Он совершенно не обратил внимания на уход Фафхрда и даже не слышал мощных прыжков друга, но чем старательнее он призывал сон, тем дальше тот убегал от него.
Берсерк с пеной у рта и красными глазами внезапно материализовался перед Фафхрдом – как раз в тот момент, когда последний встал в третью позицию, держа меч перед собой, внизу, немного справа, чтобы нанести удар вверх. Фафхрд изумился возникшему видению, которое, ничуть не смутившись, тут же взмахнуло саблей с зазубренным лезвием и попыталось нанести мощный удар по шее северянина, – а сабля эта показалась Фафхрду чем-то вроде множества острых кинжалов, нанизанных на одну ось и обагренных свежей кровью, – так что, само собой, Фафхрд, защищаясь, автоматически принял четвертую позицию, и в результате сабля берсерка была отбита, издав при столкновении с мечом северянина такой же звук, как железный прут, если им провести по прутьям металлической решетки.
Тут к северянину вернулась способность рассуждать здраво, и прежде чем берсерк собрался с силами для следующего удара, острие Серого Прутика описало быстрый аккуратный круг, метнулось вперед, к запястью берсерка, – и в результате и оружие, и рука напавшего улетели далеко в сторону. Фафхрд понимал, что лучше сначала обезоружить – или обезручить? – такого бешеного противника, а уж потом протыкать его сердце, что он и сделал.
В то же самое время и Мышелов испытал в равной степени невероятное изумление, поскольку его размышления были прерваны совершенно ничем не объяснимым появлением Иисафем в центре комнаты. Казалось, будто одна из его наиболее буйных сексуальных фантазий внезапно материализовалась. Он лишь вытаращил глаза, когда девушка с улыбкой шагнула к нему и опустилась на колени, глядя прямо ему в лицо, а потом опустила руки и с такой силой прижала их к своим бокам, что филигранный обруч, поддерживавший чашечки на ее груди, чуть изогнулся. Глаза Иисафем полыхнули зловещей зеленью.
Что спасло Мышелова, так это его извечная и очень глубокая антипатия к любому острому предмету, направленному на него, будь это просто тонюсенькие иглы или игриво грозящие ему острия в навершиях нагрудных серебряных чаш, скрывающих, без сомнения, великолепную плоть. Он откатился в сторону как раз в тот момент, когда со звуком «зингз!» маленькие, но мощные пружины высвободили отравленные стрелки, так что те со свистом пронеслись через комнату и вонзились в стену как раз над тем местом, где только что сидел Мышелов.
В следующую секунду Мышелов уже был на ногах и метнулся к девушке. То ли рассудок, то ли интуиция обратили его внимание на два черных ромба в верхней части серебряных наголенников девушки. Оттолкнув руку Иисафем, он успел дотянуться до наголенников первым, выдернул из них два тонких стилета с черными рукоятками и отшвырнул их за неприбранную постель Фафхрда.
Затем, осуществив захват ног девушки своими ногами так, чтобы она не смогла ударить его в пах, и прижав ее шипящую, плюющуюся голову локтем левой руки к собственному уху (после того, как тщетно попытался ухватить ее за волосы), а также изловив правой обе ее снабженные острейшими ногтями руки, он приступил к процессу поневоле довольно грубого насилования красотки. Когда он вонзился в нее, она затихла. Ее груди оказались на поверку очень маленькими, но тем не менее весьма аппетитными.
Фафхрд, вернувшийся с крыши несколько озадаченным, разинул рот при виде этого зрелища. Как этот чертов Мышелов сумел затащить сюда эту славную штучку? Ну впрочем, это не его дело. Пробормотав: «О, извини.., продолжай, продолжай…», он попятился назад и захлопнул дверь, пытаясь сообразить, как ему избавиться от трупа берсерка. Впрочем, ему удалось это сделать без особого труда, сбросив тело с высоты четырех этажей на огромную кучу мусора, почти полностью перегородившую улицу Призраков. Затем Фафхрд поднял саблю с зазубренным лезвием, с трудом разомкнул крепко сжимавшие ее пальцы отсеченной кисти и швырнул руку вслед за телом. После этого он, нахмурившись, принялся рассматривать окрашенное красным лезвие, которое намеревался сохранить в качестве сувенира, и гадал, чья это может быть кровь.
(Вряд ли можно было легко и просто решить, как поступить с Иисафем. Но тут достаточно будет сказать, что со временем она в значительной степени избавилась от своего безумия и некоторой доли ненависти к человеческому роду, научилась бегло говорить по-ланкмарски и закончила жизнь вполне счастливо, обзаведясь собственной крохотной мастерской в Медном Дворе, рядом с Серебряной улицей, и там изготавливала великолепные украшения, а заодно продавала из-под прилавка такие милые штучки, как, например, лучшие во всем Невоне перстни с тайниками для яда.).
Тем временем Смерть, для которого время текло несколько иначе, нежели для людей, осознал, что у него осталось лишь два удара сердца, в течение которых он должен завершить работу. Глядя на двух героев, испортивших его блестящую импровизацию, он почувствовал легчайшую дрожь возбуждения, а затем у него возникла мысль о том, что во вселенной могут существовать силы, неизвестные ему и даже более неуловимые, чем можно вообразить; но тут же почувствовал несколько ироничное отвращение, поскольку стало ясно, что для артистизма и поиска окольных путей уже не остается времени и что придется лично приложить руку к делу.., а это было ему крайне неприятно, поскольку появление джинна из бутылки всегда коробило его как самый дурной из литературных – или жизненных – приемов.
Следовало ли ему прикончить Фафхрда и Мышелова сейчас, самому? Нет, они каким-то образом перехитрили его, а потому по всем законам правосудия (если таковые вообще существовали) им следовало на некоторое время дать отсрочку. Кроме того, в данных обстоятельствах его действия были бы окрашены едва ли не гневом или, по крайней мере, чувством обиды. А Смерть, на свой манер и вопреки тому, что время от времени позволял себе слегка смошенничать, все-таки был рыцарем.
Поэтому, подавив легкий вздох, Смерть перенесся в караульное помещение королевской стражи в Великом Золотом Дворце в Горбориксе, и там двумя невообразимо стремительными и безжалостными ударами, нанесенными практически одновременно, лишил жизни двух знатных и безупречных героев, которых до этого момента почти не замечал, но которые, однако, запечатлелись в его безграничной и непогрешимой памяти, – двух братьев, поклявшихся вечно блюсти невинность, а также спасать от беды по крайней мере одну прекрасную даму в месяц. И вот теперь они освободились от тяжких обязательств, и Смерть, окончательно опечалившись, вернулся на свой невысокий трон в своем скромном замке в Царстве Теней, чтобы дожидаться следующего боевого задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Берсерк с пеной у рта и красными глазами внезапно материализовался перед Фафхрдом – как раз в тот момент, когда последний встал в третью позицию, держа меч перед собой, внизу, немного справа, чтобы нанести удар вверх. Фафхрд изумился возникшему видению, которое, ничуть не смутившись, тут же взмахнуло саблей с зазубренным лезвием и попыталось нанести мощный удар по шее северянина, – а сабля эта показалась Фафхрду чем-то вроде множества острых кинжалов, нанизанных на одну ось и обагренных свежей кровью, – так что, само собой, Фафхрд, защищаясь, автоматически принял четвертую позицию, и в результате сабля берсерка была отбита, издав при столкновении с мечом северянина такой же звук, как железный прут, если им провести по прутьям металлической решетки.
Тут к северянину вернулась способность рассуждать здраво, и прежде чем берсерк собрался с силами для следующего удара, острие Серого Прутика описало быстрый аккуратный круг, метнулось вперед, к запястью берсерка, – и в результате и оружие, и рука напавшего улетели далеко в сторону. Фафхрд понимал, что лучше сначала обезоружить – или обезручить? – такого бешеного противника, а уж потом протыкать его сердце, что он и сделал.
В то же самое время и Мышелов испытал в равной степени невероятное изумление, поскольку его размышления были прерваны совершенно ничем не объяснимым появлением Иисафем в центре комнаты. Казалось, будто одна из его наиболее буйных сексуальных фантазий внезапно материализовалась. Он лишь вытаращил глаза, когда девушка с улыбкой шагнула к нему и опустилась на колени, глядя прямо ему в лицо, а потом опустила руки и с такой силой прижала их к своим бокам, что филигранный обруч, поддерживавший чашечки на ее груди, чуть изогнулся. Глаза Иисафем полыхнули зловещей зеленью.
Что спасло Мышелова, так это его извечная и очень глубокая антипатия к любому острому предмету, направленному на него, будь это просто тонюсенькие иглы или игриво грозящие ему острия в навершиях нагрудных серебряных чаш, скрывающих, без сомнения, великолепную плоть. Он откатился в сторону как раз в тот момент, когда со звуком «зингз!» маленькие, но мощные пружины высвободили отравленные стрелки, так что те со свистом пронеслись через комнату и вонзились в стену как раз над тем местом, где только что сидел Мышелов.
В следующую секунду Мышелов уже был на ногах и метнулся к девушке. То ли рассудок, то ли интуиция обратили его внимание на два черных ромба в верхней части серебряных наголенников девушки. Оттолкнув руку Иисафем, он успел дотянуться до наголенников первым, выдернул из них два тонких стилета с черными рукоятками и отшвырнул их за неприбранную постель Фафхрда.
Затем, осуществив захват ног девушки своими ногами так, чтобы она не смогла ударить его в пах, и прижав ее шипящую, плюющуюся голову локтем левой руки к собственному уху (после того, как тщетно попытался ухватить ее за волосы), а также изловив правой обе ее снабженные острейшими ногтями руки, он приступил к процессу поневоле довольно грубого насилования красотки. Когда он вонзился в нее, она затихла. Ее груди оказались на поверку очень маленькими, но тем не менее весьма аппетитными.
Фафхрд, вернувшийся с крыши несколько озадаченным, разинул рот при виде этого зрелища. Как этот чертов Мышелов сумел затащить сюда эту славную штучку? Ну впрочем, это не его дело. Пробормотав: «О, извини.., продолжай, продолжай…», он попятился назад и захлопнул дверь, пытаясь сообразить, как ему избавиться от трупа берсерка. Впрочем, ему удалось это сделать без особого труда, сбросив тело с высоты четырех этажей на огромную кучу мусора, почти полностью перегородившую улицу Призраков. Затем Фафхрд поднял саблю с зазубренным лезвием, с трудом разомкнул крепко сжимавшие ее пальцы отсеченной кисти и швырнул руку вслед за телом. После этого он, нахмурившись, принялся рассматривать окрашенное красным лезвие, которое намеревался сохранить в качестве сувенира, и гадал, чья это может быть кровь.
(Вряд ли можно было легко и просто решить, как поступить с Иисафем. Но тут достаточно будет сказать, что со временем она в значительной степени избавилась от своего безумия и некоторой доли ненависти к человеческому роду, научилась бегло говорить по-ланкмарски и закончила жизнь вполне счастливо, обзаведясь собственной крохотной мастерской в Медном Дворе, рядом с Серебряной улицей, и там изготавливала великолепные украшения, а заодно продавала из-под прилавка такие милые штучки, как, например, лучшие во всем Невоне перстни с тайниками для яда.).
Тем временем Смерть, для которого время текло несколько иначе, нежели для людей, осознал, что у него осталось лишь два удара сердца, в течение которых он должен завершить работу. Глядя на двух героев, испортивших его блестящую импровизацию, он почувствовал легчайшую дрожь возбуждения, а затем у него возникла мысль о том, что во вселенной могут существовать силы, неизвестные ему и даже более неуловимые, чем можно вообразить; но тут же почувствовал несколько ироничное отвращение, поскольку стало ясно, что для артистизма и поиска окольных путей уже не остается времени и что придется лично приложить руку к делу.., а это было ему крайне неприятно, поскольку появление джинна из бутылки всегда коробило его как самый дурной из литературных – или жизненных – приемов.
Следовало ли ему прикончить Фафхрда и Мышелова сейчас, самому? Нет, они каким-то образом перехитрили его, а потому по всем законам правосудия (если таковые вообще существовали) им следовало на некоторое время дать отсрочку. Кроме того, в данных обстоятельствах его действия были бы окрашены едва ли не гневом или, по крайней мере, чувством обиды. А Смерть, на свой манер и вопреки тому, что время от времени позволял себе слегка смошенничать, все-таки был рыцарем.
Поэтому, подавив легкий вздох, Смерть перенесся в караульное помещение королевской стражи в Великом Золотом Дворце в Горбориксе, и там двумя невообразимо стремительными и безжалостными ударами, нанесенными практически одновременно, лишил жизни двух знатных и безупречных героев, которых до этого момента почти не замечал, но которые, однако, запечатлелись в его безграничной и непогрешимой памяти, – двух братьев, поклявшихся вечно блюсти невинность, а также спасать от беды по крайней мере одну прекрасную даму в месяц. И вот теперь они освободились от тяжких обязательств, и Смерть, окончательно опечалившись, вернулся на свой невысокий трон в своем скромном замке в Царстве Теней, чтобы дожидаться следующего боевого задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58