Делегация пересекла пустыни внутренней Монголии на танках английского производства. Степан Мамруков прославился тем, что научил охрану пить спирт, на котором работали танки. За сие открытие его из Пекина вернули в родной Балаганск. Там он производил на свет сыновей и пил самогон собственной варки, а гнал он его в тайге.
Сам был нелюдим, но дети, наоборот, удались общительными – славили род постоянными и свирепыми драками и к армейскому призыву имели солидный стаж КПЗ во всех ближайших пунктах от Черемхово на запад и восток. В Балаганске мамруковскую троицу знали и ценили и никто с ними в конфликты не вступал. Бабенки легкого и легчайшего поведения гирляндами висли на их могучих плечах, ища защиты и покровительства.
Пришвартовался однажды к балаганской пристани пароход «Карл Маркс», где был ресторан с водкой и хорошей закусью. Там появился Коля. В Балаганске все знали, как и буфетчицы «Маркса», что Мамрук очередей не терпит. Он просто подходит к прилавку, берет нужное и платит положняк. Очередь ждет, буфетчицы, мигая глазками, и дрожа бедрами, стремятся обслужить Мамрука, чтобы получить похвалу-приглашение. Но тут, надо же такому произойти, вскакивает хлыщ и решительно отстраняет Мамрука от буфета: мол, встань в очередь, мальчик. Мы, говорит, все одинаковые, нахальничать не надо, встань в очередь! Как это стерпеть? Без разговоров схватил Мамрук за ноги правдолюбца и высыпал его из импортного трико со второй палубы, где был буфет, в Ангару. Вот смеху-то было, когда недотепа вылезал из воды в одной майке!
Через неделю Мамрука арестовали, ибо опозорил он (об этом говорили шепотом) не кого-нибудь, а одного из секретарей Иркутского обкома КПСС. Каких только статей ему не пришили – и хулиганских и политических, а после недолгого разбирательства в областном суде влепили четвертак. Вот так.
В зону он попал самую никудышную – ту, что на станции Мерзлотная. С блатягами не сдружился, жил, как говорится, анахоретом, этаким лагерным отшельником. Его, уважая, побаивались, ибо еще в Иркутской Екатерининской тюрьме навел шорох в камере: справился с паханом. Поставив на колени, Мамрук так помял ему позвоночник, что сделал горбатым навечно. Рассказывали, что во время драки даже клопы, испугавшись, не вылезали из щелей. Расправился и с дружками пахана, которые решили скопом заступиться за своего вождя. Дубаки-коридорные смотрели эту драку, как продолжение фильма «Приключения Тарзана», не ожидая, что один человек осилит столько озверевшей шпаны. Он осилил.
Так вот, весной 1949 года Мамрук решил: бежать! Весна выдалась ранняя и к середине мая снег лежал только в распадках. Мамрук втихаря сделал заточки, ссучил варом нитки, вложил в бересту и засмолил от промокания спички, то же самое сделал с крупицами соли. Березовым дегтем просмолил сапоги и пропитал пятки, натерся нутряным салом, втирал его долго в каждую часть тела, подтянул все пуговицы и крючки, достал брезентовую фуфайку, раздобыл накомарник, зэкам не полагающийся. Нашел в зоне бывшего театрального гримера и потребовал: «Кровь из носу, сделай мне парик и научи морду изменять, нос подтягивать, а ушами шевелить и так все балаганские могут».
В былые времена Мамруковы жили зимой извозом, доставляя грузы на Север – к золотым приискам, в Якутию. Их охотничьи угодья занимали территорию, сравнимую с Чехией и Словакией вместе взятыми. Знали, где и как зимовье ставить и как из тайги выходить, ежели заплутаешься ненароком. Мамрук знал, что если прямиком до ближайшей на горизонте вершины дойдет, то попадет в бассейн Лены, а там ищи-свищи его.
Сердце подсказывало: если весной не уйдет в бега, то в дальнейшем не решится никогда – резвость потеряет и отяжелеет от такой мертвой жизни. Ни один конвоир его не догонит, а вот овчарки настигнут. Натасканы сволочи за глотку хватать – придется надеть на себя колючий ошейник, животы им пороть и хребты ломать. От четырех овчарок не открутиться, а с двумя справится. Накануне побега засыпал Мамрук, вспоминая свою бабушку, которая деда спасла от бродячего медведя-шизика, ибо настоящие мишки в пору кедрования на людей не нападают. Медведь набросился на деда, он же, изловчившись, всунул в разинутую пасть руку по локоть. А бабушка не испугалась и топориком со всего маху полбашки медведю снесла. Долго потом пришлось лечить пожеванную руку, мыть бадан-корнем, ставить смоляные лепешки. Рука ожила, до конца дней дед бабусю ею обнимал. Помнил Мамрук эту руку, похожую на смолье-корье и представлял, каково ей было в глотке медведя.
День наступил ясный, развод был удачный, зэков погнали на дальнюю деляну проводить подчистку, штабелевать разделанные хлысты. Шел Мамрук легко, прощаясь с лагерем, и дыша полной грудью. Буряты-ламы учат: сделай глубокий вдох, придержи его несколько секунд, а затем – полный выдох. Сей прием нервы успокаивает, мысли свежит. При этом головой надо в одну сторону повертеть двадцать раз и в другую столько же, чтобы в мозг нормально кровь поступала.
Портянки накручены упруго, вода не дойдет до пяток. Мамрук незаметно застегнул ошейник, сделанный из протектора со вставленными иголками, и прикрыл его легким кашне, уши закрыл шапкой. Прикинул: собак две – злющий Артур кидается в шею, второй пес, Брат – берет ноги.
Тайга была чистая, без сильного бурелома. Он пойдет сразу рывком, вот там примерно, если не положат очередью, он накроет псов. Из конвоя вдогонку пойдут эти парни, они – западники, тайги не знают, и он уйдет. Только бы добежать до первого распадка и запутать след, пусть думают, что он подался в Илимскую долину, там и поставят дозоры.
Отряд оцепили и предупредили, как всегда: «Выход за эту черту, стреляем без предупреждения». Бугор расставил зэков, несколько блатных стали варить чифирь в консервных банках и шутить на тему, стоит ли добавлять клок прожженной фуфайки для крепости. Охрана тоже развела костер и стала курить, привязав собак. В роду Мамруковых пили охотно и много, но никто никогда не курил. Дымящих и сосущих табак не любили. Подошли ребята и предложили Мамруку глотнуть чифирька. Он отказался: «Чуть позже глотну, а сейчас принесу сухостоя к костру, смотрите – вот так жаркая жердина». И, как острогу в сонную рыбу, метнул Мамрук жердь в крайнего охранника, у другого выхватил автомат, вывернув руку так, что от дикой боли тот закрутился волчком и упал. Автомат упал в костер, а Мамрук по-медвежьи, прижимаясь к земле, пошел по косогору вверх. Не успел он войти в ритм бега, как Артур вонзил челюсти в прорезиненную ткань, сдавил ее и прижал голову почти к земле. Но в то же миг в его брюхо вонзилась рессорная студебеккерская заточка и потекли собачьи кишки по фуфайке: жалобно заскулил Артур, и от запаха крови из брюшного разрыва, ударившего в ноздри, Брат не рассчитал прыжка в ноги и попал на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66