Это могли быть какие-то случайные слова, сказанные ею, или даже выражение ее глаз, когда она смотрела на него. Одно только становилось ей все яснее – стоит спросить его о чем-то личном, как он в тот же миг мрачнеет и отключает контакт.
Наконец она остановила свой выбор на Ллойде Коуле – он был вполне безопасен и мелодичен.
Она вернулась на прежнее место рядом с Джеем и приняла то же положение, вытянувшись на ковре бок о бок с ним, и по ее телу пробежала счастливая дрожь от соприкосновения с его кожей.
Он лежал рядом очень тихо, вслушиваясь в песню, как она заметила. Он даже напрягся, стараясь разобрать каждое слово. Джуно тоже прислушалась и рассмеялась:
– Здорово, правда? У него очень умные песни, вот за что я его так люблю.
Джей ответил не сразу. Он дождался конца песни.
– Почему ты выбрала эту дорожку? – тихо спросил он.
Джуно повернулась к нему и подняла бровь, но это осталось незамеченным, так как он по-прежнему смотрел в потолок.
– Это первая дорожка альбома.
– Славная песенка, – саркастически бросил он.
– Я поставлю что-нибудь другое, если хочешь. – Джуно вдруг стало стыдно за свой музыкальный вкус, и это уже не в первый раз. Мужчины всегда находили его чудовищным. Джон чуть не умер со смеху, когда впервые увидел ее коллекцию записей, и среди них – заслушанный диск «Барбара Стрэйзанд поет баллады о любви».
– Нет, оставь. Я хочу дослушать, – он прикрыл глаза и рассеянно погладил ее по бедру.
Невольно вслушиваясь вместе с ним, Джуно пришла к выводу, что Коул не является ни безопасным, ни мелодичным. Она ставила этот диск тысячу раз, ей нравилось его настроение, она выхватывала из целого то интересный ритмический рисунок, то остроумную фразу, но никогда не слушала так, как сейчас. В одной песне речь шла о любви на одну ночь, в другой – о двадцативосьмилетней женщине, которая выглядит гораздо старше и слишком много пьет, третья вообще называлась «Потерянный выходной». Тут она уже не выдержала и прервала молчание.
Это действительно так? – спросила она, приподнимаясь на локте.
– В смысле? – он сощурился, открыв глаза, – казалось, он вернулся откуда-то издалека.
– Это потерянный выходной? – Задав вопрос, она почувствовала, что получилось довольно-таки глупо – переумничала. Сосредоточенность на стихах лишает человека трезвости восприятия и заставляет драматизировать собственную жизнь.
– А разве мы в амстердамском отеле? – не сразу спросил он, немного подумав и внимательно вслушиваясь в текст.
– Нет, насколько я могу судить.
– Тогда в чем же дело? – Он пристально посмотрел на нее. Она затруднилась бы точно определить выражение его глаз – была в них насмешка или что-то более безобидное.
Они лежали рядом в полутьме. Свет поступал только из люминесцентного аквариума Убо и через огромное окно, которое они не удосужились закрыть шторами. Остатки заката, догорая в темнеющем небе, проникали в комнату и окрашивали воздух в пурпурные тона, и желтые глаза Джея благодаря этому приобрели теплоту, которой не было в них до сих пор.
И тут она пережила странное душевное состояние – словно лопнула скрипичная струна, сломался стебель розы, вылетела пробка из бутылки шампанского. Этот миг был незабываем. Хотя возникшее ощущение, новое и сильное, больше напоминало чувство невосполнимой утраты, чем переполняющей любви. Да, она поняла – то, что она испытывала сейчас, было не только вспышкой головокружительной страсти к незнакомцу, но и осознанием того, что теперь, раз и навсегда, она выбралась из пут своих отношений с Джоном. Это ощущение свободы было радостным и желанным. Но в то же время – незнакомым и пугающим.
– А как по-твоему, мы выходной потеряли? – неожиданно спросил Джей.
Джуно посмотрела ему в лицо, колеблясь. Ей не хотелось портить ему настроение предложением снять запрет на любовь и опустить над разделявшей их пропастью разводной мост. Она не стала рисковать.
– По-моему, мы ничего не потеряли. – Она нежно поцеловала его в подбородок. – Мы только-только находим.
Он кивнул и чуть улыбнулся:
– Вот именно. – Он перенес свою руку с ее живота на правую грудь. О, как Джуно мечтала, чтоб на ее грудь не так действовала сила гравитации. Она где-то прочитала, что началом отвисания груди нужно считать тот момент, когда ты можешь стоя удержать под ней карандаш. Она под своей могла бы удержать три маркера и еще клавиатуру в придачу, нет проблем.
– А твой бывший, – спросил Джей, играя ее соском. – Джон, если не ошибаюсь?
– Да. – Джуно вдруг стало зябко. – Что тебя интересует?
– Как у вас все закончилось?
– Он встретил другую, – она поежилась.
Джей не мигая смотрел ей в лицо. Она предполагала, что он как-то отреагирует, скажет что-нибудь – выразит сочувствие, досаду, может быть, удивление, ну хоть что-нибудь. Но он молчал.
Тем временем Ллойд начал сокрушаться о судьбах неизвестных детей с бледными личиками. Джуно почувствовала острую жалость к себе.
– Меня бросили, – заявила она весьма драматически, в очередной раз досадуя на свою склонность заимствовать эмоции из популярных песенок.
Джей продолжал смотреть на нее. Он даже не моргал.
– Меня тоже, – проговорил он так тихо, что она с трудом разобрала эти слова сквозь звуки музыки, хотя лицо его было совсем близко.
Она постаралась не обижаться на то, что он так бессовестно перевел разговор на себя, и сложила губы в печальную улыбку:
– Ты очень ее любил?
– У меня никогда не было такой возможности. Джуно не поняла, что он имеет в виду. Никогда не было такой возможности? Речь идет о том, что она не пришла на свидание? О безответной влюбленности? Может быть, о встрече на одну ночь или еще о чем-то, столь же банальном? Вряд ли это можно сравнивать с годами жизни, потраченными ею на отношения с Джоном, и с той болью, которую она испытала, когда он отшвырнул все их прошлое ради Дебби.
– Я очень хочу полюбить ее, – прошептал он.
Итак, в сердце у него другая женщина, с грустью поняла Джуно. Какая-то загадочная злодейка, которая даже не дала ему времени полюбить ее, что бы это ни значило.
Острые занозы ревности вонзились ей в сердце, и она решила, что даже не хочет сейчас ничего больше знать об этом.
Она рассеянно провела ладонью по его щеке. Она не знала, что сказать, поэтому решила, что наступила ее очередь хранить молчание. К тому же она начала всерьез замерзать. Французские окна на террасе оставались открытыми, и легкий ветерок овевал их обнаженные тела.
– Я не могу выразить, что я чувствую к ней. – Он внезапно прижал руки к лицу, бормоча вполголоса: – Любовь, ненависть, пустота… Я не могу это выразить.
Затем опять наступила болезненная тишина. Джуно не была уверена, что все правильно расслышала. Единственное, что она разобрала наверняка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Наконец она остановила свой выбор на Ллойде Коуле – он был вполне безопасен и мелодичен.
Она вернулась на прежнее место рядом с Джеем и приняла то же положение, вытянувшись на ковре бок о бок с ним, и по ее телу пробежала счастливая дрожь от соприкосновения с его кожей.
Он лежал рядом очень тихо, вслушиваясь в песню, как она заметила. Он даже напрягся, стараясь разобрать каждое слово. Джуно тоже прислушалась и рассмеялась:
– Здорово, правда? У него очень умные песни, вот за что я его так люблю.
Джей ответил не сразу. Он дождался конца песни.
– Почему ты выбрала эту дорожку? – тихо спросил он.
Джуно повернулась к нему и подняла бровь, но это осталось незамеченным, так как он по-прежнему смотрел в потолок.
– Это первая дорожка альбома.
– Славная песенка, – саркастически бросил он.
– Я поставлю что-нибудь другое, если хочешь. – Джуно вдруг стало стыдно за свой музыкальный вкус, и это уже не в первый раз. Мужчины всегда находили его чудовищным. Джон чуть не умер со смеху, когда впервые увидел ее коллекцию записей, и среди них – заслушанный диск «Барбара Стрэйзанд поет баллады о любви».
– Нет, оставь. Я хочу дослушать, – он прикрыл глаза и рассеянно погладил ее по бедру.
Невольно вслушиваясь вместе с ним, Джуно пришла к выводу, что Коул не является ни безопасным, ни мелодичным. Она ставила этот диск тысячу раз, ей нравилось его настроение, она выхватывала из целого то интересный ритмический рисунок, то остроумную фразу, но никогда не слушала так, как сейчас. В одной песне речь шла о любви на одну ночь, в другой – о двадцативосьмилетней женщине, которая выглядит гораздо старше и слишком много пьет, третья вообще называлась «Потерянный выходной». Тут она уже не выдержала и прервала молчание.
Это действительно так? – спросила она, приподнимаясь на локте.
– В смысле? – он сощурился, открыв глаза, – казалось, он вернулся откуда-то издалека.
– Это потерянный выходной? – Задав вопрос, она почувствовала, что получилось довольно-таки глупо – переумничала. Сосредоточенность на стихах лишает человека трезвости восприятия и заставляет драматизировать собственную жизнь.
– А разве мы в амстердамском отеле? – не сразу спросил он, немного подумав и внимательно вслушиваясь в текст.
– Нет, насколько я могу судить.
– Тогда в чем же дело? – Он пристально посмотрел на нее. Она затруднилась бы точно определить выражение его глаз – была в них насмешка или что-то более безобидное.
Они лежали рядом в полутьме. Свет поступал только из люминесцентного аквариума Убо и через огромное окно, которое они не удосужились закрыть шторами. Остатки заката, догорая в темнеющем небе, проникали в комнату и окрашивали воздух в пурпурные тона, и желтые глаза Джея благодаря этому приобрели теплоту, которой не было в них до сих пор.
И тут она пережила странное душевное состояние – словно лопнула скрипичная струна, сломался стебель розы, вылетела пробка из бутылки шампанского. Этот миг был незабываем. Хотя возникшее ощущение, новое и сильное, больше напоминало чувство невосполнимой утраты, чем переполняющей любви. Да, она поняла – то, что она испытывала сейчас, было не только вспышкой головокружительной страсти к незнакомцу, но и осознанием того, что теперь, раз и навсегда, она выбралась из пут своих отношений с Джоном. Это ощущение свободы было радостным и желанным. Но в то же время – незнакомым и пугающим.
– А как по-твоему, мы выходной потеряли? – неожиданно спросил Джей.
Джуно посмотрела ему в лицо, колеблясь. Ей не хотелось портить ему настроение предложением снять запрет на любовь и опустить над разделявшей их пропастью разводной мост. Она не стала рисковать.
– По-моему, мы ничего не потеряли. – Она нежно поцеловала его в подбородок. – Мы только-только находим.
Он кивнул и чуть улыбнулся:
– Вот именно. – Он перенес свою руку с ее живота на правую грудь. О, как Джуно мечтала, чтоб на ее грудь не так действовала сила гравитации. Она где-то прочитала, что началом отвисания груди нужно считать тот момент, когда ты можешь стоя удержать под ней карандаш. Она под своей могла бы удержать три маркера и еще клавиатуру в придачу, нет проблем.
– А твой бывший, – спросил Джей, играя ее соском. – Джон, если не ошибаюсь?
– Да. – Джуно вдруг стало зябко. – Что тебя интересует?
– Как у вас все закончилось?
– Он встретил другую, – она поежилась.
Джей не мигая смотрел ей в лицо. Она предполагала, что он как-то отреагирует, скажет что-нибудь – выразит сочувствие, досаду, может быть, удивление, ну хоть что-нибудь. Но он молчал.
Тем временем Ллойд начал сокрушаться о судьбах неизвестных детей с бледными личиками. Джуно почувствовала острую жалость к себе.
– Меня бросили, – заявила она весьма драматически, в очередной раз досадуя на свою склонность заимствовать эмоции из популярных песенок.
Джей продолжал смотреть на нее. Он даже не моргал.
– Меня тоже, – проговорил он так тихо, что она с трудом разобрала эти слова сквозь звуки музыки, хотя лицо его было совсем близко.
Она постаралась не обижаться на то, что он так бессовестно перевел разговор на себя, и сложила губы в печальную улыбку:
– Ты очень ее любил?
– У меня никогда не было такой возможности. Джуно не поняла, что он имеет в виду. Никогда не было такой возможности? Речь идет о том, что она не пришла на свидание? О безответной влюбленности? Может быть, о встрече на одну ночь или еще о чем-то, столь же банальном? Вряд ли это можно сравнивать с годами жизни, потраченными ею на отношения с Джоном, и с той болью, которую она испытала, когда он отшвырнул все их прошлое ради Дебби.
– Я очень хочу полюбить ее, – прошептал он.
Итак, в сердце у него другая женщина, с грустью поняла Джуно. Какая-то загадочная злодейка, которая даже не дала ему времени полюбить ее, что бы это ни значило.
Острые занозы ревности вонзились ей в сердце, и она решила, что даже не хочет сейчас ничего больше знать об этом.
Она рассеянно провела ладонью по его щеке. Она не знала, что сказать, поэтому решила, что наступила ее очередь хранить молчание. К тому же она начала всерьез замерзать. Французские окна на террасе оставались открытыми, и легкий ветерок овевал их обнаженные тела.
– Я не могу выразить, что я чувствую к ней. – Он внезапно прижал руки к лицу, бормоча вполголоса: – Любовь, ненависть, пустота… Я не могу это выразить.
Затем опять наступила болезненная тишина. Джуно не была уверена, что все правильно расслышала. Единственное, что она разобрала наверняка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127