– Он приехал после семи вечера, когда контора была уже закрыта, – вспоминал клерк. – Я еще работал, и так, как он очень требовал, я выдал ему билет и посадочный талон. А так как он не позаботился об этом заранее, то ему досталось плохое место, потому что вообще оставались только две койки, худшие на пароходе. Он долго ворчал, но взял одно место, заплатил пошлину и оставил багаж, чтобы на следующее утро его отправили на борт. И с того самого часа по сей день мы больше о нем не слыхали. Он нам не оставил адреса, но его сундук у нас до сих пор и деньги, уплаченные за билет тоже, и, думаю, рано или поздно он их затребует обратно.
– Он был один?
– Он один вошел в контору, но кто-то ждал его снаружи, в кэбе, и это была женщина. Он говорил с ней, открывая дверь в контору, и я слышал, как она ответила: «Не торчи там весь вечер, Дик».
– Спасибо, – сказал Фонс. – Его друзья начинают беспокоиться о нем, но при всем том смею надеяться, что с ним все в порядке и в скором времени он к вам заглянет, чтобы получить деньги за несостоявшийся проезд.
– Если он еще обретается в этом мире, – ответил клерк, – но, должен сознаться, все это подозрительно и странно, то, что он до сих пор не явился за деньгами и сундуком. – И Фонс ушел из конторы, все более беспокоясь о том, чей же труп был обнаружен под перевернутой лодкой.
Пароход «Бостон» должен был выйти в море во второй половине дня, в субботу. Почему же полковник Рэннок отправился в Саутхэмптон в пятницу, и как он намеревался провести время до отплытия? Вопросы! Вопросы!
И женщина, которая была с ним в Саутхэмптоне. Этой женщины не было с ним на вокзале Ватерлоо, он был один, когда уезжал, это засвидетельствовал Чэтер, который провожал его на вечерний экспресс. Кто же была женщина? Какую роль она играла во всем этом событии? Она называла его «Дик», и это говорило о том, что она не случайная знакомая в час досуга.
И Фонс пришел к заключению, что ответ скрывается в бюваре миссис Рэндалл. Если письмо, оставившее фрагментарные отпечатки на промокашке, было действительно послано полковнику Рэнноку, письмо, умолявшее о встрече в Саутхэмптоне, тогда понятно, почему он выехал туда накануне отплытия. Его позвали туда, это беспорядочное нагромождение слов, отпечатавшихся на бумаге, и подпись «Твоя любящая свинка». И Фонс понял, что это Кейт Делмейн написала письмо любимому человеку, умоляя о встрече перед разлукой и что Рэннок выполнил ее желание.
Но возникали и другие вопросы и, упорствуя в своем желании докопаться до истины, Фонс отправился в лучшую гостиницу Саутхэмптона, снял номер и заказал обед в кафе в старомодное время – в шесть часов вечера. Но перед обедом он заглянул к следователю по делам, связанным с предумышленными убийствами, который был также семейным поверенным, и тот рассказал ему все, что мог, о расследовании в Редбридже, о котором упоминалось только в местной газете.
Так как Фонс отрекомендовался профессиональным сыщиком, следователь высказал свое Мнение совершенно свободно и откровенно:
– Я пришел к выводу, что это было убийство, зверское убийство. Фирменные брючные пуговицы теперь в моей коллекции криминальных улик. Имя портного – Дэш, с Сэвил Роу. Но это означает, что жертва – человек иногородний: мы, жители Саутхэмптона, на Сэвил Роу свое платье не заказываем.
Имя модного портного было единственной ниточкой, связывавшей безымянное мертвое тело с миром живых, единственным ключом к установлению личности.
В шесть вечера в кофейной было пусто и Фонс с удобством пообедал, сидя за маленьким столиком у огня, и там же получил возможность поговорить наедине с главным официантом. Тот с молодости служил в гостинице и обладал тем глубоким запасом знаний, который кажется особым достоянием только главных официантов и гостиничных портье. Портье видят больше народу, зато официантам свойственна большая наблюдательность и тонкость ума.
Фонс начал расспрашивать, высказав сразу же смелую догадку:
– Вы помните, конечно, даму и джентльмена, которые обедали здесь в прошлом марте, вечером в пятницу, высокого красивого мужчину и очень красивую женщину? На следующий день он должен был отплыть в Нью-Йорк.
– У нас обедает много людей, отправляющихся в Нью-Йорк, сэр, это, главным образом, американцы, которые желают осмотреть окрестности, но я действительно припоминаю одного такого джентльмена, который обедал здесь прошлой весной. И помню по одной особой причине: он снял спальный номер, но ночевать не пришел и оставил также несессер из крокодиловой кожи, который по сей день никто не востребовал.
– Вы помните его наружность? Может быть, узнали бы его по фотографии?
– Думаю, что узнал бы, сэр. Я обычно не забываю лица людей, которых обслуживаю, разве только тех, кто зашел выпить стаканчик и сразу ушел.
Фонс достал свой вместительный бумажник, в котором лежало с полдюжины фотокарточек. Выбрав одну, он показал ее официанту.
– Это тот человек?
– Нет, сэр, совершенно на него не похож. Фонс показал еще один снимок.
– Нет, сэр.
Фонс достал остальные четыре и разложил их на столе. И квадратный указательный палец официанта уперся в фото полковника Рэннока:
– Вот этот человек, сэр.
– Хорошо! А теперь расскажите все, что можете припомнить, об этом человеке и леди, которая была с ним. Не торопитесь. Я здесь пробуду весь вечер.
– Да, собственно, не о чем говорить, сэр, вот разве чудно, что он не вернулся в гостиницу. Понимаете, сэр, дело было такое. Он и она приходят после восьми вечера. Он подает мне свои вещи и говорит, чтобы я заказал ему комнату, а сам приказывает подать обед, все, что есть лучшего, и чтобы самым скорым образом, и чтобы все отнесли в отдельный кабинет. Я ему подаю винную карту, и он заказывает бутылку шампанского, и они тихо-спокойно обедают, одни в кабинете. Я смотрю, она вроде чем-то расстроена, и слышу, что он уезжает в Нью-Йорк завтра и потом едет на Клондайк. После того, как я сервировал обед, он велел мне уйти, и я понимаю, что им надо поговорить вдвоем, но, когда я им принес десерт, сладкий пирог, который они даже не попробовали, и сыр, я слышал, как она уговаривала его пройтись после обеда по берегу. Ему вроде бы не хотелось идти, но она очень просила и сказала, что у нее голова раскалывается, и, наверное, ночной воздух пойдет ей на пользу. И она вправду выглядела очень плохо, белая, как мел, и веки от слез покраснели.
– Ну и, наверное, они пошли вместе?
– Да, они выпили кофе и ликер, она две рюмки выпила, и потом они ушли. Было, наверное, уже одиннадцать, потому что они долго обедали, и ночь была темная, хоть глаз выколи. Если они не знали здешних мест, то и в воду могли попасть, но, что было потом, мы не знаем, мы их больше не видали, и хозяин потерпел убыток на два обеда и бутылку шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50