Что касается Блейда, то он давно уже считал себя не вправе судить чужую веру и обряды. Да и ему, чаще всего, это было безразлично. И все же ощущалось в обычаях друсов нечто столь чуждое, варварское и безумное, что все в душе его восставало при одной лишь мысли, что ему вновь предстоит стать безмолвным свидетелем адского ритуала.
Вытерпеть помогала лишь надежда, что очень скоро он сможет не только отомстить ведьмам за все, но и положить конец этому кошмару.
Однако, несмотря ни на что, каждый день ожидания давался тяжелее предыдущих…
Ночами, незаметно выглядывая из своего убежища, Блейд следил за растущей луной. Меньшая незаметно скользила где-то у горизонта, не привлекая его внимания, но неудержимо округлявшееся чрево большего спутника вызывало в душе его смутный трепет и дрожь отвращения. Страха он не чувствовав но беспомощность угнетала.
Две луны… Сколько ни вспоминал Блейд первое посещение Альбы, он не мог отыскать никаких подробностей на этот счет в тайниках своего сознания. По-видимому, в прошлый раз у него не доставало времени любоваться красотами местных небес. Он видел другое: искаженные ненавистью лица врагов, сияющее лезвие Айскалпа, тела женщин, пронизанные любовным экстазом…
Он пытался наметить план действий, заставлял себя думать об этом, просчитывать варианты. Тщетно! Мысли кружились бестолково и бессмысленно, точно белки в колесе, и после нескольких часов напряженных раздумий он вдруг обнаруживал, что не в состоянии вспомнить ровным счетом ничего.
Он почти готов был приписать это зловещему влиянию друсов. Может, они вновь пытаются воздействовать на его сознание, подчинить своей воле? Проверить это не представлялось возможным. Но священный пояс по-прежнему приятно согревал кожу, и он сказал себе, что это просто паранойя, мания преследования. Бесконечное ожидание действовало ему на нервы.

***
Пять дней он выдерживал эту муку, но на шестой, проснувшись, как обычно, на закате (в ожидании роковой ночи он старался отсыпаться днем) и даже не выглядывая из убежища, почувствовал, что на поляне что-то изменилось.
Там парило ставшее уже привычным безмолвие. Дневные птицы притихли, ночные еще не подали голос… Ни людской речи, ни конского храпа… Тишина. Но тишина напряженная, насыщенная неким новым качеством, определить которое для себя он мог лишь одним словом: ожидание. Поляна ждала.
Осторожно, стараясь двигаться совершенно бесшумно, Блейд раздвинул ветки, прикрывавшие вход в его пещеру. В серовато-лиловом вечернем свечении мир казался призрачным, почти потусторонним. Абсолютная недвижность сцены лишь усиливала это ощущение. Поляна была как нарисованная. Не шелохнется ни веточка, ни травинка… Блейду почудилось на миг, что он — единственное живое существо во всем этом проклятом лесу.
И вдруг откуда-то слева донесся стук копыт. Сердце странника забилось с перебоями. Теперь пути назад не было! До рези в глазах всматриваясь в сторону, откуда донесся шум, он ждал появления всадника.
Однако стук копыт внезапно стих, так и не приблизившись. Тишина вновь стиснула мир в холодных ладонях. Сердце у Блейда сжалось. Неужели он ошибся, и то был лишь случайный гонец, проезжавший мимо? Мысль эта привела его в отчаяние.
А что, если Ярл ошибался, и обряда не будет? Что, если… Но Блейд тут же запретил себе эти бесполезные мысли. Перед ним лежала священная поляна друсов, и он был готов ждать, сколько потребуется.
Слева опять послышался шорох. Блейд замер. И при виде высокой, стройной, закутанной в серый плащ фигуры ощутил прилив внезапного облегчения. Вот оно. Началось!
Женщина — а это явно была женщина — медленно шагнула на поляну. Подошла к вековому дубу посередине. Опустилась на колени пред ним и замерла на мгновение. Затем медленно, преисполненным почтения жестом опустила ладони на древнюю, почерневшую от времени кору. Тишина нависла над лесом, густая и гнетущая. Блейд затаил дыхание.
Тело женщины вдруг начало бить крупной дрожью — это было заметно даже со стороны. Она застонала от боли. Земля ощутимо содрогнулась, словно трепет жрицы передался и ей, и вдруг женщина отлетела в сторону, словно от удара, и сломанной куклой рухнула на траву. Плащ ее распахнулся. Капюшон, скрывавший лицо, упал…
Поляна в серебристом свете полной луны предстала глазам Блейда ясно и отчетливо, напоминая старинную гравюру. Он посмотрел на распростертую женщину, чувствуя, как перехватывает дыхание. Никогда прежде не видел он столь совершенной красоты! Высокие, тонко очерченные скулы… Огромные, чуть раскосые глаза… Губы, точно лепестки роз… И волосы цвета темного золота, густые, тяжелые, доходившие почти до колен… У него мучительно заныло сердце. Друсы умели выбирать себе жриц…
Но странный блеск привлек его внимание, и он мгновенно вышел из транса. Пола плаща, отлетевшая в сторону, открыла золотой меч на поясе жрицы. Огромный, с рукоятью, изукрашенной драгоценными камнями! Он не забыл бы это оружие и через тысячу лет…
На висках у него выступили капли пота. Перед ним лежала новая верховная жрица друсов, и чресла ее опоясывал волшебный Асквиоль.
Тем временем лес словно пробудился ото сна. Послышался робкий пересвист ночных птиц, потом где-то вдали ухнула сова, затрещали ветки. И внезапно со всех сторон донеслись голоса. На поляну начали выходить люди.
Женщины. Блейд насчитал их не меньше тридцати. Суровые, надменные фигуры в темно-серых балахонах без малейших украшений, с лицами, скрытыми капюшонами; они напоминали средневековых монахинь. Часть из них сгрудилась на другом конце поляны, над каким-то тюком. Блейд никак не мог разглядеть, чем они занимались, пока по сдавленным стонам и рыданиям не догадался, что там, должно быть, готовят к убиению и костру очередную жертву.
На лежащую без чувств Друзиллу пришедшие не обращали ни малейшего внимания — пока та не шевельнулась, и горестный вздох не сорвался с полуоткрытых уст. Три жрицы склонились над ней. До Блейда донеслись обрывки разговора.
— Друзза опять отринула тебя, Высочайшая?
— На то воля богини, — ответила поверженная Друзилла голосом, полным отчаяния.
Одна из жриц горестно застонала; другая что-то с жаром принялась доказывать ей.
— …пропал вместе с Канаки, — вздохнула Друзилла.
— Да, и нам так и не удалось отыскать…
Блейд понял, что они говорят о медальоне прежней верховной жрицы. Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежал амулет, овальный диск с месяцем в венке из дубовых листьев. Если б они только знали…
Одна из колдуний тем временем тревожно вопрошала молодую Друзиллу, вновь скрывшую лицо под капюшоном:
— Но как же обряд? Стоит ли растрачивать юную жизнь, если жертва наша бессмысленна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61