Делейни провела рукой по животу, разглаживая ткань.
– О твоих волосах я не подумала, – призналась Лайза, стоя за спиной Делейни и рассматривая ее в зеркало. – Может, тебе стоит надеть соломенную шляпу?
– Ни за что. – Делейни склонила голову набок и рассмотрела свое отражение. – Но я всегда могу вернуться к своему природному цвету волос.
– А какой у тебя природный цвет?
– Я уже и сама не знаю. Когда я подкрашиваю корни, они бывают теплого светлого оттенка.
– И ты можешь вернуть свой природный цвет, не лишившись при этом волос?
Уперев руки в бока, Делейни повернулась к подруге:
– Да что у вас за представления такие, в этом городе? Естественно, я могу удалить оттенок, не пережигая при этом собственные волосы. Я знаю, что делаю, – как-никак занимаюсь этим уже годы. – Делейни незаметно для себя повысила голос: – Я не Хелен, я отвечаю за свою работу!
– Ой, я же просто спросила!
– Ну да, и ты, и все остальные.
Делейни расстегнула молнию на спине, платье соскользнуло к ногам, и она переступила через него.
– Остальные – это кто?
Делейни представила себе Ника, сидящего на ее диване. Его горячие губы слились с ее губами. Его пальцы впились в ее бедро. Он заставил ее сказать, что она его хочет, а потом ушел, оставив ее спать в одиночестве и видеть его во сне. Ей хотелось ненавидеть его за это. Но она не могла. То, что произошло, повергло Делейни в такое замешательство, что до тех пор, пока она сама в себе не разберется, ей не хотелось обсуждать это ни с кем, даже с Лайзой.
Она положила платье на клетчатый плед, которым была застелена кровать Лайзы, и надела джинсы.
– Не важно.
– Твоя мать все еще тебя пилит за то, что ты стала стилистом?
– Нет. Более того, она даже попросила меня сделать прически участницам рождественского показа мод. – Делейни застегнула джинсы и подняла голову. – Она думала, что сможет меня перехитрить и втянуть в игру в дочки-матери, в которую мне приходилось играть, когда я была девчонкой.
Лайза рассмеялась.
– Помнишь то платье из золотой парчи – с широким поясом и большим бантом сзади?
– Как я могу его забыть! – Делейни натянула свитер из ангоры и села на кровать, чтобы надеть ботинки. – А на Рождество мать отправляется в круиз по Карибскому морю с Максом Харрисоном.
– Твоя мать и Макс? – Лайза села рядом с Делейни. – Как странно! Не могу представить твою мать ни с кем, кроме Генри.
– Мне кажется, Макс ей подходит. – Делейни зашнуровала один ботинок и принялась за другой. – Как бы то ни было, это первое Рождество за последние десять лет, которое я провожу дома, а она уезжает. Хотя, если задуматься, это на нее очень похоже.
– Ты можешь прийти к нам. Мы с Луи и Софи будем отмечать Рождество дома.
Делейни встала.
– Как-то не представляю себя «преломляющей хлеб» с членами семьи Аллегрецца.
– Ты же будешь с ними «преломлять хлеб» на свадебном банкете.
У Делейни засосало под ложечкой от тревожного предчувствия. Она медленно повесила платье на плечики.
– Но это ведь будет фуршет, правда?
– Нет, это будет обед за столиками в отеле «Лейк шор».
– А я думала, обед будет после репетиции.
– Нет, после репетиции будет фуршет.
– И сколько же человек будет на обеде?
– Семьдесят пять.
Делейни немного расслабилась. При таком количестве гостей избегать некоторых родственников Луи будет несложно.
– Пожалуйста, не сажай меня рядом с Бенитой, а то она зарежет меня ножом для масла.
А Ник? Он так непредсказуем, что Делейни просто не знала, чего от него ожидать.
– Не такая уж она ужасная.
– По отношению к тебе – возможно.
Делейни взяла пальто и направилась к двери.
– Ты все-таки подумай насчет Рождества, – бросила ей вслед Лайза.
– Ладно, подумаю, – пообещала Делейни.
Однако она знала, что ни за что на свете не станет сидеть за столом напротив Ника. Это было бы сущим кошмаром – постоянно бороться с влечением к нему, смотреть куда угодно, только не в его глаза, не на его руки, не на его губы. «Для тебя же лучше, если четвертого июня тебя здесь не будет, иначе я получу с тебя то, что ты была мне должна все эти десять лет».
Она ничего ему не должна. Он ее просто использовал, чтобы отомстить Генри, и они оба это знали. «Когда именно это было? Когда ты умоляла меня трогать тебя везде?» Только она его не умоляла – скорее просила. Тогда она была молодой и наивной.
Делейни поставила машину рядом с джипом Ника и быстро поднялась в квартиру. Она не хотела сейчас встретиться с Ником. Каждый раз, когда она представляла его губы на своей груди, его руку между своих ног, у нее начинали гореть щеки. У нее не было сомнений, что она бы занялась с ним сексом прямо там, на диване. Ему достаточно было только взглянуть на нее, прикоснуться к ней, и она была готова на все. Он обладал поразительной способностью заставить ее забыть о том, кто он, кто она и какое у них было прошлое. «Я тебе говорил, чтобы ты не беспокоилась и что я о тебе позабочусь, но ты посмотрела на меня как на какого-то насильника и уехала с Генри». В действительности Делейни и сейчас доверяла Нику не больше, чем тогда. Он врал, иначе и быть не могло. Хотя зачем ему было врать? Нельзя сказать, чтобы он красивыми словами морочил ей голову, добиваясь того, чтобы она разделась, – к тому моменту она уже сама отбросила скромность. Делейни положила платье на диван и взяла в руки баскский берет, оставленный ею на кофейном столике. Погладила полоску кожи, мягкую шерсть. Сейчас все это уже не имеет значения. Ничего не изменилось. А ту давнюю ночь на Энджел-Бич лучше забыть и не ворошить прошлое. Даже если бы не существовало завещания Генри с его условиями, у них с Ником не было бы будущего. Он типичный бабник, а она уедет из города, как только сможет.
С беретом в руке Делейни вернулась на площадку для парковки. Джип Ника стоял на прежнем месте. Делейни открыла дверцу со стороны водителя. Внутри, в салоне, было еще тепло, как если бы Ник приехал за секунды до того, как вернулась Делейни. В замке зажигания торчал ключ, на зеркале заднего вида висел брелок с баскским крестом. На заднем сиденье лежал ящик с инструментами, кабель и три упаковки столярного клея. Ник, как видно, слишком долго живет в Трули и не думает о ворах. Хотя, будь Делейни вором, она бы хорошо подумала, прежде чем красть что бы то ни было у члена семьи Аллегрецца. Она положила берет на сиденье, закрыла дверцу и поспешила обратно. Делейни не хотела, чтобы у Ника был предлог зайти к ней в квартиру. Очевидно, когда дело касается Ника, у нее совсем нет силы воли, поэтому лучше просто избегать его, насколько это возможно.
Делейни сидела на диване и пыталась убедить себя, что не прислушивается к звукам снизу. Она не слушала звяканья ключей, скрипа гравия под подошвами тяжелых ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– О твоих волосах я не подумала, – призналась Лайза, стоя за спиной Делейни и рассматривая ее в зеркало. – Может, тебе стоит надеть соломенную шляпу?
– Ни за что. – Делейни склонила голову набок и рассмотрела свое отражение. – Но я всегда могу вернуться к своему природному цвету волос.
– А какой у тебя природный цвет?
– Я уже и сама не знаю. Когда я подкрашиваю корни, они бывают теплого светлого оттенка.
– И ты можешь вернуть свой природный цвет, не лишившись при этом волос?
Уперев руки в бока, Делейни повернулась к подруге:
– Да что у вас за представления такие, в этом городе? Естественно, я могу удалить оттенок, не пережигая при этом собственные волосы. Я знаю, что делаю, – как-никак занимаюсь этим уже годы. – Делейни незаметно для себя повысила голос: – Я не Хелен, я отвечаю за свою работу!
– Ой, я же просто спросила!
– Ну да, и ты, и все остальные.
Делейни расстегнула молнию на спине, платье соскользнуло к ногам, и она переступила через него.
– Остальные – это кто?
Делейни представила себе Ника, сидящего на ее диване. Его горячие губы слились с ее губами. Его пальцы впились в ее бедро. Он заставил ее сказать, что она его хочет, а потом ушел, оставив ее спать в одиночестве и видеть его во сне. Ей хотелось ненавидеть его за это. Но она не могла. То, что произошло, повергло Делейни в такое замешательство, что до тех пор, пока она сама в себе не разберется, ей не хотелось обсуждать это ни с кем, даже с Лайзой.
Она положила платье на клетчатый плед, которым была застелена кровать Лайзы, и надела джинсы.
– Не важно.
– Твоя мать все еще тебя пилит за то, что ты стала стилистом?
– Нет. Более того, она даже попросила меня сделать прически участницам рождественского показа мод. – Делейни застегнула джинсы и подняла голову. – Она думала, что сможет меня перехитрить и втянуть в игру в дочки-матери, в которую мне приходилось играть, когда я была девчонкой.
Лайза рассмеялась.
– Помнишь то платье из золотой парчи – с широким поясом и большим бантом сзади?
– Как я могу его забыть! – Делейни натянула свитер из ангоры и села на кровать, чтобы надеть ботинки. – А на Рождество мать отправляется в круиз по Карибскому морю с Максом Харрисоном.
– Твоя мать и Макс? – Лайза села рядом с Делейни. – Как странно! Не могу представить твою мать ни с кем, кроме Генри.
– Мне кажется, Макс ей подходит. – Делейни зашнуровала один ботинок и принялась за другой. – Как бы то ни было, это первое Рождество за последние десять лет, которое я провожу дома, а она уезжает. Хотя, если задуматься, это на нее очень похоже.
– Ты можешь прийти к нам. Мы с Луи и Софи будем отмечать Рождество дома.
Делейни встала.
– Как-то не представляю себя «преломляющей хлеб» с членами семьи Аллегрецца.
– Ты же будешь с ними «преломлять хлеб» на свадебном банкете.
У Делейни засосало под ложечкой от тревожного предчувствия. Она медленно повесила платье на плечики.
– Но это ведь будет фуршет, правда?
– Нет, это будет обед за столиками в отеле «Лейк шор».
– А я думала, обед будет после репетиции.
– Нет, после репетиции будет фуршет.
– И сколько же человек будет на обеде?
– Семьдесят пять.
Делейни немного расслабилась. При таком количестве гостей избегать некоторых родственников Луи будет несложно.
– Пожалуйста, не сажай меня рядом с Бенитой, а то она зарежет меня ножом для масла.
А Ник? Он так непредсказуем, что Делейни просто не знала, чего от него ожидать.
– Не такая уж она ужасная.
– По отношению к тебе – возможно.
Делейни взяла пальто и направилась к двери.
– Ты все-таки подумай насчет Рождества, – бросила ей вслед Лайза.
– Ладно, подумаю, – пообещала Делейни.
Однако она знала, что ни за что на свете не станет сидеть за столом напротив Ника. Это было бы сущим кошмаром – постоянно бороться с влечением к нему, смотреть куда угодно, только не в его глаза, не на его руки, не на его губы. «Для тебя же лучше, если четвертого июня тебя здесь не будет, иначе я получу с тебя то, что ты была мне должна все эти десять лет».
Она ничего ему не должна. Он ее просто использовал, чтобы отомстить Генри, и они оба это знали. «Когда именно это было? Когда ты умоляла меня трогать тебя везде?» Только она его не умоляла – скорее просила. Тогда она была молодой и наивной.
Делейни поставила машину рядом с джипом Ника и быстро поднялась в квартиру. Она не хотела сейчас встретиться с Ником. Каждый раз, когда она представляла его губы на своей груди, его руку между своих ног, у нее начинали гореть щеки. У нее не было сомнений, что она бы занялась с ним сексом прямо там, на диване. Ему достаточно было только взглянуть на нее, прикоснуться к ней, и она была готова на все. Он обладал поразительной способностью заставить ее забыть о том, кто он, кто она и какое у них было прошлое. «Я тебе говорил, чтобы ты не беспокоилась и что я о тебе позабочусь, но ты посмотрела на меня как на какого-то насильника и уехала с Генри». В действительности Делейни и сейчас доверяла Нику не больше, чем тогда. Он врал, иначе и быть не могло. Хотя зачем ему было врать? Нельзя сказать, чтобы он красивыми словами морочил ей голову, добиваясь того, чтобы она разделась, – к тому моменту она уже сама отбросила скромность. Делейни положила платье на диван и взяла в руки баскский берет, оставленный ею на кофейном столике. Погладила полоску кожи, мягкую шерсть. Сейчас все это уже не имеет значения. Ничего не изменилось. А ту давнюю ночь на Энджел-Бич лучше забыть и не ворошить прошлое. Даже если бы не существовало завещания Генри с его условиями, у них с Ником не было бы будущего. Он типичный бабник, а она уедет из города, как только сможет.
С беретом в руке Делейни вернулась на площадку для парковки. Джип Ника стоял на прежнем месте. Делейни открыла дверцу со стороны водителя. Внутри, в салоне, было еще тепло, как если бы Ник приехал за секунды до того, как вернулась Делейни. В замке зажигания торчал ключ, на зеркале заднего вида висел брелок с баскским крестом. На заднем сиденье лежал ящик с инструментами, кабель и три упаковки столярного клея. Ник, как видно, слишком долго живет в Трули и не думает о ворах. Хотя, будь Делейни вором, она бы хорошо подумала, прежде чем красть что бы то ни было у члена семьи Аллегрецца. Она положила берет на сиденье, закрыла дверцу и поспешила обратно. Делейни не хотела, чтобы у Ника был предлог зайти к ней в квартиру. Очевидно, когда дело касается Ника, у нее совсем нет силы воли, поэтому лучше просто избегать его, насколько это возможно.
Делейни сидела на диване и пыталась убедить себя, что не прислушивается к звукам снизу. Она не слушала звяканья ключей, скрипа гравия под подошвами тяжелых ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82