Вдруг Блейд ощутил прилив бессильной ярости. Конечно, он в глубине души не верил ни в каких богов, но, приученный считаться с любой информацией о чужом мире, обязан был зафиксировать ее в памяти. Намеки Абдиаса вывели его из себя. Превыше всего в жизни он ненавидел ситуации, где оказывался беспомощной и слепой игрушкой чуждой воли! И почему-то тот факт, что руки, дергавшие за нити, принадлежали неким божествам, а не людям, вызывал особое бешенство.
Должно быть, все дело в ощущении собственного бессилия. С людьми, кем бы они ни были, всегда можно бороться. Их можно победить! Но богов?..
Шторм крепчал, что даже обрадовало Блейда. Возможность вступить в противоборство с бурей сулила отвлечение от гнетущих мыслей.
Повинуясь крикам капитана, матросы бросились спускать парус — большое квадратное полотнище, как на древних драккарах земных норманов. Такие Блейд видел в норвежских музеях, во время путешествия в Скандинавию, но от ладей викингов альбийские торговые корабли отличало наличие палубы, кают и солидная грузоподъемность. Суда эти, хоть и достаточно быстроходные, пригодны были скорее для плавания вдоль берегов. И необходимость пересечь Пролив, чтобы попасть в Скайр, на южный материк, не вызывала у капитана восторга. Теперь Блейд понимал, почему. Он и сам куда увереннее чувствовал себя на суше. И любого одушевленного противника предпочитал разбушевавшейся стихии.
Мысль эта вернула его к раздумьям о богах Альбы. Почему-то вспомнилась владычица вод Фригга, которой поклонялось большинство женщин в Альбе — за исключением, разумеется, друсов. И при мысли этой Блейду сделалось не по себе.
Потом было уже не до рассуждений.
Буря налетела внезапно. Яростная ледяная рука подхватила галеру, закружила, швыряя то вверх, то вниз. Огромные черные валы накатывали на суденышко со всех сторон, угрожая смять, разбить в щепки, перевернуть и уничтожить его, и каждый раз, когда гибель уже казалась неминуемой, — отступали, словно сжалившись, но тут же накатывали опять, играя, точно кошка с мышью, и вновь били, бросали и несли прочь, прочь, прочь…
В рваной пасти туч то и дело мелькали луны, огромные, багровые, угрожающие, и волны, казалось, то и дело грозили захлестнуть их, но, подобно галере, раз за разом ночные светила вырывалась из смертельных объятий, исчезали за тучами, чтобы спустя мгновение появиться вновь — и все повторялось.
Не успев опомниться, Блейд обнаружил вдруг, что, повинуясь командам капитана, бежит куда-то вместе с матросами, рубит снасти, едва удерживаясь на скользкой палубе. Потом ему и еще троим здоровякам капитан велел удерживать руль. Это было их единственным шансом — держаться против ветра. Стоит повернуться бортом, и первая же волна неминуемо разобьет судно в щепы. Напрягая мышцы, от усилия вздувшиеся буграми — так, что едва не лопалась кожа, — Блейд боролся с неподатливым веслом. Временами рукоять дергало так, что все они едва не разлетались в стороны, и все же они держались. Пока держались…
Одного из матросов слева накрыло валом — словно цепкая черная лапа ухватила его и потянула за собой… Он что-то кричал, захлебываясь, когда его поволокло мимо Блейда. Тот потянулся было помочь, но кто-то сзади с силой дернул его за рубаху. Он обернулся — и оказался лицом к лицу с помощником капитана, своим соседом по каюте.
— Не смей! — прохрипел бородач. Глаза у него были бешеные, испуганные. — Ты ничем ему не поможешь, когда тащит волной… Такая сила… Бесполезно!..
В голосе его слышалось неподдельное отчаяние. И последние слова, должно быть, относились не только к погибшему матросу. Он что-то бормотал себе под нос — или, возможно, кричал, — но за воем ветра расслышать его было невозможно. Впрочем, Блейд и без того был уверен, что несчастный просит пощады у Фригги.
Неужели верны были его предчувствия, и шторм этот вызван сверхъестественными силами? Если так, то у них нет ни единого шанса на спасение… Блейд с ненавистью стиснул зубы. Нет уж! Пусть хоть все боги или демоны ада ополчатся на него — он не уступит! И за жизнь свою будет драться до последнего! С новой силой он ухватился за рукоять рулевого весла.
Дикий крик вдруг донесся откуда-то слева, такой пронзительный и полный ужаса, что даже смысл слов ускользнул сперва от Блейда. Но, когда он понял наконец, холодный лот выступил у него на лбу, смешиваясь с солеными брызгами.
— Клыки Тунора! Нас несет прямо на них!
На миг время остановилось, мир словно завис во тьме. И вдруг, стремительно набирая скорость, рухнул вниз.

Глава 5. Крушение
Эта ночь была, должно быть, самой бесконечной в жизни Ричарда Блейда. Как в каком-то тумане, вспоминались ему истошные вопли и брань матросов, треск и чудовищный скрежет дерева о камни. И четыре удара, каждый из которых был сильнее предыдущего — пока, наконец, истерзанная галера не замерла в ощеренной пасти прибрежных скал.
Большинство моряков, не удержавшись при столкновении, полетели в воду, с криками исчезнув в пучине. Блейд из последних сил вцепился в руль. Сила ударов была настолько велика, что ему казалось — еще чуть-чуть, и руки у него оторвутся. Однако каким-то чудом он удержался.
В голове сверкнуло молнией — Айскалп! Он оставил его в каюте, спустившись туда после разговора с Абдиасом. Бронзовый топор был для него не просто реликвией, памятью о былых подвигах. Он был его единственным другом в этом суровом мире, оружием, против которого не мог устоять никто! Именно он поверг чудовищных медведей Беаты и расправился с людьми Геторикса… Блейд подумал, что, будь у него в ту пору меч или палица, вряд ли он сейчас смог бы рассуждать на подобные темы… И пока будущее не сулило перемен к лучшему, топор ему необходим!
Единственная ценная вещь, которой он обладал помимо топора, был священный амулет друсов. Уже привычным жестом Блейд коснулся рукой груди. Овал с серпом луны в дубовых ветвях, бережно упакованный в промасленный кусок парусины, мирно покоился у него за пазухой вместе с письмом к Ярлу, что дал ему Сильво. Странник облегченно вздохнул — потерять талисман было бы досадно. Как знать, может быть, эта вещица послужит платой друсам за его сына…
Возвращаться в каюту было рискованно — галеру могло в любой момент разнести на куски, — и все-таки он решился испытать судьбу. Безоружный, в чужом краю, он чересчур уязвим. К тому же он слишком сроднился со своим топором; бросить его вот так, в крушении, было бы равносильно убийству. Не раздумывая больше, Блейд метнулся на корму, к трапу.
Воды внизу было уже по колено, и она все прибывала. Хлестала мощным потоком, кружилась у ног странника, затрудняя движение. Словно жадные когтистые лапы тянулись к нему из бездны вод, норовя утащить в пучину,
И крен становился все сильнее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61