– Ради Делейни хотелось бы надеяться, что все пойдет иначе.
Ник не стал утруждать себя ответом. С его стороны добродетели Делейни ничто не угрожало. Он вышел на улицу и направился к своему джипу. Звонок мобильника он услышал еще до того, как подошел к машине и открыл дверцу. Телефон перестал звонить, но тут же зазвонил снова. Ник завел мотор и потянулся за мобильником. Звонила мать, она интересовалась завещанием и напоминала, чтобы Ник пришел к ней на ленч. Ник не нуждался в напоминании – и Луи, и он приходили к матери на ленч семь дней в неделю. Это решало две задачи: мать не волновалась, хорошо ли они питаются, и ей не нужно было приходить к ним домой и приводить в порядок их шкафы.
Но сегодня Ник предпочел бы не встречаться с матерью. Он знал, как она отреагирует на завещание Генри, и ему совсем не хотелось говорить с ней на эту тему. Она будет рвать и метать, обрушивая гневные тирады на всех, кто носит фамилию Шоу. И Ник считал, что у нее есть немало резонных оснований ненавидеть Генри.
Ее муж Луи погиб за рулем грузовика, принадлежавшего компании Генри. Бенита осталась одна с маленьким Луи на руках. Через несколько недель после похорон Луи Генри приехал к ней домой, чтобы выразить свое сочувствие и участие. Позже, той же ночью, он ушел, унося с собой подписанный молодой вдовой документ, в котором она снимала с него ответственность за смерть Луи. Генри оставил ее с чеком – и с будущим ребенком в утробе. После рождения Ника Бенита встретилась с Генри и поставила его перед фактом, но Генри заявил, что ребенок не может быть от него. И он продолжал это утверждать на протяжении большей части жизни Ника.
Но хотя Ник и понимал, что его мать имеет право злиться на Генри, гневная тирада, которую он услышал дома, удивила своей яростью даже его. Бенита проклинала завещание на трех языках: испанском, баскском и английском. Из того, что она наговорила, Ник понял не все, однако в основном гнев матери был направлен на Делейни. И это при том, что Ник еще не рассказал ей про абсурдное условие завещания, запрещающее секс. Он надеялся, что об этом ему вообще не придется рассказывать.
– Ох уж эта девчонка! – кипятилась Бенита, яростно отрезая ломоть хлеба. – Вечно он ставил эту neska izugarri впереди своего сына. Ты – его плоть и кровь, а она никто, никто! Но все достается ей.
– Может быть, она еще уедет из города, – напомнил Ник. Ему было безразлично, осталась Делейни или уже на пути к дому. По большому счету ему не были нужны ни бизнес Генри, ни его деньги. Тот участок земли, который Нику был нужен, Генри ему уже отдал.
– Ба! С какой это стати ей уезжать? Твой дядя Джосу найдет, что сказать по этому поводу.
Джосу Оличи был единственным братом Бениты. Он был овцеводом в третьем поколении и имел ранчо неподалеку от Марсинга. Поскольку мужа у Бениты не было, главой семьи она считала Джосу независимо от того, что ее сыновья уже давно стали взрослыми.
– Не обременяй его этим делом, – посоветовал Ник. Он прислонился к дверце холодильника. В детстве, когда он попадал в какую-нибудь неприятность или когда мать решала, что им с Луи необходимо благотворное влияние мужчины, их отправляли на лето к Джосу и его пастухам. Обоим братьям это нравилось – до тех пор пока они не открыли для себя существование девочек.
Хлопнула дверь черного хода, и в кухню вошел Луи. Он был ниже Ника ростом, плотный, с черными волосами и темными глазами, унаследованными от обоих родителей.
– Ну, – начал Луи, едва закрыв за собой сетчатую дверь, – и что старик тебе оставил?
Ник улыбнулся и выпрямился. Брат оценит его наследство по достоинству.
– Тебе понравится, – сказал он.
– Ему почти ничего не досталось, – перебила мать, унося в столовую тарелку с нарезанным хлебом.
– Он завещал мне Энджел-Бич на Силвер-Крик.
Луи вскинул брови, глаза у него загорелись.
– Черт подери!
Владелец строительной фирмы, мужчина тридцати четырех лет от роду произнес это шепотом, чтобы не услышала мать.
Ник рассмеялся, и братья прошли следом за Бенитой в столовую и сели за обеденный стол полированного дуба. Мать аккуратно сложила кружевную скатерть и ушла на кухню.
– Что будешь строить на Энджел-Бич? – спросил Луи. Он справедливо предположил, что Ник захочет застроить землю. Возможно, Бенита не знала цену наследства Ника, но Луи-то знал.
– Еще не решил. У меня целый год на раздумья.
– Год?
Бенита поставила перед сыновьями миски с мясным рагу и тоже села за стол. На улице было жарко, и Нику не хотелось есть горячее рагу.
– Я получу эту землю, если кое-что сделаю. Вернее, если кое-чего не сделаю.
– Он что, снова пытается заставить тебя сменить фамилию?
Ник поднял взгляд от еды. Мать и брат смотрели на него в ожидании ответа, не отвертишься. Они – его семья и уверены, что совать носы в его дела – это их святое, Богом данное право. Ник отломил кусочек от ломтя хлеба, прожевал его и только потом сказал:
– Есть одно условие. Я получу этот участок через год, если за это время не буду иметь дела с Делейни.
Луи медленно поднял ложку.
– Иметь дела? В каком смысле?
Ник искоса посмотрел на мать. Та по-прежнему смотрела на него во все глаза. Она никогда не говорила со своими сыновьями о сексе, она о нем даже не упоминала. «Серьезный разговор» она предоставила дяде Джосу – правда, к тому времени братья Аллегрецца уже сами почти все знали. Ник повернулся к брату и изогнул выразительно бровь.
Луи поднес ложку ко рту.
– А что произойдет, если ты это сделаешь?
– Как это «что произойдет»? – Ник нахмурился и тоже взял ложку. Даже если бы он был настолько сумасшедшим, чтобы желать Делейни (а он не сумасшедший), то она-то его ненавидит. Сегодня он прочел ненависть в ее глазах. – Ты говоришь так, как будто это возможно.
Луи промолчал. Ему и не нужно было ничего говорить, он знал историю брата.
– Что произойдет? – спросила Бенита.
Она ничего не знала, но считала, что имеет право знать все.
– Тогда землю унаследует Делейни.
– Ну конечно! Мало того, что она и так получает все, что по праву должно быть твоим! Ну, Ник, – предрекла мать, – теперь эта девчонка будет за тобой бегать, чтобы заграбастать твое наследство. – Сказывалось, что в ее жилах течет кровь многих поколений недоверчивых и скрытных басков. Бенита прищурилась. – Будь осторожен: она такая же жадная, как ее мать.
Ник очень сомневался, что ему следует остерегаться Делейни. Вчера вечером, когда он подвозил ее до дома матери, она сидела в его машине прямо, как статуя. Лунный свет падал на нее сбоку, и Ник видел только ее профиль, но не было никаких сомнений, что она страшно зла на него.
– Ник, – продолжала мать, – обещай, что будешь осторожен.
– Обязательно буду.
Луи что-то буркнул. Ник хмуро посмотрел на брата и решительно сменил тему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ник не стал утруждать себя ответом. С его стороны добродетели Делейни ничто не угрожало. Он вышел на улицу и направился к своему джипу. Звонок мобильника он услышал еще до того, как подошел к машине и открыл дверцу. Телефон перестал звонить, но тут же зазвонил снова. Ник завел мотор и потянулся за мобильником. Звонила мать, она интересовалась завещанием и напоминала, чтобы Ник пришел к ней на ленч. Ник не нуждался в напоминании – и Луи, и он приходили к матери на ленч семь дней в неделю. Это решало две задачи: мать не волновалась, хорошо ли они питаются, и ей не нужно было приходить к ним домой и приводить в порядок их шкафы.
Но сегодня Ник предпочел бы не встречаться с матерью. Он знал, как она отреагирует на завещание Генри, и ему совсем не хотелось говорить с ней на эту тему. Она будет рвать и метать, обрушивая гневные тирады на всех, кто носит фамилию Шоу. И Ник считал, что у нее есть немало резонных оснований ненавидеть Генри.
Ее муж Луи погиб за рулем грузовика, принадлежавшего компании Генри. Бенита осталась одна с маленьким Луи на руках. Через несколько недель после похорон Луи Генри приехал к ней домой, чтобы выразить свое сочувствие и участие. Позже, той же ночью, он ушел, унося с собой подписанный молодой вдовой документ, в котором она снимала с него ответственность за смерть Луи. Генри оставил ее с чеком – и с будущим ребенком в утробе. После рождения Ника Бенита встретилась с Генри и поставила его перед фактом, но Генри заявил, что ребенок не может быть от него. И он продолжал это утверждать на протяжении большей части жизни Ника.
Но хотя Ник и понимал, что его мать имеет право злиться на Генри, гневная тирада, которую он услышал дома, удивила своей яростью даже его. Бенита проклинала завещание на трех языках: испанском, баскском и английском. Из того, что она наговорила, Ник понял не все, однако в основном гнев матери был направлен на Делейни. И это при том, что Ник еще не рассказал ей про абсурдное условие завещания, запрещающее секс. Он надеялся, что об этом ему вообще не придется рассказывать.
– Ох уж эта девчонка! – кипятилась Бенита, яростно отрезая ломоть хлеба. – Вечно он ставил эту neska izugarri впереди своего сына. Ты – его плоть и кровь, а она никто, никто! Но все достается ей.
– Может быть, она еще уедет из города, – напомнил Ник. Ему было безразлично, осталась Делейни или уже на пути к дому. По большому счету ему не были нужны ни бизнес Генри, ни его деньги. Тот участок земли, который Нику был нужен, Генри ему уже отдал.
– Ба! С какой это стати ей уезжать? Твой дядя Джосу найдет, что сказать по этому поводу.
Джосу Оличи был единственным братом Бениты. Он был овцеводом в третьем поколении и имел ранчо неподалеку от Марсинга. Поскольку мужа у Бениты не было, главой семьи она считала Джосу независимо от того, что ее сыновья уже давно стали взрослыми.
– Не обременяй его этим делом, – посоветовал Ник. Он прислонился к дверце холодильника. В детстве, когда он попадал в какую-нибудь неприятность или когда мать решала, что им с Луи необходимо благотворное влияние мужчины, их отправляли на лето к Джосу и его пастухам. Обоим братьям это нравилось – до тех пор пока они не открыли для себя существование девочек.
Хлопнула дверь черного хода, и в кухню вошел Луи. Он был ниже Ника ростом, плотный, с черными волосами и темными глазами, унаследованными от обоих родителей.
– Ну, – начал Луи, едва закрыв за собой сетчатую дверь, – и что старик тебе оставил?
Ник улыбнулся и выпрямился. Брат оценит его наследство по достоинству.
– Тебе понравится, – сказал он.
– Ему почти ничего не досталось, – перебила мать, унося в столовую тарелку с нарезанным хлебом.
– Он завещал мне Энджел-Бич на Силвер-Крик.
Луи вскинул брови, глаза у него загорелись.
– Черт подери!
Владелец строительной фирмы, мужчина тридцати четырех лет от роду произнес это шепотом, чтобы не услышала мать.
Ник рассмеялся, и братья прошли следом за Бенитой в столовую и сели за обеденный стол полированного дуба. Мать аккуратно сложила кружевную скатерть и ушла на кухню.
– Что будешь строить на Энджел-Бич? – спросил Луи. Он справедливо предположил, что Ник захочет застроить землю. Возможно, Бенита не знала цену наследства Ника, но Луи-то знал.
– Еще не решил. У меня целый год на раздумья.
– Год?
Бенита поставила перед сыновьями миски с мясным рагу и тоже села за стол. На улице было жарко, и Нику не хотелось есть горячее рагу.
– Я получу эту землю, если кое-что сделаю. Вернее, если кое-чего не сделаю.
– Он что, снова пытается заставить тебя сменить фамилию?
Ник поднял взгляд от еды. Мать и брат смотрели на него в ожидании ответа, не отвертишься. Они – его семья и уверены, что совать носы в его дела – это их святое, Богом данное право. Ник отломил кусочек от ломтя хлеба, прожевал его и только потом сказал:
– Есть одно условие. Я получу этот участок через год, если за это время не буду иметь дела с Делейни.
Луи медленно поднял ложку.
– Иметь дела? В каком смысле?
Ник искоса посмотрел на мать. Та по-прежнему смотрела на него во все глаза. Она никогда не говорила со своими сыновьями о сексе, она о нем даже не упоминала. «Серьезный разговор» она предоставила дяде Джосу – правда, к тому времени братья Аллегрецца уже сами почти все знали. Ник повернулся к брату и изогнул выразительно бровь.
Луи поднес ложку ко рту.
– А что произойдет, если ты это сделаешь?
– Как это «что произойдет»? – Ник нахмурился и тоже взял ложку. Даже если бы он был настолько сумасшедшим, чтобы желать Делейни (а он не сумасшедший), то она-то его ненавидит. Сегодня он прочел ненависть в ее глазах. – Ты говоришь так, как будто это возможно.
Луи промолчал. Ему и не нужно было ничего говорить, он знал историю брата.
– Что произойдет? – спросила Бенита.
Она ничего не знала, но считала, что имеет право знать все.
– Тогда землю унаследует Делейни.
– Ну конечно! Мало того, что она и так получает все, что по праву должно быть твоим! Ну, Ник, – предрекла мать, – теперь эта девчонка будет за тобой бегать, чтобы заграбастать твое наследство. – Сказывалось, что в ее жилах течет кровь многих поколений недоверчивых и скрытных басков. Бенита прищурилась. – Будь осторожен: она такая же жадная, как ее мать.
Ник очень сомневался, что ему следует остерегаться Делейни. Вчера вечером, когда он подвозил ее до дома матери, она сидела в его машине прямо, как статуя. Лунный свет падал на нее сбоку, и Ник видел только ее профиль, но не было никаких сомнений, что она страшно зла на него.
– Ник, – продолжала мать, – обещай, что будешь осторожен.
– Обязательно буду.
Луи что-то буркнул. Ник хмуро посмотрел на брата и решительно сменил тему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82