– В общем-то нет, просто…
Анди присвистнул.
– А я и забыл, что у этого типа должна быть профессия… Постой, может, сделать из него механизатора?
– Годится, ловкий ход.
– Но главное впереди, – ликовал Анди, – главное – интрига!
– Как, это еще не все? – притворно ужаснулся я. На самом деле бред диск-жокея меня искренне забавлял.
– Да что ты! В этой дыре, где он, стало быть, работал механизатором, у него была девица!
– Маруна, – предложил я, но в голове Анди созрела другая идея.
– Да не Маруна, а Итка. Эта его девица тоже пела с теми лабухами. А когда он дернул в Прагу…
– Кто, козел? – перебил я.
– Ну да, этот идиот, – продолжал Анди. – Их, как говорится, развела судьба, и вот Итка получает письмо от одной популярной певицы: перестань, мол, зариться на своего дружка, мы, мол, с ним собираемся пожениться. Потому как она знаменитая и этот тип тоже таким станет.
– Но ведь она, эта твоя знаменитость, не могла знать…
– Чего? – забеспокоился Анди.
– Прославится козел или нет.
– И не знала, – горячо начал объяснять Анди, – но ведь она в него втюрилась.
– Так что бы ей, при ее-то блате, не помочь ему? – поинтересовался я, злорадствуя, что Анди заблудился в дебрях собственного сюжета.
– Э-э, ты ее не знаешь, – глубокомысленно подмигнул Анди, – такая, между нами говоря, стерва!
– Кто? Маруна?… То есть нет… Итка?
– Да нет же, – сказал Анди, – я про певицу. Она представляла себе дело так, что этот тип пробьется сам.
– А когда он не пробился…
– Ну да, – закончил Анди, – она его бросила.
– Зараза, – подытожил я.
– Не говори, – согласился Анди.
– И чем же это все кончится?
– Что – все?
– Да эта история с козлом и Иткой, которой та зараза написала письмо.
. – Они поженятся, – восторженно объявил Анди, – Итка его простит.
– Обалдеть, – я был просто сражен, – ничего не скажешь, Анди, здорово закручено.
– Правда? – обрадовался диск-жокей. – Меня, понимаешь, тошнит от всяких там подделок под Шекспира и компанию.
– Верно, – сказал я. – Оригинальное творчество – великое дело.
– Не прибедняйся, Честик, ты тоже кое-что можешь!
– И мне так казалось, – голос мой окрасился скорбью, – но вашему сюжету остается только завидовать.
– Смотри не укради!
– Боже сохрани, – развеселился я, – честное слово, не украду.
– Ты настоящий друг, – похвалил меня Анди. – На премьере в Карлине мы с Томом оставим тебе место в нашей ложе.
– Спасибо, – растрогался я.
– И тут такой прокол, – погрустнел Анди. – Я-то думал, что Итку, этого самородка из глубинки, будет играть Зузана.
Зузана… Слова Анди вернули меня от беспечной болтовни к горькой действительности. Так вот как выглядит мюзикл, который, согласно вчерашним откровениям Гертнера, был списан с нашей истории. У меня не было причин не верить простодушному Анди. Да, узнать нашу историю во всем этом мог бы, сняв слой всевозможных напластований, только искушенный психоаналитик. И Томаш еще мечтает о Карлине! Какое счастье, что Зузана Умерла…
– Я думал, у вас дело на мази, – сказал я Анди, – ведь ваш мюзикл вроде бы ставят в Жижкове на Малой сцене?
– Ну да, мы репетировали в субботу допоздна, но это все еще в процессе становления, ясно? «Работа в процессе», Джойс, понял?
Речь Анди пестрила этими двумя словечками, «ясно» и «понял» со знаком вопроса, хотя ничего такого, что требовало бы приложения усилий для уяснения и понимания, он не высказывал. Всякий раз, когда с языка Анди слетало: «И вот я перешел улицу, понял?» – мне хотелось вставить: «Как не понять, Анди, ты перешел улицу!» Впрочем, моя душевная чуткость никогда не позволяла мне вести себя так недостойно, и я трусливо уверял себя, что тут виновата скорее наша родная речь, чем интеллектуальные потенции ее осквернителя.
– Как бы то ни было, Зузане эту Итку уже не сыграть, – хмуро сказал я.
– Прости, – застонал Анди, – я, наверное, натрепал много такого, что тебе больно слышать! Но все же имей в виду, Честмир: если не в Карлин, то на Малую сцену, на премьеру, ты просто обязан прийти.
20
– Cui bono? – спросила Геда. – Кому на пользу? Было начало второго. Мы сидели в комнате Геды в редакции «Подружки».
– Это все теория, – возразил я. – В нашем случае ответ звучит: никому.
Я точно воспроизвел Геде свой сегодняшний разговор с капитаном. Вернее сказать – допрос.
– Погоди, – сказала Геда. – Старайся видеть вещи объективно. Вот, допустим, я…
– Ну уж ты-то тут вообще ни при чем.
– Ты думаешь? – улыбнулась Геда. – Судя по тому, что ты мне говорил, этот твой грешный капитан, – скаламбурила она, – вполне может рассуждать так: они разведены, но все еще поддерживают отношения. Он больше не женился, она тоже пока не вышла замуж. Почему? И первым человеком, с которым он поспешил поделиться и посоветоваться, была его жена.
– Чтобы она потом в свою очередь поделилась с половиной Праги, – саркастически заметил я.
– Что ты хочешь этим сказать? – смешалась Геда. Я кивнул в сторону канцелярии:
– Богунка.
Моя бывшая жена слегка покраснела:
– Это к делу не относится. Дай мне, пожалуйста, договорить.
– Молчу, – уступил я.
– Ну вот, – продолжала Геда. – Этот твой капитан вполне может рассуждать так: появилась опасность, что ты во второй раз женишься, и я…
– Да, но капитан знает, – возразил я здраво, – что мы с Зузанкой разошлись. Уже полгода назад. А еще ему известно, что мое место занял Богоуш Колда и что в тот вечер, прежде чем должен был прийти я, он с Зузанкой… занимался любовью, – благопристойно закончил я.
– Конечно, – кивнула Геда, – я только хотела показать, как сложна объективная оценка. Ты делаешь ошибку, ломая голову над тем, кто мог убить, потому что…
– Извини, – перебил я, – но если это ошибка, я ее делаю из-за того, что подозревают меня. И кажется, только меня одного.
– И эта мысль тебе не дает покоя, у тебя в голове засело, что ты не убивал. А если не исходить из самозащиты, надо мыслить иначе. Тогда, может быть, ты что-то вспомнишь, что-то такое, что тебе пока кажется не стоящим внимания, малозначительным, но что на самом деле и есть главное.
– И как же мне действовать?
– Представь себе, – предложила Геда, – что ты мог это сделать. Теоретически. Ты, как любой другой. И сопоставляй свои возможности и свои мотивы с шансами всех других.
– Но я это и делаю!
– Нет, – сказала Геда, – ты подозревал то Бонди, то Колду. А когда оказалось, что зря, попал в тупик. Тебе больше некого подозревать. Нет, это никуда не годится.
– Точно, – горячо поддержал ее я.
– Постой, – не дала сбить себя Геда. – Пойми меня правильно. Я хочу убедить тебя, – она запнулась, – в твоих же интересах, разумеется… рассуждать иначе. Объективно.
– Это не так легко, – возразил я. – Ведь передо мной скорая и единственная перспектива быть арестованным, если я…
– Именно, – сказала Геда, – убийство вообще-то вещь немудреная, но далеко не всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42