- Тебе больно? - спросил он ее, как только обрел дар речи.
- Нет, что ты, Ротгар. Посмотри, ты весь в крови!
Но Ротгар, не обращая внимания на ее лихорадочные восклицания, с любопытством взирал на стонущего рыцаря.
- Но я ведь не ударил его в живот, Мария. Смотри, твой кинжал по-прежнему торчит у него в плече.
- Это действует мазь, которую вы дали ему вместе с бульоном, - вмешалась стоявшая у них за спиной аббатиса. - Оно вызывает страшные судороги у него в желудке.
- Ты дала ему снадобье? - спросил Ротгар; - Прямо здесь?
- Да. Но потом я выбила кружку у него из рук, - прошептала в ответ Мария.
- Но перед этим он уже успел выпить смертельную дозу. Он выпил достаточно, чтобы вызвать такой эффект. - Настоятельница подошла к ним поближе и, указывая на мучающегося извивающегося от острых болей норманна, сказала:
- Теперь он в твоей власти, Ротгар. Ему никогда не прийти в себя после этого.
- Он всегда будет мучиться от этих болей? - спросил Ротгар. С одной стороны, он был доволен, что этому негодяю предстоят такие страдания в течение всей жизни, а с другой, ему становилось жутко при мысли о таком суровом приговоре.
- Да, всегда.
- Ну и пусть. - Это была суровая кара, на самом деле суровее смерти, которой Ротгар хотел его предать, но он не мог в полном сознании поднять меч на Гилберта, находящегося в таком тяжелом состоянии. Ротгар встал, поднял Марию, держа ее, словно ребенка, на руках. - Пойдем, моя любимая. Мы оставим его на попечение монахинь.
Аббатиса кивком головы дала понять, что принимает на себя такую обязанность, и Ротгар подвел Марию к двери.
Глухой, хриплый голос Гилберта остановил его.
- Сакс! Помни о данной клятве. Ротгар бросил на него взгляд через плечо. Гилберт, еле приподнявшись на локте, глядел на него.
- Там, в конюшне, ты поклялся убить меня, если только я дотронусь до нее, - сказал Гилберт, сжав зубы от боли. Ротгару казалось, что он видит, как спазмы выворачивают его всего изнутри.
- Теперь она в безопасности, - ответил Ротгар, понимая, что не в силах в такую минуту нанести Гилберту удар. Кажется, ей больше не нужно опасаться, ты ей больше не сможешь причинить никаких страданий.
Но Гилберт не давал ему уйти:
- Ротгар! Я.., умоляю тебя. Сдержи данную клятву.
Он говорил так тихо, что Ротгар едва его слышал. Аббатиса прошептала что-то на ухо Марии, и она, высвободившись из его объятий, пошла за монахиней. Они вышли из комнаты. Разговор Предстоял между двумя мужчинами.
- Ты наверняка поступил бы так с собакой, которая наелась гнилого мяса. Гилберт тяжело дышал, его голос сильно ослабел. Я слышал, что сказала монахиня. Нет никакого смысла жить такой жизнью, которую она мне уготовила. Но я могу с гордостью умереть, получив последний, смертельный удар от такого человека, как ты, господин Ротгар, Ротгар Лэндуолдский.
- Не стоит до такой степени унижать себя, - ответил Ротгар, выражая искреннее удивление такой формой обращения к нему со стороны норманна.
- Нет большого унижения в том, чтобы признать победителя победителем, сказал Гилберт.
Ротгар явно колебался, не зная, как ему поступить. Его представление о милосердии настойчиво заставляло его помочь норманну, но его всего охватила какая-то странная слабость, словно дух мести переполнял его только тогда, когда Марии угрожала опасность, и покидал его, когда она находилась в полной безопасности. Голова у него болела от нанесенного Гилбертом удара. Его нога дрожала от нанесенной этим норманном раны. Он, конечно, не проявит к Гилберту никакого милосердия, если только найдет в себе достаточно сил, чтобы нанести ему последний, смертельный удар.
- Прошу тебя, - прошептал Гилберт, не понимая колебаний Ротгара. - Речь идет о проявлении ко мне доброты, которой я, конечно, не заслужил.
Ротгар не мог найти слов, чтобы сказать ему о своем намерении исполнить его просьбу. Он просто кивнул, умоляя Бога придать ему сил, ужесточить разящую его руку.
Опасаясь, как бы удар не получился неловким, не соскользнул по железной поверхности кольчуги, Ротгар изо всех сил вогнал меч в сердце Гилберта. Послышался резкий выдох, кровь забила слабым фонтанчиком, а потухающие глаза Гилберта говорили о том, что на сей раз Ротгар не промахнулся.
Он постоял немного перед норманном, пытаясь понять, для чего нужна Богу душа такого человека, как Гилберт Криспин.
- Я люблю тебя, - прошептала Мария, когда он вышел из кельи, которая стала местом казни для Гилберта.
Вдруг он почувствовал прилив диких, первобытных эмоций. Не обращая внимания ни на стоявшую рядом преподобную матушку, ни на столпившихся возле двери монахинь, он, наклонив голову, крепко поцеловал ее.
Когда наконец он оторвал губы после продолжительного страстного поцелуя, он почувствовал, как кровь закипает у него в жилах, как затуманивается здравый смысл. Он сказал:
- Пошли отсюда. Нельзя оставаться под этой крышей с теми мыслями, которые мечутся у меня в голове.
- Прошу тебя, Ротгар, давай вернемся в Лэндуолд!
Сердце у Ротгара упало. Опять Лэндуолд. Между ними всегда будет стоять Лэндуолд.
- Может, на короткое время, - ответил Ротгар, выражая свое согласие, чтобы только скрыть захлестнувшую его печаль.
- Во всяком случае, не слишком долго, - сказала Мария. - Мне нужно объяснить все Хью, чтобы он понял и не гневался на меня, когда мы вместе уедем и будет искать собственный дом. Только после этого мы сможем покинуть Лэндуолд.
Ротгар почувствовал, как воспрянул духом, но все равно нужно ее еще раз предостеречь. - Нам предстоит преодолеть немало препятствий. А это может оказаться ужасно трудным делом.
- Да, очень трудным, - согласилась она.
- Ротгар, - окликнула его аббатиса, когда они выходили из комнаты. - Могу ли я надеяться, что это будет последняя женщина, которую вы умыкаете из монастырских стен?
- Абсолютно точно, преподобная матушка. - Он улыбался, глядя на Марию. - Я не имею права вызывать у нее приступа ревности. Она слишком хорошо овладела искусством приготовления "целебных снадобий"'.
- И не только им, - подхватила, блаженно улыбаясь, Мария.
Эпилог
Август 1067 года
"Ястреб парил высоко в небе, делая медленные, ленивые круги, оглашая окрестность пронзительными резкими криками. Мария, прикрыв ладонями глаза, наблюдала за ним, ей так хотелось поменяться с птицей местами, позаимствовать у нее ее острое зрение, тая как ее глаза уставали от бесплодного разглядывания далекого горизонта. Семь дней, две недели, и вот уже прошло целых два месяца. Храни, Боже, Ротгара и Хью.
- Мария! - визгливо закричала Эдит, заботливо поглаживая себя по животу, что она теперь делала постоянно с того времени, как у нее прекратились месячные. Голос у нее дрожал от возбуждения. - Вернулся Фен!
Мария резко обернулась, вглядываясь туда, куда указывала Эдит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93