Ее стройное тело облегал короткий хитон, блестевший так, словно его соткали из рыбьей чешуи, а чело венчала корона, своей причудливой формой напомнившая страннику раковины тропических морей. У ног этой холодной красавицы копошились водяные гады, щетинясь острым месивом плавников и хвостов и сверкая упругими скользкими телами.
Чуть поодаль могучий мужчина в одеянии из грозовых туч простирал руки ввысь, и вокруг него метались юркие существа, через полупрозрачные тела которых можно было разглядеть силуэт могучего дерева вдалеке. Перед ними на плоском жертвенном камне лежал некий предмет с расплывчатыми очертаниями, окутанный цветным туманом.
Картина была настолько яркой, что Блейд не сразу понял, что лежит, уставившись на роскошный гобелен, что висел на стене, позади его ложа. Оправившись от наваждения, навеянного рукой искусной мастерицы, странник перевернулся на спину.
Над ним склонился встревоженный Сильво. Лоб его прорезали глубокие морщины, а уголки губ оттянулись книзу, что придавало уродливой физиономии эрла Крэгхеда вид грустного клоуна. Блейд, попытался улыбнуться.
— Все в порядке, старина… А кто это там, на ковре? — Облик прекрасной незнакомки, ее роскошная фигура и прекрасное неземное лицо распалили воображение. Она напоминала Блейду одновременно всех женщин, которых он любил, и в то же время ни одну из них.
И показалось ему на мгновение, что не знал он сотен, а знал лишь одну — ту, что стояла на морском песке, поправ стопами своими тритонов и левиафанов. Хотелось ему стать ее братом — и подставлять плечо в час кручины. Стать сыном — и ловить крохотным ртом сосок, дарующий сладкое молоко. Стать мужем — и принимать из ласковых рук хлеб и вино, придя домой с холода. Стать возлюбленным — и упиваться таинством ее волнительного лона. Стать отцом — и укрывать ее теплотой ласки. Мечталось стать сокольничьим у ее стремени, псом у ее ног, поясом на ее чреслах…
Сильво непонимающе оглянулся.
— Это изображение Белопенной Фригги и Облачного Тунора, мой господин, — пришел на помощь ему человек в лазоревом, стоявший у изголовья, в которой Блейд признал Абдиаса. — В тот самый момент, когда, как гласит предание, они низринули Хейра Пламенноокого.
Блейд пристально посмотрел на старика. Весь облик советника, казалось, излучал некую ауру значительности. Когда встречаешься с людьми, наделенными подобной харизмой, принимаешь их превосходство сразу и навсегда.
Он отметил, что советник Северного Дома очень стар, но еще вполне крепок. Его вытянутое лицо, изрезанное морщинами, нос с горбинкой и особенно пронзительные серые глаза явственно говорили о жизни, проведенной не столько в придворных интригах, сколько в размышлениях и скитаниях.
Странника поразили его сухие тонкие руки, испещренные бурыми пигментными пятнами, и веки, кожа на которых была источена порами, подобно ходам червя-древоточца на старинной мебели. И если вид рук можно было объяснить годами, проведенными у печи и реторт в поисках какого-нибудь местного философского камня, то с подобной болезнью век Блейду пришлось столкнуться впервые. Его интерес не ускользнул от старика, и тот усмехнулся.
— В молодые годы я пытался найти утешение в разных религиях. То, что тебя поразило, — память о запрещенном культе Огня. Его адепты втирают фосфор в веки, чтобы вести магические ритуалы в огненном круге, полагая, что этим они приобщаются к духу поверженного бога — Хейра Кующего Молнии. К старости это становится заметным…
Сильво удивленно посмотрел на Абдиаса:
— Я и не догадывался, досточтимый, что ты когда-то был презренным огнепоклонником.
Абдиас вынул из складок своего одеяния небольшой изящный флакончик из темного стекла, открыл его, высыпал щепотку розового порошка на ноготь указательного пальца и поднес к носу.
— Это было очень давно, господин мой Сильво. Последняя цитадель огнепоклонников в Западном Доме рухнула почти тридцать лет назад, под натиском воинственных соседей, поклонявшихся Тунору. С тех пор о культе почитателей огня ничего не слышно. От их религии остались лишь жалкие осколки. Так, некоторые варварские королевства до сих пор практикуют поединки в кольце из пламени, зачастую и не подозревая, откуда взялась эта традиция.
Блейд и Сильво переглянулись; им обоим вспомнился бой принца Лондонского с Хорсой, военачальником Ликанто, который происходил в огненном кольце. Тогда Блейд и обрел Айскалп, Сокрушитель Черепов, — огромный бронзовый топор, который не раз помог ему сохранить жизнь.
От проницательного взгляда старика не укрылась и эта безмолвная беседа.
— Да, о том поединке до сих пор скальды слагают саги. Хорса был среди тех, кто выкорчевал последний оплот древней веры. Увы, убийство не принесло ему счастья! Хаген Гордый, его отец, исчез, не успев насладиться владычеством в Западном Доме, а местные нобили восстали и перебили узурпаторов. Хорее удалось бежать. Позже он примкнул к Ликанто и стал одним из его военачальников. От былых времен ему достался лишь бронзовый топор, любимое его оружие, да привычка к поединкам в огненном кольце, которые он видел с детства, гостя у Седрика Смелого.
Старик отсыпал еще щепотку странного снадобья.
— В любом случае, Хорса был обречен. Не срази ты его в тот день, рано или поздно до него добрался бы другой, обуянный жаждой мести и желанием отметить за попранную честь Западного Дома.
— И кто же этот другой? — спросил Блейд
— Орландо, сын Седрика Смелого, предательски убитого Хорсой. Звереныш, в сумрак ушедший Последний Пурпурноликий — так называли огнепоклонники своих верховных жрецов. Единственный живой носитель древнего поверья о воскрешении Хейра Пламенноокого.
— А где теперь этот Орландо? — подал голос Сильво
Старик задумчиво посмотрел в узкое окно на свинцовое море.
— Это не ведомо никому! Со дня падения Западного Дома минуло больше трех десятилетий. В ту пору Орландо был отроком, только что прошедшим обряд посвящения Теперь он зрелый муж… если, конечно, еще ступает по этой земле.
— Что нам до этого Орландо, — проворчал Блейд, утомленный принявшей столь странный оборот беседой. — И он, и Хорса — все это дела минувшие. Разве нет у нас проблем поважней?
Абдиас провел по лбу бурыми пальцами.
— Может статься, что и нет. Покуда жив Орландо, всей Альбе грозит опасность.
— Но почему, молнии Тунора! — Блейд рывком отбросил меховое покрывало. — Что за вред может принести опальный жрец?
— Он не только жрец, но и благородный нобиль! — возразил советник Северного Дома. — И если ему удастся исполнить предназначение своего рода и воскресить поверженного бога, Альба погибнет. Хейр, бог огня, встанет на путь мести. Реки лавы потекут по земле, моря выйдут из берегов, земля вздыбится, как норовистая лошадь, воздух и вода вспыхнут, подобно соломе… — Голос Абдиаса сделался тягуче-заунывным, как у сказителя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Чуть поодаль могучий мужчина в одеянии из грозовых туч простирал руки ввысь, и вокруг него метались юркие существа, через полупрозрачные тела которых можно было разглядеть силуэт могучего дерева вдалеке. Перед ними на плоском жертвенном камне лежал некий предмет с расплывчатыми очертаниями, окутанный цветным туманом.
Картина была настолько яркой, что Блейд не сразу понял, что лежит, уставившись на роскошный гобелен, что висел на стене, позади его ложа. Оправившись от наваждения, навеянного рукой искусной мастерицы, странник перевернулся на спину.
Над ним склонился встревоженный Сильво. Лоб его прорезали глубокие морщины, а уголки губ оттянулись книзу, что придавало уродливой физиономии эрла Крэгхеда вид грустного клоуна. Блейд, попытался улыбнуться.
— Все в порядке, старина… А кто это там, на ковре? — Облик прекрасной незнакомки, ее роскошная фигура и прекрасное неземное лицо распалили воображение. Она напоминала Блейду одновременно всех женщин, которых он любил, и в то же время ни одну из них.
И показалось ему на мгновение, что не знал он сотен, а знал лишь одну — ту, что стояла на морском песке, поправ стопами своими тритонов и левиафанов. Хотелось ему стать ее братом — и подставлять плечо в час кручины. Стать сыном — и ловить крохотным ртом сосок, дарующий сладкое молоко. Стать мужем — и принимать из ласковых рук хлеб и вино, придя домой с холода. Стать возлюбленным — и упиваться таинством ее волнительного лона. Стать отцом — и укрывать ее теплотой ласки. Мечталось стать сокольничьим у ее стремени, псом у ее ног, поясом на ее чреслах…
Сильво непонимающе оглянулся.
— Это изображение Белопенной Фригги и Облачного Тунора, мой господин, — пришел на помощь ему человек в лазоревом, стоявший у изголовья, в которой Блейд признал Абдиаса. — В тот самый момент, когда, как гласит предание, они низринули Хейра Пламенноокого.
Блейд пристально посмотрел на старика. Весь облик советника, казалось, излучал некую ауру значительности. Когда встречаешься с людьми, наделенными подобной харизмой, принимаешь их превосходство сразу и навсегда.
Он отметил, что советник Северного Дома очень стар, но еще вполне крепок. Его вытянутое лицо, изрезанное морщинами, нос с горбинкой и особенно пронзительные серые глаза явственно говорили о жизни, проведенной не столько в придворных интригах, сколько в размышлениях и скитаниях.
Странника поразили его сухие тонкие руки, испещренные бурыми пигментными пятнами, и веки, кожа на которых была источена порами, подобно ходам червя-древоточца на старинной мебели. И если вид рук можно было объяснить годами, проведенными у печи и реторт в поисках какого-нибудь местного философского камня, то с подобной болезнью век Блейду пришлось столкнуться впервые. Его интерес не ускользнул от старика, и тот усмехнулся.
— В молодые годы я пытался найти утешение в разных религиях. То, что тебя поразило, — память о запрещенном культе Огня. Его адепты втирают фосфор в веки, чтобы вести магические ритуалы в огненном круге, полагая, что этим они приобщаются к духу поверженного бога — Хейра Кующего Молнии. К старости это становится заметным…
Сильво удивленно посмотрел на Абдиаса:
— Я и не догадывался, досточтимый, что ты когда-то был презренным огнепоклонником.
Абдиас вынул из складок своего одеяния небольшой изящный флакончик из темного стекла, открыл его, высыпал щепотку розового порошка на ноготь указательного пальца и поднес к носу.
— Это было очень давно, господин мой Сильво. Последняя цитадель огнепоклонников в Западном Доме рухнула почти тридцать лет назад, под натиском воинственных соседей, поклонявшихся Тунору. С тех пор о культе почитателей огня ничего не слышно. От их религии остались лишь жалкие осколки. Так, некоторые варварские королевства до сих пор практикуют поединки в кольце из пламени, зачастую и не подозревая, откуда взялась эта традиция.
Блейд и Сильво переглянулись; им обоим вспомнился бой принца Лондонского с Хорсой, военачальником Ликанто, который происходил в огненном кольце. Тогда Блейд и обрел Айскалп, Сокрушитель Черепов, — огромный бронзовый топор, который не раз помог ему сохранить жизнь.
От проницательного взгляда старика не укрылась и эта безмолвная беседа.
— Да, о том поединке до сих пор скальды слагают саги. Хорса был среди тех, кто выкорчевал последний оплот древней веры. Увы, убийство не принесло ему счастья! Хаген Гордый, его отец, исчез, не успев насладиться владычеством в Западном Доме, а местные нобили восстали и перебили узурпаторов. Хорее удалось бежать. Позже он примкнул к Ликанто и стал одним из его военачальников. От былых времен ему достался лишь бронзовый топор, любимое его оружие, да привычка к поединкам в огненном кольце, которые он видел с детства, гостя у Седрика Смелого.
Старик отсыпал еще щепотку странного снадобья.
— В любом случае, Хорса был обречен. Не срази ты его в тот день, рано или поздно до него добрался бы другой, обуянный жаждой мести и желанием отметить за попранную честь Западного Дома.
— И кто же этот другой? — спросил Блейд
— Орландо, сын Седрика Смелого, предательски убитого Хорсой. Звереныш, в сумрак ушедший Последний Пурпурноликий — так называли огнепоклонники своих верховных жрецов. Единственный живой носитель древнего поверья о воскрешении Хейра Пламенноокого.
— А где теперь этот Орландо? — подал голос Сильво
Старик задумчиво посмотрел в узкое окно на свинцовое море.
— Это не ведомо никому! Со дня падения Западного Дома минуло больше трех десятилетий. В ту пору Орландо был отроком, только что прошедшим обряд посвящения Теперь он зрелый муж… если, конечно, еще ступает по этой земле.
— Что нам до этого Орландо, — проворчал Блейд, утомленный принявшей столь странный оборот беседой. — И он, и Хорса — все это дела минувшие. Разве нет у нас проблем поважней?
Абдиас провел по лбу бурыми пальцами.
— Может статься, что и нет. Покуда жив Орландо, всей Альбе грозит опасность.
— Но почему, молнии Тунора! — Блейд рывком отбросил меховое покрывало. — Что за вред может принести опальный жрец?
— Он не только жрец, но и благородный нобиль! — возразил советник Северного Дома. — И если ему удастся исполнить предназначение своего рода и воскресить поверженного бога, Альба погибнет. Хейр, бог огня, встанет на путь мести. Реки лавы потекут по земле, моря выйдут из берегов, земля вздыбится, как норовистая лошадь, воздух и вода вспыхнут, подобно соломе… — Голос Абдиаса сделался тягуче-заунывным, как у сказителя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61