на столе стоял вентилятор, а в углу — обогреватель.
Куклинс ушел и Олег, не зная, чем себя занять, приступил к организации рабочего пространства: переставил вентилятор на подоконник, расшторил окно, поставил пепельницу рядом с клавиатурой и включил компьютер. Прежний владелец, верно, был поклонником экспедиций Кусто: на экране возник подводный мир. Один из агрессивных обитателей (барракуда?) выплывал прямо на него, демонстрируя зубы, готовые к работе. Олег задумался: какой бы картинкой заменить агрессивную рыбу; на дно стремиться ни к чему.
В дверях показалась Таня.
— Кофе готов, — сказала она и прыснула.
Олег ответил такой же улыбкой. Они несколько секунд улыбались, глядя друг на друга, потом пошли в штабной кабинет.
— Молодец Любовь Ивановна, — удовлетворенно заметил Куклинс. — Позаботилась о шоколадных конфетках.
Он развернул фантик, но положить в рот конфету не успел. В штаб стремительно вошли Гречин и Толик.
— Новость часа, — сказал Гречин. — На «Каток» поступило распоряжение — к 22 августа собрать полторы тысячи подписей в поддержку Игоря Савушкина. А все же нас всерьез приняли: двойника запускают.
— Меня вот что интересует, — задумчиво спросил Куклин. — Ведь для регистрации нужно две тысячи девятьсот восемьдесят подписей — один процент (кивнул Капитану, тот согласно кивнул в ответ). Почему же разнарядка пришла на половину.
— Август, собирать не с кого, — ответил Толик. — По моим данным, завод весь год в тотальном простое и народ в отпуску, а в конце лета там просто нет никакого. Даже эти полторы тысячи будут собирать не столько по цехам, сколько по семьям. Остальные, может прямо на улице.
— Миша Владимиру Галактионовичу позвонил? — спросил Капитан.
— Конечно.
— Это хорошо, — сказал Куклинс. — Эй, господа журналисты. Кто меньше занят? Сделайте прививку о том, кто такие двойники.
— Что такое прививка?
Куклинс удивленно посмотрел на Олега, Толик сказал.
— Я объясню, что такое прививка, а Гусаренко напишет.
***
— Добрый вечер, вы не могли бы ответить на вопрос?
— Какой?
— Сегодня у вас были сотрудники социологической службы, с анкетами?
— Да, были. Большое спасибо.
…
— Добрый вечер, вы не могли бы ответить…
— Все уже, заманали! Днем полчаса мучили, опять пришли. В гробу от вас отдохнешь!
— Большое спасибо.
***
Дмитрич давно уже навострился посещать соседа, да так, что супруга не только не препятствовала этому, да еще и санкционировала каждый поход. Увертка была простой и дешевой в полном смысле слова: возможность сэкономить пять рублей на телепрограммке. К соседу — Владимиру Галактионовичу каждый неделю приезжал сын, привозя программку; с некоторых пор он начал привозить их две. Не будет же Владимир Галактионович сам заносить журнальчик соседу, значит, надо идти в гости.
Дмитрич любил ходить в гости к соседу по двум причинам. Ну, во-первых, его восхищала сама дача Владимира Галактионовича. Участок на десять соток был освоен еще лет тридцать назад — времени достаточно, чтобы вымахать всем деревьям, которые приглянулись хозяину и хозяйке. С улицы было невозможно разглядеть какую-либо подробность участка, так густо он был обсажен сиренью и акацией; за зеленой же стеной начинались ряды разросшихся яблонь. Где-то там в глубине начинались зеленые стены приземистого и просторного дома, заросшие хмелем.
В доме Дмитрич никогда не заглядывал, так как Владимир Галактионович принимал гостей в беседке, в любую погоду. Беседку, сплетенную из ивовых прутьев, также обнимали поросли хмеля. Сам Владимир Галактионович сидел в тенечке, в глубоком шезлонге, с толстой книгой в руках: восемнадцатый том полного собрания сочинений (кого Дмитрич так и не разглядел). Рядом с ним стояла большая миска с вишней, чуть в стороне, чуть меньшая миска с садовой малиной — отходит ягода.
— Здравствуйте, Владимир Галактионович.
— Привет, Дмитрич. Вот программка.
Сосед взял заранее припасенную программку. Она стала предлогом поговорить минут двадцать о телевизоре, о том, что каналов много, а смотреть — нечего, о том, что на экране ничего хорошего не увидишь, потому что, ничего хорошего и вокруг нет, о том, что вокруг что-то хорошее все-таки есть, стоит только протянуть руку (Дмитрич, угощайся малинкой).
От малинки сумели выйти на верный путь в беседе.
— Владимир Галактионович, как ваши огурчики-то, по скоросольному рецепту?
— Удались. Я их уже вчера вечером пробовал. Сейчас они должны быть еще лучше.
Дмитрич вздохнул, удачно сглотнув возникшую в горле слюну. Сосед достал из под шезлонга литровую банку, выловил два огурца, один протянул Дмитричу.
— Здорово, — хрумкнул тот в ответ. — Просто, грех не… (вот и вторая причина).
Владимир Галактионович уже вынимал из-под шезлонга бутылочку, со свободно плавающим там смородинным листиком. С бутылки, хранившейся в каком-то более крупном сосуде, для прохлады, стекала вода.
— Дмитрич, поищи-ка в уголке на полке стаканы. Да кружку захвати, запить.
Дмитрич поискал. Когда он вынул посуду, Владимир Галактионович достал откуда-то еще и бутыль с брусничным морсом.
— Ну, твое здоровье, сосед.
Настойка прошла легко, несмотря на жару, а огурчик оказался таким вкусным, что захотелось повторить. Повторили.
— Огурчики у вас, Владимир Галактионович, ну просто… Ну, нет слов.
— Пошли, покажу на грядке.
Дмитрич отправился на экскурсию без особого сожаления — знал, что к третьему заходу, на посошок, они еще вернутся. Владимир Галактионович поднялся медленно, грузно, вышел из беседки, нагибая голову.
— Жарища, — сказал он, смахивая пот, появившийся на лбу немедленно.
До огурцов было недалеко.
— Вот они. Плохой сорт, Дмитрич, засолить нельзя.
— Владимир Галактионович, вы их в конце мая сажали?
Владимир Галактионович не успел ответить. Случилось то, что Дмитрич ожидал меньше всего: зазвонил мобильник. Владимир Галактионович снял его с пояса.
— Здравствуй Миша. Спасибо, ничего, не жалуюсь. Ну, жалуюсь по мелочам. Жара все-таки. Решил без Крыма в этот раз. Что? Знакомое местечко, слышал. Говоришь, проблема может возникнуть на следующей? И их двойник, и наш двойник. Хорошо, жду звонка. Сам знаешь, на подъем я легок. Кто там из наших? Куклинсу привет, Капитану привет, Гречину — особый. Инку поцелуй, а Тарасу — нарви уши. Не прилетел? Прилетит — нарви. Ладно, не скучайте там. Пока.
И, повесив мобильник, слегка прибалделому Дмитричу.
— Извини, отвлекся. Какое в конце мая? В июне. Не помнишь, какие заморозки были?
***
Как выяснил Олег, «прививка» в предвыборном смысле слова, к медицине тоже имеет некоторое отношение: избирателям сообщают о том что может произойти, чтобы любое новое событие и любая новая информация внедрились бы в уже обработанные головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Куклинс ушел и Олег, не зная, чем себя занять, приступил к организации рабочего пространства: переставил вентилятор на подоконник, расшторил окно, поставил пепельницу рядом с клавиатурой и включил компьютер. Прежний владелец, верно, был поклонником экспедиций Кусто: на экране возник подводный мир. Один из агрессивных обитателей (барракуда?) выплывал прямо на него, демонстрируя зубы, готовые к работе. Олег задумался: какой бы картинкой заменить агрессивную рыбу; на дно стремиться ни к чему.
В дверях показалась Таня.
— Кофе готов, — сказала она и прыснула.
Олег ответил такой же улыбкой. Они несколько секунд улыбались, глядя друг на друга, потом пошли в штабной кабинет.
— Молодец Любовь Ивановна, — удовлетворенно заметил Куклинс. — Позаботилась о шоколадных конфетках.
Он развернул фантик, но положить в рот конфету не успел. В штаб стремительно вошли Гречин и Толик.
— Новость часа, — сказал Гречин. — На «Каток» поступило распоряжение — к 22 августа собрать полторы тысячи подписей в поддержку Игоря Савушкина. А все же нас всерьез приняли: двойника запускают.
— Меня вот что интересует, — задумчиво спросил Куклин. — Ведь для регистрации нужно две тысячи девятьсот восемьдесят подписей — один процент (кивнул Капитану, тот согласно кивнул в ответ). Почему же разнарядка пришла на половину.
— Август, собирать не с кого, — ответил Толик. — По моим данным, завод весь год в тотальном простое и народ в отпуску, а в конце лета там просто нет никакого. Даже эти полторы тысячи будут собирать не столько по цехам, сколько по семьям. Остальные, может прямо на улице.
— Миша Владимиру Галактионовичу позвонил? — спросил Капитан.
— Конечно.
— Это хорошо, — сказал Куклинс. — Эй, господа журналисты. Кто меньше занят? Сделайте прививку о том, кто такие двойники.
— Что такое прививка?
Куклинс удивленно посмотрел на Олега, Толик сказал.
— Я объясню, что такое прививка, а Гусаренко напишет.
***
— Добрый вечер, вы не могли бы ответить на вопрос?
— Какой?
— Сегодня у вас были сотрудники социологической службы, с анкетами?
— Да, были. Большое спасибо.
…
— Добрый вечер, вы не могли бы ответить…
— Все уже, заманали! Днем полчаса мучили, опять пришли. В гробу от вас отдохнешь!
— Большое спасибо.
***
Дмитрич давно уже навострился посещать соседа, да так, что супруга не только не препятствовала этому, да еще и санкционировала каждый поход. Увертка была простой и дешевой в полном смысле слова: возможность сэкономить пять рублей на телепрограммке. К соседу — Владимиру Галактионовичу каждый неделю приезжал сын, привозя программку; с некоторых пор он начал привозить их две. Не будет же Владимир Галактионович сам заносить журнальчик соседу, значит, надо идти в гости.
Дмитрич любил ходить в гости к соседу по двум причинам. Ну, во-первых, его восхищала сама дача Владимира Галактионовича. Участок на десять соток был освоен еще лет тридцать назад — времени достаточно, чтобы вымахать всем деревьям, которые приглянулись хозяину и хозяйке. С улицы было невозможно разглядеть какую-либо подробность участка, так густо он был обсажен сиренью и акацией; за зеленой же стеной начинались ряды разросшихся яблонь. Где-то там в глубине начинались зеленые стены приземистого и просторного дома, заросшие хмелем.
В доме Дмитрич никогда не заглядывал, так как Владимир Галактионович принимал гостей в беседке, в любую погоду. Беседку, сплетенную из ивовых прутьев, также обнимали поросли хмеля. Сам Владимир Галактионович сидел в тенечке, в глубоком шезлонге, с толстой книгой в руках: восемнадцатый том полного собрания сочинений (кого Дмитрич так и не разглядел). Рядом с ним стояла большая миска с вишней, чуть в стороне, чуть меньшая миска с садовой малиной — отходит ягода.
— Здравствуйте, Владимир Галактионович.
— Привет, Дмитрич. Вот программка.
Сосед взял заранее припасенную программку. Она стала предлогом поговорить минут двадцать о телевизоре, о том, что каналов много, а смотреть — нечего, о том, что на экране ничего хорошего не увидишь, потому что, ничего хорошего и вокруг нет, о том, что вокруг что-то хорошее все-таки есть, стоит только протянуть руку (Дмитрич, угощайся малинкой).
От малинки сумели выйти на верный путь в беседе.
— Владимир Галактионович, как ваши огурчики-то, по скоросольному рецепту?
— Удались. Я их уже вчера вечером пробовал. Сейчас они должны быть еще лучше.
Дмитрич вздохнул, удачно сглотнув возникшую в горле слюну. Сосед достал из под шезлонга литровую банку, выловил два огурца, один протянул Дмитричу.
— Здорово, — хрумкнул тот в ответ. — Просто, грех не… (вот и вторая причина).
Владимир Галактионович уже вынимал из-под шезлонга бутылочку, со свободно плавающим там смородинным листиком. С бутылки, хранившейся в каком-то более крупном сосуде, для прохлады, стекала вода.
— Дмитрич, поищи-ка в уголке на полке стаканы. Да кружку захвати, запить.
Дмитрич поискал. Когда он вынул посуду, Владимир Галактионович достал откуда-то еще и бутыль с брусничным морсом.
— Ну, твое здоровье, сосед.
Настойка прошла легко, несмотря на жару, а огурчик оказался таким вкусным, что захотелось повторить. Повторили.
— Огурчики у вас, Владимир Галактионович, ну просто… Ну, нет слов.
— Пошли, покажу на грядке.
Дмитрич отправился на экскурсию без особого сожаления — знал, что к третьему заходу, на посошок, они еще вернутся. Владимир Галактионович поднялся медленно, грузно, вышел из беседки, нагибая голову.
— Жарища, — сказал он, смахивая пот, появившийся на лбу немедленно.
До огурцов было недалеко.
— Вот они. Плохой сорт, Дмитрич, засолить нельзя.
— Владимир Галактионович, вы их в конце мая сажали?
Владимир Галактионович не успел ответить. Случилось то, что Дмитрич ожидал меньше всего: зазвонил мобильник. Владимир Галактионович снял его с пояса.
— Здравствуй Миша. Спасибо, ничего, не жалуюсь. Ну, жалуюсь по мелочам. Жара все-таки. Решил без Крыма в этот раз. Что? Знакомое местечко, слышал. Говоришь, проблема может возникнуть на следующей? И их двойник, и наш двойник. Хорошо, жду звонка. Сам знаешь, на подъем я легок. Кто там из наших? Куклинсу привет, Капитану привет, Гречину — особый. Инку поцелуй, а Тарасу — нарви уши. Не прилетел? Прилетит — нарви. Ладно, не скучайте там. Пока.
И, повесив мобильник, слегка прибалделому Дмитричу.
— Извини, отвлекся. Какое в конце мая? В июне. Не помнишь, какие заморозки были?
***
Как выяснил Олег, «прививка» в предвыборном смысле слова, к медицине тоже имеет некоторое отношение: избирателям сообщают о том что может произойти, чтобы любое новое событие и любая новая информация внедрились бы в уже обработанные головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76