Впервые в боевой практике Красной Армии была применена радиосвязь между соединениями в наступательной операции.
Г. К. Жуков работал поистине творчески, увлеченно, с особой одержимостью, каким-то даже азартом. Казалось, он давно ждал момента, удобного для испытания своих выдающихся потенциальных возможностей военного. Недаром в письме к жене Александре Диевне в Смоленск 26 июня 1939 года, еще до начала развертывания крупных боевых действий на Халхин-Голе, он замечал: "Вот Эрочка (старшая дочка. - М. В.) хотела, чтобы и папа подрался, - это удовольствие сейчас испытываю. Чувствую себя в действиях очень хорошо".
Могу как очевидец подтвердить, что в этих словах нет никакой бравады. В халхингольских событиях ярко проявилась способность Георгия Константиновича в короткий срок дисциплинировать большие массы войск и заставить их работать с полной отдачей сил. Управление войсками было поставлено настолько жестко, что командующего чувствовали и те, кто никогда не видел его и не встречался с ним непосредственно. Выдающийся организаторский талант Жукова, его воля проявились как при подготовке, так и при проведении крупных сражений.
Личный авторитет Г. К. Жукова усиливался глубоким знанием дела, умением находить слабые места у противника, определять наиболее выгодный момент для нанесения решающего удара, концентрировать силы на главных направлениях и последовательно идти к намеченной цели. Конечно, во многих случаях он показал себя строгим, резким, но при всем при этом он оставался справедливым, честным, не злопамятным. Это подкрепляло у подчиненных веру в его силы. Кое-кому они представлялись неограниченными.
Хочу пояснить, основываясь на собственном опыте. Его порой чрезмерная требовательность основывалась на личном примере неустанного трудолюбия и высокой ответственности за порученное дело. Таким он оставался до конца дней своих.
Мыслил он всегда по-государственному, заглядывал широко, далеко за пределы решения конкретной задачи. Разгром японских войск был для Г. К. Жукова не просто военным заданием, локальным по месту и времени. Японскую агрессию он оценивал сквозь призму противостояния СССР международному империализму. После победы на Халхин-Голе у Г. К. Жукова сложилась своя оценка непосредственной военной угрозы не только на Востоке, но и на Западе.
За всю долголетнюю службу мне не раз приходилось слышать самое разное о Георгии Константиновиче: дескать, жесток, никого не хочет слушать, не соблюдает никаких субординации - в присутствии младших может, как выражались некоторые, "отхлестать" старшего и т. п.
Хотелось бы напомнить, что свое поведение он сам пояснил, и вполне определенно, в своей книге "Воспоминания и размышления".
Конечно, разные люди, времена и обстоятельства накладывают свой отпечаток и на человеческие отношения. Возьмем войну. Это не бал с маскарадом и реверансами. И не фейерверк, где ракетные взрывы и сполохи лишь красивый декорум. Война - это или жизнь, или смерть сражающихся друг против друга. Тем более, что фашисты вели войну на истребление. Разве можно противостоять такому напору, не вооружившись ответной беспощадностью, волей и твердостью?
В решении кадровых вопросов Г. К. Жуков был очень внимателен и осмотрителен. Командиров он проверял на деле и редко ошибался в их оценке. Убедившись в нецелесообразности пребывания в должности того или иного подчиненного, в интересах дела, тут же, не взирая на ранги, замещал его другим, более, на его взгляд, подходящим. Он ценил и выдвигал на высшие должности тех, кто решителен и смел в бою, кто стремится знать и искать противника, чтобы его бить, обладает выдающимися организаторскими способностями, умело руководит подчиненными, мыслит в духе новых условий ведения боя и творчески проводит в жизнь замысел вышестоящего командования.
В этой связи позволю себе привести два примера. За умелое руководство боевыми действиями полка на Халхин-Голе майор И. И. Федюнинский, как известно, был удостоен звания Героя Советского Союза, ему присвоили воинское звание "полковник". И после разгрома японских милитаристов он был назначен командиром 82-й стрелковой дивизии. В Отечественную войну, по предложению Г. К. Жукова, Ставка Верховного Главнокомандования назначила И. И. Федюнинского командующим Ленинградским фронтом.
После победы в сражении на горе Баян-Цаган Георгий Константинович воочию убедился в том, что увеличивающийся размах боевых действий потребует пополнения танками и срочного повышения боеготовности получивших необходимый опыт, но понесших значительные потери бронетанковых бригад, усиления руководства в деле боевого использования танков и бронетанковых частей в различных видах боя. С образованием 1-й армейской группы была введена должность заместителя командующего. Таковым по просьбе Жукова Москва назначила полковника М. И. Потапова. Его Георгий Константинович знал хорошо как своего бывшего подчиненного и был уверен, что опытный танкист с новыми обязанностями справится и будет его хорошим помощником в управлении подвижными частями и соединениями.
Они познакомились в начале 1937 года. До этого М. И. Потапов окончил академию механизации и моторизации и несколько месяцев прослужил в штабной должности. Потом его назначили командиром 4-го механизированного полка, входившего в состав 4-й Донской казачьей дивизии, квартировавшей в Слуцке. Там майор и был представлен ее комдиву Г. К. Жукову. Вверенная Потапову часть состояла из трех танковых и одного автобронетанкового эскадронов. В первой половине мая полк был выведен в летние лагеря, куда почти каждую неделю приезжал командир дивизии. В конце июня 1937 года его визит в 4-й мехполк, как вспоминал Михаил Иванович во время одной из наших бесед с ним, был практически последним: Георгий Константинович через несколько дней принял под начало 3-й кавалерийский корпус.
Мехполк Потапова заслуженно считался одним из лучших в Белорусском военном округе. Об этом свидетельствовали высокая оценка его действий на крупных окружных учениях и результаты последней проверки, проведенной на исходе 1937 года, по итогам которой командир полка был отмечен в приказе командующего БВО.
В результате, когда в середине следующего года проходило преобразование механизированных частей в соединения, Михаил Иванович был назначен командиром 21-й танковой бригады. А вскоре ему присвоили очередное воинское звание полковника. "Хозяйство" его состояло теперь из четырех танковых и одного разведывательного батальонов и насчитывало около 200 боевых машин, основу которых составляли танки "Т-26" и "БТ".
Благодаря неутомимой энергии командира и усилиям всего личного состава 21-я отдельная танковая бригада постепенно превратилась в хорошо спаянный коллектив, готовый выполнить любую боевую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Г. К. Жуков работал поистине творчески, увлеченно, с особой одержимостью, каким-то даже азартом. Казалось, он давно ждал момента, удобного для испытания своих выдающихся потенциальных возможностей военного. Недаром в письме к жене Александре Диевне в Смоленск 26 июня 1939 года, еще до начала развертывания крупных боевых действий на Халхин-Голе, он замечал: "Вот Эрочка (старшая дочка. - М. В.) хотела, чтобы и папа подрался, - это удовольствие сейчас испытываю. Чувствую себя в действиях очень хорошо".
Могу как очевидец подтвердить, что в этих словах нет никакой бравады. В халхингольских событиях ярко проявилась способность Георгия Константиновича в короткий срок дисциплинировать большие массы войск и заставить их работать с полной отдачей сил. Управление войсками было поставлено настолько жестко, что командующего чувствовали и те, кто никогда не видел его и не встречался с ним непосредственно. Выдающийся организаторский талант Жукова, его воля проявились как при подготовке, так и при проведении крупных сражений.
Личный авторитет Г. К. Жукова усиливался глубоким знанием дела, умением находить слабые места у противника, определять наиболее выгодный момент для нанесения решающего удара, концентрировать силы на главных направлениях и последовательно идти к намеченной цели. Конечно, во многих случаях он показал себя строгим, резким, но при всем при этом он оставался справедливым, честным, не злопамятным. Это подкрепляло у подчиненных веру в его силы. Кое-кому они представлялись неограниченными.
Хочу пояснить, основываясь на собственном опыте. Его порой чрезмерная требовательность основывалась на личном примере неустанного трудолюбия и высокой ответственности за порученное дело. Таким он оставался до конца дней своих.
Мыслил он всегда по-государственному, заглядывал широко, далеко за пределы решения конкретной задачи. Разгром японских войск был для Г. К. Жукова не просто военным заданием, локальным по месту и времени. Японскую агрессию он оценивал сквозь призму противостояния СССР международному империализму. После победы на Халхин-Голе у Г. К. Жукова сложилась своя оценка непосредственной военной угрозы не только на Востоке, но и на Западе.
За всю долголетнюю службу мне не раз приходилось слышать самое разное о Георгии Константиновиче: дескать, жесток, никого не хочет слушать, не соблюдает никаких субординации - в присутствии младших может, как выражались некоторые, "отхлестать" старшего и т. п.
Хотелось бы напомнить, что свое поведение он сам пояснил, и вполне определенно, в своей книге "Воспоминания и размышления".
Конечно, разные люди, времена и обстоятельства накладывают свой отпечаток и на человеческие отношения. Возьмем войну. Это не бал с маскарадом и реверансами. И не фейерверк, где ракетные взрывы и сполохи лишь красивый декорум. Война - это или жизнь, или смерть сражающихся друг против друга. Тем более, что фашисты вели войну на истребление. Разве можно противостоять такому напору, не вооружившись ответной беспощадностью, волей и твердостью?
В решении кадровых вопросов Г. К. Жуков был очень внимателен и осмотрителен. Командиров он проверял на деле и редко ошибался в их оценке. Убедившись в нецелесообразности пребывания в должности того или иного подчиненного, в интересах дела, тут же, не взирая на ранги, замещал его другим, более, на его взгляд, подходящим. Он ценил и выдвигал на высшие должности тех, кто решителен и смел в бою, кто стремится знать и искать противника, чтобы его бить, обладает выдающимися организаторскими способностями, умело руководит подчиненными, мыслит в духе новых условий ведения боя и творчески проводит в жизнь замысел вышестоящего командования.
В этой связи позволю себе привести два примера. За умелое руководство боевыми действиями полка на Халхин-Голе майор И. И. Федюнинский, как известно, был удостоен звания Героя Советского Союза, ему присвоили воинское звание "полковник". И после разгрома японских милитаристов он был назначен командиром 82-й стрелковой дивизии. В Отечественную войну, по предложению Г. К. Жукова, Ставка Верховного Главнокомандования назначила И. И. Федюнинского командующим Ленинградским фронтом.
После победы в сражении на горе Баян-Цаган Георгий Константинович воочию убедился в том, что увеличивающийся размах боевых действий потребует пополнения танками и срочного повышения боеготовности получивших необходимый опыт, но понесших значительные потери бронетанковых бригад, усиления руководства в деле боевого использования танков и бронетанковых частей в различных видах боя. С образованием 1-й армейской группы была введена должность заместителя командующего. Таковым по просьбе Жукова Москва назначила полковника М. И. Потапова. Его Георгий Константинович знал хорошо как своего бывшего подчиненного и был уверен, что опытный танкист с новыми обязанностями справится и будет его хорошим помощником в управлении подвижными частями и соединениями.
Они познакомились в начале 1937 года. До этого М. И. Потапов окончил академию механизации и моторизации и несколько месяцев прослужил в штабной должности. Потом его назначили командиром 4-го механизированного полка, входившего в состав 4-й Донской казачьей дивизии, квартировавшей в Слуцке. Там майор и был представлен ее комдиву Г. К. Жукову. Вверенная Потапову часть состояла из трех танковых и одного автобронетанкового эскадронов. В первой половине мая полк был выведен в летние лагеря, куда почти каждую неделю приезжал командир дивизии. В конце июня 1937 года его визит в 4-й мехполк, как вспоминал Михаил Иванович во время одной из наших бесед с ним, был практически последним: Георгий Константинович через несколько дней принял под начало 3-й кавалерийский корпус.
Мехполк Потапова заслуженно считался одним из лучших в Белорусском военном округе. Об этом свидетельствовали высокая оценка его действий на крупных окружных учениях и результаты последней проверки, проведенной на исходе 1937 года, по итогам которой командир полка был отмечен в приказе командующего БВО.
В результате, когда в середине следующего года проходило преобразование механизированных частей в соединения, Михаил Иванович был назначен командиром 21-й танковой бригады. А вскоре ему присвоили очередное воинское звание полковника. "Хозяйство" его состояло теперь из четырех танковых и одного разведывательного батальонов и насчитывало около 200 боевых машин, основу которых составляли танки "Т-26" и "БТ".
Благодаря неутомимой энергии командира и усилиям всего личного состава 21-я отдельная танковая бригада постепенно превратилась в хорошо спаянный коллектив, готовый выполнить любую боевую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68