Все потянулись к столу, накрытому прямо на траве. Толстая воловья шкура пригибала росистые колокольчики, на нее была наброшена двухцветная льняная скатерть — сувенир с Земли. Харр по-Харрада, чувствуя себя именинником, бесцеремонно примеривался, к какому из дымящихся блюд стоит пристроиться поближе.
Флейж не стерпел, поддал ему острым локтем под ребро:
— Что, вольные хлеба поперек горла встали?
— С чего ты взял? Я, может, каждый день с князьями да графьями харчевал!
— То-то у тебя кафтан на брюхе от жира светится — сколько пирогов да окороков за пазухой побывало?
Харр скосил глаза книзу: угадано было точно, пировал он не за столами вельможными, а все больше по ночам в кухнях да кладовках.
— Ну! — произнес он с вызовом. — Зато гада приложил, до которого вы тут, прохлаждаючись, за цельный год дотянуться не могли.
— Ладно, герой, что сделано, то сделано, — проговорил командор, пристраивая на колене примчавшегося сынишку. — Мой стол для тебя накрыт что днем, что ночью. А вот новопреставленного гада мы не без умысла не трогали — неужели ты думаешь, что мои воины с ним давным-давно не сквитались бы, дай им только волю?
— Да на кой он тебе ляд? — изумился менестрель.
Видишь ли, друг мой, — как можно мягче проговорила мона Сэниа, усаживая рядом с собой Фирюзу, — не исключено, что таинственный амулет, который мы столько времени пытаемся отыскать, находится уже на Джаспере… и, скорее всего, в замке покойного Джанибаста, челядинцы которого, как мы полагаем, не прочь были поживиться чужим добром на других планетах. Если начать штурм, все самое ценное начнут прятать, а если к тому же этот скотный двор запылает…
— Ну раз уж мы там Скюзову девку разыскали да отбили, то и твой амулет откопаем, хоть пришлось бы замок по щепочке разнести! — решительно пообещал странствующий рыцарь, в котором наконец-то проснулся былой неукротимый дух. — Прикажи только, княгинюшка разлюбезная!
— Но-но, — командор, уже всерьез занятый копченой олениной, погрозил ему обглоданным ребрышком. — Отставить самодеятельность. Тем более что вероятность такого варианта все-таки мизерна. У нас тут другая идея возникла… Ты как, никуда не торопишься?
— Одно дело и было — так управился, как видишь, побойчее твоих, — тихрианский менестрель самодовольно огляделся, обтер жирные пальцы о штаны. — Больше спешить вроде и некуда, Тихри свою я уж поперек дорог всю облетал, теперь осталось одно: в весенний край заглянуть, где Паянна-сударыня воеводила.
При этих словах Паянна замерла и медленно выгнулась грудью вперед.
— А ничего ль не опасуешься, певчий воробей?
— Это я-то? Х-ха! Сколько дорог пёхом перемерял, а теперь лётом летаю — так чего бояться-то?
— Ну-ну, — неожиданно сбавила тон старая воеводиха, задумчиво рисуя кончиком ножа на скатерти какие-то рунические знаки. — А вот что присоветую я тебе в напутствие: коль решил ты покинуть кров гостеприимный, где и спалось тебе сладко, и пилось-жралось до усёру…
Мона Сэниа не выдержала, тоскливо глянула вверх: солнце поднималось сегодня, как ей показалось, вдвое быстрее, чем обычно. И что это Паянну за язык дернуло?..
А та продолжала, вкрадчиво и даже напевно:
— Так не любо ли тебе дань уплатить посильную, — не унималась воеводиха, — приветить хозяев песнею благодарственной?
— Ну, дань — не дань, а песню-то мы с тебя стребуем, — оживился командор. — Иметь в гостях менестреля, и ни тебе баллады, ни серенады, ни как его там… рондо каприччиозо, что ли. В общем, спой, что хочешь.
Харр потянулся через стол, одобрительно хлопнул Паянну по плечу:
— Ну, это ты, старая, на отличку придумала — доброй песней день начать. Наперед повеличаю я княгинюшку нашу несравненную…
Все как по команде оборотились к принцессе, которой вроде бы после таких слов надлежало смущенно зардеться. Но она сидела с каменным лицом, моля всех древних богов только о том, чтобы этот завтрак не перерос в настоящее пиршество по случаю прощания с гостем. А тот уже неторопливо навешивал себе на уши какие-то пестрые скоморошьи косички, прилаживал меж сложенных ладоней туго натянувшуюся пленку из рыбьего пузыря. Все ждали, затаив дыхание, Фирюза даже высунула кончик языка.
Удостоверившись во всеобщем внимании, певец поднес к губам стиснутые ладони, набрал полную грудь воздуха и что было силы дунул в щелку между большими пальцами.
Ни с чем не сравнимый дребезжащий, раздирающий барабанные перепонки звук заполнил все пространство Бирюзового Дола, точно разом вздернули за хвосты дюжину охрипших котов; все восседавшие за трапезой отшатнулись в сторону (кроме Паянны, как видно, уже знакомой на родине с подобным музыкальным оформлением певческих концертов); птиц, все еще круживших в поднебесье, как ветром сдуло.
Харр по-Харрада удовлетворенно усмехнулся, словно иного и не ожидал, снова набрал полные легкие и завопил дурным голосом — на полторы октавы выше своего обычного:
Княгинь наш-ша харрша,
Златого стоит елдыша!
Жиг-жа!!!
Оцепенение было всеобщим.
Потом мона Сэниа медленно притянула к себе Фирюзу и прижала ее кудрявую головенку к своему боку. Девчушка взбрыкнулась, вывернулась из ее рук и снова уставилась на певца широко раскрытыми синющими, как у отца, глазенками.
— Паянна, детей пора одевать на верховую прогулку, — наконец-то спохватился Юрг.
— Эй, фазан рыжий, — ухмыляющаяся воеводиха как ни в чем не бывало переадресовала Флейжу приказание командора. — Ты там поближе, тако подсуетись, уважь старуху. А мне еще покейфовать охота.
«Чертова кукла, — с неожиданной яростью подумала принцесса. — Тут волей-неволей перейдешь на мужнин лексикон!»
Менестрель между тем снова прилаживал к губам свой чудовищный инструмент:
— А теперь черед и князя нашего повеличать!
— Грамерси, как говорится, за честь, но лучше не надо! — замахал руками Юрг.
— Почто так? — искренне огорчился песнопевец.
— Видишь ли, — командору стало его даже жалко, — У нас принято величать только по торжественным случаям, вот на день рождения, к примеру. А так трубадуры обычно распевали баллады о рыцарских турнирах и славных походах…
— Понял! — обрадовался Харр, и никто не успел ни опомниться, ни уши зажать, как раздался снова чудовищныи звук, в котором смешались свист, визг и дребезжание.
Несгибаемые колокольчики окрест полегли.
Неистовый исполнитель тихрианских народных напевов горделиво тряхнул цветными косицами и возопил:
А ехал рыцарь на войну,
Чтоб набить свою мошну;
Не добыл он ни хрена —
Два поломанных копья!
Жиг-жа!!!
Мона Сэниа наградила его благодарным взглядом, в котором при желании можно было угадать: «Ну, в прошлый раз я тебя, как видно, слишком близко забросила…»
Юрг угадал.
— Благодарю за несравненное удовольствие, — проговорил он, внутренне морщась — звучало-то это донельзя фальшиво;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137