пришла с девочкой… Но, поверь, у меня и в мыслях не было отнимать у тебя Лули…
– Возьми ее! – Рита протянула ей Лурдес, завернутую в одеяльце и сладко посапывающую. – Лули – твоя дочь, Мария! Дочь, которую ты потеряла…
Лицо Марии озарилось радостью, смешанной с восторгом, и одновременно – отчаянием, неверием в то, что такое стало возможным. Она глядела на медальон, который принесла в ее отсутствие мать Кармела, и не верила своим глазам. «Дочь, доченька, дочурка», – пело ее исстрадавшееся сердце.
– Это был зов крови, не иначе, – говорила она Рите. – Как я ждала этого момента, как надеялась! Благодарю тебя, Создатель, за то, что вернул мне мое сокровище…
На следующее утро Марию разбудил Хосе Игнасио, сказав, что только что встретил внизу, в холле Риту и Романа с чемоданами. Они собрались уезжать.
– Я уговаривал их не делать этого, но крестная ничего и слышать не хочет, говорит, что они начнут новую жизнь. Одни.
Мария попросила Ану побыть с девочкой и спустилась в холл. Она бросилась к Рите, услышав ее слова, обращенные к Хосе Игнасио: «Заботься о Марии, о твоей дочке, заботься о Лули…»
– Нет-нет, Рита, ты не должна оставлять этот дом, своего крестника! – Мария гладила ее по щеке, нежно глядела на подругу. – А где же, где, скажи, – торопливо шептала она, – любовь двух сестер, – которую, как всем известно, мы на протяжении многих лет питали друг к другу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174