Жизнь идет своим чередом, одни поколения шоколадниц воровского мира сменяются другими.
Поцелуй запреток
В центре Иркутска находится глазная клиника, которую жители называют Второвской по фамилии текстильного купца, ее основателя (история его греха и покаяния, рассказанная жителем села Тамарей, что в Боханском районе, прилагается к этой главе). Среди пациентов клиники – люди, ставшие жертвами преступлений – их глаза выжжены кислотой, известью, выколоты. Из последних – большинство мужчины, их изувечили женщины – жены и любовницы в порыве мести и ревности. Симпатичная дама – главный врач клиники резюмирует: «Женщина по природе более жестокое существо нежели мужчина. Зато женская жестокость – с состраданием. У меня тут такие пациенты, которым женщины выжгли глаза, а потом сами их забрали и ухаживают до конца дней. Мы такие ситуации оформляем как несчастный случай. Мужчинам легче не будет, если их жен осудят. Кто тогда будет за ними, слепыми, ухаживать?»
Как все это объяснить? Может быть тем, что женщина чаще соприкасается с состраданием: в менструациях, рождении детей, чаще видит кровь? Эстонские социологи решили выяснить как относятся разведенные мужчины к своим бывшим подругам и бывшие подруги к бывшим мужьям. Большинство мужчин злость долго не таят и по истечении короткого времени доброжелательно отзываются о своих бывших женах; у женщин наоборот – надолго, а то и навсегда сохраняется стойкое недоброжелательное отношение к мужчинам. В уголовном мире известно, что банды, группы, шайки, кодлы, в которых задействованы дамы, отличаются особой изощренностью и коварством. Такие Зойки-Золотые ручки, попадая в женские зоны, превращают их в кромешный ад. Сохраняется все, присущие мужчинам группы зэков, точнее зэчек: паханы здесь именуются блатнячками, мужики – работнячками, черти – помойницами, педерасты – ковырялками-лизалками. Каждая блатнячка – кобел имеет на подхвате одну или несколько ковырялок, то есть свой гарем, члены которого обслуживают кобла – варят ей чай, стирают белье, достают продукты, услаждают лесбийскую страсть.
Пахан-кобел, окруженный девочками, настоящий вампир – зависимость помойниц и ковырялок от ее прихотей не знает границ – они даже обязаны менструальные выделения вылизывать, пятки чесать, в груди играть и развлекать ее сеансами от журнальных рассматриваний мужчин до собственного показа. Коблы все время пребывают в ревности и любовных разборках и выдумывают наказания. Одно из самых легких – запрещение говорить с провинившейся ковырялкой и обязанность всеми способами ее ущемлять. Запомоенные ковырялки – ворох лохмотьев, обгаженных, обляпанных. Выход из подобного состояния для падших почти невозможен, так как в женских зонах затруднен переход из-за их разбросанности. Зоновские врачи говорят, что избитого до синевы мужика можно встретить редко, а женщины уродуют женщин до полной синевы, избивая для начала мокрыми полотенцами и валенками, заполненными тяжелыми предметами. Бывает, насильно надевают на голое тело мокрую маломерную рубашку, которая ссыхаясь, со страшной болью корежит грудную клетку. Редко кто из женщин, пройдя зонный ад, может стать женой или матерью.
В стране нет развернутой статистики, но примерно на пятнадцать мужских лагерей приходится один женский. Женщин за жестокие преступления, как правило, не расстреливают – не дают вышак, и у них два режима – общий и строгий. Смешение разных категорий женщин в таких режимах превращает женские зоны в море сплошного беспредела. Правило беспредела везде одно: хочешь жить, умей вертеться. Неволя на всех действует гнетуще, на женщин особенно. Меняется речь, например, коблы говорят по-кобельи; походка становится прыгающей, здесь сказывается одежда: кирзовые сапоги, косынки, халаты, юбки, отсутствие мужского внимания; телосложение становится сельдеподобным, плоским. Резкий визг, ориентация на нарочитую сексуальность и подхватывающее подобострастие – форма поведения многих. Поддержка мероприятий начальства вместе с глупой инициативой выделяют большинство осужденных женщин. Многие тут же начинают «исправляться», исправляя других нескончаемыми поучениями. Доносы цветут и пахнут букетами. Мужские семьи в зоне более или менее постоянны по кругу людей и интересов. Женские же семьи создаются мгновенно и так же быстро разваливаются. Исключение составляют дружные скрутки: кобел – ковырялки, многие из которых продолжают жить вместе и на воле. В женских зонах происходит полное растление женского, как материнского, так и культурного начала, заложенного прошлыми поколениями. Вышедшие на волю женами уже не могут быть, остается дальше идти по пути падения, проституции и наркомании. В Сибири можно увидеть детские тельца, выброшенные в мороженый кал общественных туалетов, в мусорные урны и на свалки. Цинизм по отношению к жизни тут превосходит дьявольские пределы.
Женщины так же, как и мужчины, покрываются татуировками, имея отличие в преобладании партаков, отмечающих одиночество, потерю детей и сексуальность: на лбу под волосами некоторые выкалывают лозунги типа «Да здравствует горячая ебля», в нижней части живота «Сад коммунизма» и т.д. Давно замечено, что женщины опускаются на дно быстрее, чем мужчины, и крепче привязываются к алкоголизму – «фунфуризму» (питье разных суррогатов в фунфуриках – маленьких пузырьках), к наркотикам (вмазыванию), к «кваканью» (поглощение возбуждающих таблеток).
Никакое описание любви не сравнится с письмами женщин-ковырялок своим дружкам (как мужчинам, так и женщинам). Эти письма зэки берегут, ценят, так как их чтение возбуждает и является хорошим пособием при сеансах. Мат-перемат в женских группах превращается в соревновательное состязание, прицепившись к конвоиру они будут перемалывать его по косточкам и «обливать помоями».
Женские казармы и камеры выглядят в сравнении с мужскими намного грязнее – особенно камеры в тюрьмах, где плач, стоны, крики новорожденных детей, постоянные склоки-драки создают гнетущую атмосферу.
Каждая зэчка знает, что после ее осуждения, она будет, как правило, брошена мужем, и посему стремится обзавестись поклонником из «своих» – зэков, да на всякий случай не одним. Начинается бесконечная переписка, перекидывание ксив в прогулочных двориках, разговоры пустыми кружками по трубному телефону, запуск «коней» через окна и канализацию. Писание превращается в процесс и завязывается «трубная любовь». Старый, прожженный сроками и преступлениями зэк, расписывает свою удаль какой-нибудь молодухе (в переписке все молодые), а старуха-зэчка ловит на крючок молодца. Договариваются о будущей жизни, переписке, явках, связях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Поцелуй запреток
В центре Иркутска находится глазная клиника, которую жители называют Второвской по фамилии текстильного купца, ее основателя (история его греха и покаяния, рассказанная жителем села Тамарей, что в Боханском районе, прилагается к этой главе). Среди пациентов клиники – люди, ставшие жертвами преступлений – их глаза выжжены кислотой, известью, выколоты. Из последних – большинство мужчины, их изувечили женщины – жены и любовницы в порыве мести и ревности. Симпатичная дама – главный врач клиники резюмирует: «Женщина по природе более жестокое существо нежели мужчина. Зато женская жестокость – с состраданием. У меня тут такие пациенты, которым женщины выжгли глаза, а потом сами их забрали и ухаживают до конца дней. Мы такие ситуации оформляем как несчастный случай. Мужчинам легче не будет, если их жен осудят. Кто тогда будет за ними, слепыми, ухаживать?»
Как все это объяснить? Может быть тем, что женщина чаще соприкасается с состраданием: в менструациях, рождении детей, чаще видит кровь? Эстонские социологи решили выяснить как относятся разведенные мужчины к своим бывшим подругам и бывшие подруги к бывшим мужьям. Большинство мужчин злость долго не таят и по истечении короткого времени доброжелательно отзываются о своих бывших женах; у женщин наоборот – надолго, а то и навсегда сохраняется стойкое недоброжелательное отношение к мужчинам. В уголовном мире известно, что банды, группы, шайки, кодлы, в которых задействованы дамы, отличаются особой изощренностью и коварством. Такие Зойки-Золотые ручки, попадая в женские зоны, превращают их в кромешный ад. Сохраняется все, присущие мужчинам группы зэков, точнее зэчек: паханы здесь именуются блатнячками, мужики – работнячками, черти – помойницами, педерасты – ковырялками-лизалками. Каждая блатнячка – кобел имеет на подхвате одну или несколько ковырялок, то есть свой гарем, члены которого обслуживают кобла – варят ей чай, стирают белье, достают продукты, услаждают лесбийскую страсть.
Пахан-кобел, окруженный девочками, настоящий вампир – зависимость помойниц и ковырялок от ее прихотей не знает границ – они даже обязаны менструальные выделения вылизывать, пятки чесать, в груди играть и развлекать ее сеансами от журнальных рассматриваний мужчин до собственного показа. Коблы все время пребывают в ревности и любовных разборках и выдумывают наказания. Одно из самых легких – запрещение говорить с провинившейся ковырялкой и обязанность всеми способами ее ущемлять. Запомоенные ковырялки – ворох лохмотьев, обгаженных, обляпанных. Выход из подобного состояния для падших почти невозможен, так как в женских зонах затруднен переход из-за их разбросанности. Зоновские врачи говорят, что избитого до синевы мужика можно встретить редко, а женщины уродуют женщин до полной синевы, избивая для начала мокрыми полотенцами и валенками, заполненными тяжелыми предметами. Бывает, насильно надевают на голое тело мокрую маломерную рубашку, которая ссыхаясь, со страшной болью корежит грудную клетку. Редко кто из женщин, пройдя зонный ад, может стать женой или матерью.
В стране нет развернутой статистики, но примерно на пятнадцать мужских лагерей приходится один женский. Женщин за жестокие преступления, как правило, не расстреливают – не дают вышак, и у них два режима – общий и строгий. Смешение разных категорий женщин в таких режимах превращает женские зоны в море сплошного беспредела. Правило беспредела везде одно: хочешь жить, умей вертеться. Неволя на всех действует гнетуще, на женщин особенно. Меняется речь, например, коблы говорят по-кобельи; походка становится прыгающей, здесь сказывается одежда: кирзовые сапоги, косынки, халаты, юбки, отсутствие мужского внимания; телосложение становится сельдеподобным, плоским. Резкий визг, ориентация на нарочитую сексуальность и подхватывающее подобострастие – форма поведения многих. Поддержка мероприятий начальства вместе с глупой инициативой выделяют большинство осужденных женщин. Многие тут же начинают «исправляться», исправляя других нескончаемыми поучениями. Доносы цветут и пахнут букетами. Мужские семьи в зоне более или менее постоянны по кругу людей и интересов. Женские же семьи создаются мгновенно и так же быстро разваливаются. Исключение составляют дружные скрутки: кобел – ковырялки, многие из которых продолжают жить вместе и на воле. В женских зонах происходит полное растление женского, как материнского, так и культурного начала, заложенного прошлыми поколениями. Вышедшие на волю женами уже не могут быть, остается дальше идти по пути падения, проституции и наркомании. В Сибири можно увидеть детские тельца, выброшенные в мороженый кал общественных туалетов, в мусорные урны и на свалки. Цинизм по отношению к жизни тут превосходит дьявольские пределы.
Женщины так же, как и мужчины, покрываются татуировками, имея отличие в преобладании партаков, отмечающих одиночество, потерю детей и сексуальность: на лбу под волосами некоторые выкалывают лозунги типа «Да здравствует горячая ебля», в нижней части живота «Сад коммунизма» и т.д. Давно замечено, что женщины опускаются на дно быстрее, чем мужчины, и крепче привязываются к алкоголизму – «фунфуризму» (питье разных суррогатов в фунфуриках – маленьких пузырьках), к наркотикам (вмазыванию), к «кваканью» (поглощение возбуждающих таблеток).
Никакое описание любви не сравнится с письмами женщин-ковырялок своим дружкам (как мужчинам, так и женщинам). Эти письма зэки берегут, ценят, так как их чтение возбуждает и является хорошим пособием при сеансах. Мат-перемат в женских группах превращается в соревновательное состязание, прицепившись к конвоиру они будут перемалывать его по косточкам и «обливать помоями».
Женские казармы и камеры выглядят в сравнении с мужскими намного грязнее – особенно камеры в тюрьмах, где плач, стоны, крики новорожденных детей, постоянные склоки-драки создают гнетущую атмосферу.
Каждая зэчка знает, что после ее осуждения, она будет, как правило, брошена мужем, и посему стремится обзавестись поклонником из «своих» – зэков, да на всякий случай не одним. Начинается бесконечная переписка, перекидывание ксив в прогулочных двориках, разговоры пустыми кружками по трубному телефону, запуск «коней» через окна и канализацию. Писание превращается в процесс и завязывается «трубная любовь». Старый, прожженный сроками и преступлениями зэк, расписывает свою удаль какой-нибудь молодухе (в переписке все молодые), а старуха-зэчка ловит на крючок молодца. Договариваются о будущей жизни, переписке, явках, связях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66