Давай пить пиво, а разговор о вражеских структурах продолжим завтра.
— Пусть так и будет, — ответил Савушкин. — Тем более, вот и хозяин прибыл. Не станем ему портить вечер производственными проблемами.
На площадке фыркнул подъехавший автомобиль. Подскочивший официант смахнул пыль с соседнего столика, постелил скатерть.
Появился и долгожданный хозяин. Он был не один.
— Вот Гумберт позорный, — тихо сказал Толик.
Пивной магнат и владелец ресторана по совместительству, был объемен, но еще более толст. Это особенно подчеркивала его спутница — высокая и стройная девочка, с чуть вздернутым носиком. Таких девочек еще в детском саду выбирают на роль принцесс; они взрослеют, но корона так и продолжает поблескивать на золотистых волосах. Девочка с любопытством смотрела на сидящих за столом, пытаясь понять кто они такие.
— Знакомьтесь, — Савушкин приподнялся, — пивоварня «Сибирский ковш» Алексей Баринов и его дочь Юлия, королева красоты Первого городского лицея.
— Сам ты Гумберт, — еще тише шепнул Олег, пихая Толика.
— Как вам наше пивко? — пробасил Баринов.
— «Хейнекен» отдыхает, — с чувством сказал Капитан.
— Он это серьезно, — заметил Котелков. — Сергей Иванович из Калининграда, там плохого пива не пьют.
— Здорово, — обрадовался Баринов. — Всю жизнь мечтал там побывать. Юлька, садись. Уже к вас собрался — вижу, Юлька из конной секции идет. — Ужинала? — Нет. — А я еду уху хлебать — поехали со мной. Так вот и приехали. Витя (к официанту) сделай быстренько две ухи.
Савушкин, сидевший рядом с Бариновым, сказал полушепотом.
— Леша, она что у тебя одна по городу гуляет?
— Одна. Иногда с друзьями. А что?
— Не надо ей больше без охраны ходить. Даже в школу.
— Ты зря. Все знают, что она моя дочь. И в первую очередь знает Батька. Знает, что с ним случится, если…
— Все равно, поберегись. Если ты и, правда идешь со мной против Батьки…
— Давно решил.
— Вот и поберегись. Этот урод даже сам не представляет, до какой степени он непредсказуем.
Официанты принесли уху, одновременно поставив Баринову хрустальный графинчик с водкой, заранее зная о его привычках. Пошли тосты за встречу и совместную работу. Уха только-только была доедена, как подали главное украшение стола — широкий, деревянный поднос, на котором возвышалась груда раков, с зеленью и лимонами. Раки были громадны, иной безусловно одолел бы омара, встреться с ним в честном и открытом бою. Олег допивал уже третью кружку пива, пытался в полутьме на ощупь определить, где у рака шейка (попутно вспоминая, что у рака ищут не только шейку). Было на удивление хорошо: прохладный ветерок, звезды над головой, внизу огни Ирхайска, а вокруг полутьма и шутки коллег. Настроение не испортила даже необходимость подняться и произнести какой-то дурацкий тост, связанный с городом, из которого он недавно прибыл.
— Так ты из Питера? — обрадовался Баринов. — Пойдем-ка, покурим-ка, — (верно, запомнил от секретарши, поклонницы Масяни).
Они отошли шага на три от стола, встав над обрывом — еще шаг и почти вертикальное путешествие в прохладную тьму.
— Как звать? Олег? Здорово, кореш такой был в классе, бандюком стал, убили. Олег, слушай, у вас там остался тот самый, проходняк, с канала Грибоедова, на Плеханова?
— Сохранился. Иногда пользуюсь.
— Ух ты, здорово. Я, как и Ванька, у вас учился, только он в Первом меде, а я — в Лесгафта, на легкой атлетики. Ты не удивляйся на мое брюхо, это оно у меня производственное. На «Зенит» ходишь? Ну хотя бы ходил? Молодцом! Слушай, у меня самое сильное впечатление, это когда он «Арарат» 6:2 сделал, а я ходил в 33-й сектор, самый хулиганский. Мы со стадиона уходили колонной и нас стали на Плеханова менты брать, причем так конкретно, просто на месте гасили, хоть и советские времена. Причем с двух сторон, с Невского и с Дзержинского, или как там у вас сейчас, с Гороховой. Я только потому и спасся, что ушел в тот проходняк. Потом через мост и до Садовой добежал, я так на стометровках не выкладывался. Слушай, сделаешь про меня репортах для своей питерской газеты, как мы тут пиво варим, не хуже вашей «Балтики»?
— Не волнуйся, будет и про тебя репортаж. Олег — лауреат «Золотого пера», так что распишет все в лучшем виде.
Это был Котелков, тоже покинувший стол. Рядом стоял Савушкин.
— Леша, на два слова, — сказал он.
Олег остался на обрыве в одиночестве, но ненадолго. Кто-то встал рядом.
— Вы и правда журналист из Санкт-Петербурга?
Голосок был тонкий и звонкий, так где-то внизу журчал Ирхай. Олег обернулся и сразу же сам почувствовал себя несостоявшимся Гумбертом. Рядом стояла Юля.
— Вам не приходилось брать интервью у Александра Васильева. Это группа «Сплин».
«Похоже, интервью с Розенбаумом тут будет невостребованным», — подумал Олег. Но из положения надо было выходить.
Шагах в тридцати от них, Савушкин и Котелков тоже глядели с обрыва на реку, но говорили о другом (Баринов, обсудив какую-то техническую мелочь и отпустив пяток шуточек вернулся доедать раков). Они спустились по тропинке на несколько метров вниз, поэтому, даже среди тихой ночи, их разговор никому не был слышен.
— Миша, такой разговор возможен только под пиво. Я все про наш недавний разговор. Скажи мне правду, ты можешь победить?
— Это ты меня под пиво спрашиваешь? — ответил Котелков. — Думаешь, я выпил достаточно для ответа? Хорошо, отвечу. Победить могу. Но для этого придется выложиться всем. И моим людям, и твоим. А тебе — больше всех. Сейчас ты не кандидат. Ты — хороший менеджер, способный управлять крупной фирмой. Городом, таким как Ирхайск, ты управлять можешь тоже. Но избиратели этого не знают и ты должен убедить их за полтора месяца.
— Ты должен мне помочь, — сказал Савушкин. — Посмотри, — он указал вниз, — вот мой город. Я здесь родился. А теперь езжу по городу как босс какой-то мафии в Майями — с охраной и непременно с личным адвокатом. Я хочу навести здесь порядок. Уже дал себе слово: если проиграю выборы — уйду отсюда. Может лет на десять, может — навсегда. Производство продам, оно без меня, надеюсь, не развалится. Просто, если такой кретин, как Назаренко, нужнее людям, чем я, тогда мне делать нечего.
— Знаешь, — просто сказал Котелков, — пошли пиво пить. Думаю, мы победим.
Часть II
Глава 1. (восьмая неделя)
Голландец под Смоленском. Чем платят? Луком и дровами. Битый бультерьер и футурологическая лекция. Мейл Гиббсон против Тони Блэра XIII века. Интеллигенцию — на поводок! Пусть лучше пьет, чем агитирует. Экстрим по нижегородски. На горизонте — двойник. «Я очень люблю шоколадные конфеты». «Я поступил, как все плохие мужья». Кучи злата.
— Как ты, Арнольд?
— … Карошо!
Голландцы вообще вежливый народ, даром, что язык у них по природе своей грубоватый, но Арнольду ван Вюстенбергу действительно было хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Пусть так и будет, — ответил Савушкин. — Тем более, вот и хозяин прибыл. Не станем ему портить вечер производственными проблемами.
На площадке фыркнул подъехавший автомобиль. Подскочивший официант смахнул пыль с соседнего столика, постелил скатерть.
Появился и долгожданный хозяин. Он был не один.
— Вот Гумберт позорный, — тихо сказал Толик.
Пивной магнат и владелец ресторана по совместительству, был объемен, но еще более толст. Это особенно подчеркивала его спутница — высокая и стройная девочка, с чуть вздернутым носиком. Таких девочек еще в детском саду выбирают на роль принцесс; они взрослеют, но корона так и продолжает поблескивать на золотистых волосах. Девочка с любопытством смотрела на сидящих за столом, пытаясь понять кто они такие.
— Знакомьтесь, — Савушкин приподнялся, — пивоварня «Сибирский ковш» Алексей Баринов и его дочь Юлия, королева красоты Первого городского лицея.
— Сам ты Гумберт, — еще тише шепнул Олег, пихая Толика.
— Как вам наше пивко? — пробасил Баринов.
— «Хейнекен» отдыхает, — с чувством сказал Капитан.
— Он это серьезно, — заметил Котелков. — Сергей Иванович из Калининграда, там плохого пива не пьют.
— Здорово, — обрадовался Баринов. — Всю жизнь мечтал там побывать. Юлька, садись. Уже к вас собрался — вижу, Юлька из конной секции идет. — Ужинала? — Нет. — А я еду уху хлебать — поехали со мной. Так вот и приехали. Витя (к официанту) сделай быстренько две ухи.
Савушкин, сидевший рядом с Бариновым, сказал полушепотом.
— Леша, она что у тебя одна по городу гуляет?
— Одна. Иногда с друзьями. А что?
— Не надо ей больше без охраны ходить. Даже в школу.
— Ты зря. Все знают, что она моя дочь. И в первую очередь знает Батька. Знает, что с ним случится, если…
— Все равно, поберегись. Если ты и, правда идешь со мной против Батьки…
— Давно решил.
— Вот и поберегись. Этот урод даже сам не представляет, до какой степени он непредсказуем.
Официанты принесли уху, одновременно поставив Баринову хрустальный графинчик с водкой, заранее зная о его привычках. Пошли тосты за встречу и совместную работу. Уха только-только была доедена, как подали главное украшение стола — широкий, деревянный поднос, на котором возвышалась груда раков, с зеленью и лимонами. Раки были громадны, иной безусловно одолел бы омара, встреться с ним в честном и открытом бою. Олег допивал уже третью кружку пива, пытался в полутьме на ощупь определить, где у рака шейка (попутно вспоминая, что у рака ищут не только шейку). Было на удивление хорошо: прохладный ветерок, звезды над головой, внизу огни Ирхайска, а вокруг полутьма и шутки коллег. Настроение не испортила даже необходимость подняться и произнести какой-то дурацкий тост, связанный с городом, из которого он недавно прибыл.
— Так ты из Питера? — обрадовался Баринов. — Пойдем-ка, покурим-ка, — (верно, запомнил от секретарши, поклонницы Масяни).
Они отошли шага на три от стола, встав над обрывом — еще шаг и почти вертикальное путешествие в прохладную тьму.
— Как звать? Олег? Здорово, кореш такой был в классе, бандюком стал, убили. Олег, слушай, у вас там остался тот самый, проходняк, с канала Грибоедова, на Плеханова?
— Сохранился. Иногда пользуюсь.
— Ух ты, здорово. Я, как и Ванька, у вас учился, только он в Первом меде, а я — в Лесгафта, на легкой атлетики. Ты не удивляйся на мое брюхо, это оно у меня производственное. На «Зенит» ходишь? Ну хотя бы ходил? Молодцом! Слушай, у меня самое сильное впечатление, это когда он «Арарат» 6:2 сделал, а я ходил в 33-й сектор, самый хулиганский. Мы со стадиона уходили колонной и нас стали на Плеханова менты брать, причем так конкретно, просто на месте гасили, хоть и советские времена. Причем с двух сторон, с Невского и с Дзержинского, или как там у вас сейчас, с Гороховой. Я только потому и спасся, что ушел в тот проходняк. Потом через мост и до Садовой добежал, я так на стометровках не выкладывался. Слушай, сделаешь про меня репортах для своей питерской газеты, как мы тут пиво варим, не хуже вашей «Балтики»?
— Не волнуйся, будет и про тебя репортаж. Олег — лауреат «Золотого пера», так что распишет все в лучшем виде.
Это был Котелков, тоже покинувший стол. Рядом стоял Савушкин.
— Леша, на два слова, — сказал он.
Олег остался на обрыве в одиночестве, но ненадолго. Кто-то встал рядом.
— Вы и правда журналист из Санкт-Петербурга?
Голосок был тонкий и звонкий, так где-то внизу журчал Ирхай. Олег обернулся и сразу же сам почувствовал себя несостоявшимся Гумбертом. Рядом стояла Юля.
— Вам не приходилось брать интервью у Александра Васильева. Это группа «Сплин».
«Похоже, интервью с Розенбаумом тут будет невостребованным», — подумал Олег. Но из положения надо было выходить.
Шагах в тридцати от них, Савушкин и Котелков тоже глядели с обрыва на реку, но говорили о другом (Баринов, обсудив какую-то техническую мелочь и отпустив пяток шуточек вернулся доедать раков). Они спустились по тропинке на несколько метров вниз, поэтому, даже среди тихой ночи, их разговор никому не был слышен.
— Миша, такой разговор возможен только под пиво. Я все про наш недавний разговор. Скажи мне правду, ты можешь победить?
— Это ты меня под пиво спрашиваешь? — ответил Котелков. — Думаешь, я выпил достаточно для ответа? Хорошо, отвечу. Победить могу. Но для этого придется выложиться всем. И моим людям, и твоим. А тебе — больше всех. Сейчас ты не кандидат. Ты — хороший менеджер, способный управлять крупной фирмой. Городом, таким как Ирхайск, ты управлять можешь тоже. Но избиратели этого не знают и ты должен убедить их за полтора месяца.
— Ты должен мне помочь, — сказал Савушкин. — Посмотри, — он указал вниз, — вот мой город. Я здесь родился. А теперь езжу по городу как босс какой-то мафии в Майями — с охраной и непременно с личным адвокатом. Я хочу навести здесь порядок. Уже дал себе слово: если проиграю выборы — уйду отсюда. Может лет на десять, может — навсегда. Производство продам, оно без меня, надеюсь, не развалится. Просто, если такой кретин, как Назаренко, нужнее людям, чем я, тогда мне делать нечего.
— Знаешь, — просто сказал Котелков, — пошли пиво пить. Думаю, мы победим.
Часть II
Глава 1. (восьмая неделя)
Голландец под Смоленском. Чем платят? Луком и дровами. Битый бультерьер и футурологическая лекция. Мейл Гиббсон против Тони Блэра XIII века. Интеллигенцию — на поводок! Пусть лучше пьет, чем агитирует. Экстрим по нижегородски. На горизонте — двойник. «Я очень люблю шоколадные конфеты». «Я поступил, как все плохие мужья». Кучи злата.
— Как ты, Арнольд?
— … Карошо!
Голландцы вообще вежливый народ, даром, что язык у них по природе своей грубоватый, но Арнольду ван Вюстенбергу действительно было хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76