На столы выставлялось все, что было: творог, молоко, яички, масло, картошка в разных видах, свежие огурчики, самогон.
Во время нашей стоянки в селе Бухча мы увидели возле одной хаты толпу старушек. Оказалось, что в этот день поп должен был служить обедню, старушки сошлись из соседних сел.
- А почему же обедни нет?
- Да вот партизаны пришли - батюшка обедню отменил. Говорит, что большевики против бога.
Пришлось разъяснить, что церковной службе партизаны не препятствуют. Узнав об этом, поп собрал верующих и, так как немцы церковь сожгли, отслужил обедню на поляне. В проповеди он призывал к борьбе против немцев, к поддержке освободителей и защитников народа партизан. Он называл нас православным воинством. Две старушки подошли к нам и стали допытываться долго ли мы простоим в селе.
- А зачем вам знать? Такие сведения партизаны никому не дают.
- Ну до завтра-то хоть постоите?
- Постоим, постоим, бабуся!
На другой день эти две старушки и еще много других пришли к нам с большими корзинами, полными лесной земляники и черники.
- Угощайтесь, деточки. Вы наши защитники. Мы подарок хотели сделать, а больше нам дарить нечего...
...Проходили через хутор Вишневый. Восемь полуразрушенных хат. Две из них заколочены, окна выломаны вместе с рамами. Все население - несколько стариков и старух да стайка маленьких опухших от голода ребятишек.
- А где же, - спрашиваем, - молодежь?
- Кто спасся, - отвечают, - все в лесу. Весной приезжали солдаты на автобусах, молодых хлопцев та девчат будто курей ловили. Пятнадцать, шестнадцать лет девчине чи хлопцу - берут всех в ниметчину. Руки, ноги вяжут и, як мешки, в машины кидают...
Вдруг из одной хаты выбегает пожилая женщина, плачет, кричит:
- Рятуйте!
За ней выбегает старик, старается ее успокоить:
- Тихше, Семеновна. Це ж наши, це ж партизаны. Идемо до командиру, вин розберется.
Из той же хаты выходят два наших хлопца. Они тоже шумят:
- Идемте, идемте к командиру. Посмотрим, что вы за птицы! Смотрите, что у них в хате на стене висит!
Хлопцы развертывают большой красочный плакат. На фоне цветущей сирени изображены два молодых украинца - парень и девушка. Они в новых костюмах, радостно улыбаются. А внизу призыв: "Молодежь Украины! В Германии тебя ждет работа на самых лучших заводах мира. Каждый, кто приезжает в Германию, получает хороший паек и одежду, прочную и красивую. Вы получите специальности механиков, слесарей, ткачих. Вы увидите европейские города, вам покажут кинокартины с участием знаменитых актеров. Вы будете жить в уютных, чистых комнатах...
Записывайтесь добровольно в трудовые бригады, отправляемые в Германию!"
Женщина яростно кидается на Мишу Нестеренко:
- Отдай картину! Товарищу командир - прикажите, чтобы вин отдал!
Со слезами на глазах говорит, что ее дочку угнали немцы, что муж в Красной Армии, а брата убили во время допроса в гестапо.
- Вот она - моя дочка! - тычет пальцем женщина в плакат.
Она долго объясняет, что у нее нет карточки дочери и этот плакат единственная память о ней.
- А вы читали этот призыв? Знаете, что тут написано?
- Да ни, - говорит старик. - Видкиля вона може знаты? У нас на хуторе одного даже грамотного нема.
Балицкий читает вслух подпись под плакатом. Женщина плачет.
- Моя Дуся не добровольно пошла. Ей солдаты руки повязали, товчками до машины гнали... Отдайте мени цю картынку, а надпись срежьте, соби визмите.
На шум собралось много крестьян. Пришлось всем разъяснять, что такие плакаты оккупанты выпускают для обмана народа.
- А не може пан командир почитать листа*, який мени Дуся из ниметчини прислала? - спросила вдруг женщина, у которой наши хлопцы нашли плакат.
_______________
* Письмо.
Она побежала в хату и принесла открытку с изображением ангела, благословляющего златокудрую девочку в длинной рубашке.
"Мамо, ридна! - писала Дуся. - Живу я в ниметчине, в городе, що Мюнхен прозывается, як в раю. Одета я зовсим як дивчинка на цьей открытке, тилько кружево и по спине, и по грудям. Це шоб жарко не було. А хлибом нас кормлять с такой билой-билой муки, якой у дяди Степана много".
Старик пояснил:
- Дядя Степан - це я. Опилок у меня много, да стружек, плотник я.
"Сплю я на такий перинке, що у Василя с кольцом да с цепью була..."
- Василь - бык наш колхозный, - догадался старик.
Много таких иносказательных, замаскированных от немецкой цензуры писем приходилось нам читать в Селах на своем пути в район Ковеля.
...Ночью перешли реку Горынь по мосту своего партизанского производства. Сюда была выслана на сутки раньше группа наших саперов и подрывников во главе с новым заместителем командира соединения по диверсиям товарищем Егоровым. Эта группа навела за одни сутки такой мост, что по нему можно было пропустить даже тяжелые танки. Помогли жители села Велюнь - они Возили к реке сваленный немцами вдоль дороги лес. Оккупанты, чтобы затруднить партизанам подход к железнодорожной линии, вырубали лес по обе стороны насыпи на 50 - 80 метров. Знали бы немцы, что срубленные ими деревья пригодятся партизанам! Кстати, гитлеровцы от нашего моста были всего в трех километрах - на станции Бяла. Там стоял большой гарнизон, но он не осмелился помещать нашей переправе.
...Подходя к хутору Дрынь, мы услышали музыку: гармошка, кларнет и бубен. Это хуторяне справляли свадьбу. Но странное дело - на свадьбе одни старики.
- Где же молодые? - спрашивают партизаны.
Оказывается, кто-то принес слух о том, что Немцы приближаются к хутору, и молодые спрятались в лесу.
Узнав, что в хутор пришли партизаны, они вернулись из лесу: жениху лет девятнадцать и семнадцатилетняя невеста.
Наш начхоз выделил в подарок новобрачным несколько тарелок, вилки, ножи, две подушки, одеяло и в добавок к этому килограмма полтора соли, соль здесь большая ценность, - плитку шоколада из госпитального запаса и несколько литров спирта.
Поздравили молодых, понемножку выпили, началось веселье.
Но долго веселиться мы не могли. Через час двинулись дальше.
*
На пути в район Ковеля мы сменили несколько проводников. Одним из них был благообразный Старичок Фома Довжик. Старичок этот запомнился мне тем, что ходил он очень быстро и при этом совершенно бесшумно. Запомнились и его белая бородка, бесцветная домотканная рубашка, плетеный из лыка светлый поясок, светлые, чистые лапти и две пары запасных, висевшие на пояске. Лицо у него было румяное, глазки маленькие, веселые. Казалось, он все знает, все понимает. И когда слушает тебя, по-птичьи наклонив голову, ждешь - сейчас подмигнет и скажет: "Я, дорогой мой, все це давно пройшов!"
Случилось как-то, усомнился Фома, правильно ли ведет отряд, и мигом забрался на высоченную сосну. Было ветрено, верхушка сосны раскачивалась, а Фома держался одной рукой, другую прижал ребром ладони ко лбу, всматриваясь вдаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63