Она снова улыбнулась ему, и глаза ее закрылись. Сенет, склонив голову, умолк. Хьюго положил руку на плечо брата и тихо произнес:
– Пусть они побудут одни. Только Сенет должен оставаться с ней, когда душа ее покинет грешную землю.
Джастин молча кивнул и позволил брату увести себя.
Оделин похоронили два дня спустя на том же холме, где находилась могилка нерожденного ребенка Изабель и Джастина. Хьюго прочитал необходимые молитвы, соблюдая торжественный обряд, и Сенет первым бросил горсть земли в разверстую могилу. Когда все было кончено, Джастин попытался хоть как-то утешить юношу и бережно положил руку на его плечо, однако Сенет тут же сбросил его руку и резко повернулся к наставнику.
– Я хочу лишь одного – поскорее разыскать Изабель, – в бешенстве проговорил он и зашагал прочь. С тех пор как Сенет вышел из комнаты, где умерла Оделин, он твердил только об одном. Парня было не узнать: он снова стал молчаливым, как в те дни, когда впервые появился в Тальваре, но окружающие заметили в нем нечто новое. Он словно неожиданно обогнал своих друзей и оставил их далеко позади, в один день, превратившись из мальчика в мужчину. Тем не менее, дружба его с остальными воспитанниками Джастина окрепла, и верные товарищи всячески старались поддержать Сенета и оградить от каких-либо ненужных проявлений сочувствия. И теперь на некотором отдалении они следовали за Сенетом, который быстро спускался с холма. Они шли таким же широким шагом и так же молча, как и он. Джастин смотрел, как они шли, плечом к плечу, явно гордясь своей сплоченностью и дружбой и в то же время искренне разделяя горе товарища, которого постигла непоправимая утрата.
– Дай им время, – заговорил Кристиан, подходя к другу. – Несмотря на все, что им самим пришлось вынести и пережить, это непомерно тяжелый удар – узнать, каким коварным может оказаться человек, а тем более женщина.
Джастин покачал головой.
– Все дело в том, что это я разочаровал их, – ответил он. – Не знаю, смогут ли они когда-нибудь простить меня… – Он в упор посмотрел на Кристиана. – И простишь ли меня ты.
Кристиан нахмурился.
– Мы с тобой дружим уже много лет, Джастин Болдвин. Нам не следует заводить разговор о прощении. Ведь ты не знал и не мог знать, насколько коварна леди Эвелина, и не мог себе представить, что она совсем обезумела. Я вовсе не виню тебя в смерти Оделин.
– Это правда? – переспросил Джастин. – Но ведь и у тебя, и у Сенета есть все основания обвинять меня. Мне следовало взглянуть правде в глаза и прислушаться к общему мнению о леди Эвелине. Ведь она травила Изабель, она убила моего ребенка, чуть не убила Изабель, а я все это время защищал ее. – Изо всех сил, ударив себя кулаком в грудь, он повторил: – Господи, прости мне этот тяжкий грех – я защищал ее!
– Ты же ничего не знал, – твердо возразил ему сэр Кристиан.
– Я был глупцом. Она же сама во всем призналась, прежде чем бросилась с обрыва.
– Послушай, что я тебе скажу, – ворчливо продолжал Кристиан. – Ты предложил этой волчице свой кров, радушие и доброту, потому что ты человек добрый и хороший. Ты дал леди Эвелине лишь то, чем одаряешь всех, кого знаешь, – и свою жену, и воспитанников, и даже меня. И да будет так всегда! Дари ближним своим доверие, милосердие и доброту, и будем молить Господа, чтобы и другие относились к нам так, как ты относишься к ним.
– Все это звучит весьма красиво и благородно, – упрямо возразил ему Джастин, – однако я, ей-Богу, сомневаюсь, что Изабель или мои ребята смогут когда-нибудь простить меня и вновь начать доверять мне.
– Если ты действительно веришь в то, что говоришь, то ты наносишь им глубокое оскорбление, которого они вовсе не заслуживают. Да, мы с тобой знаем, что некоторое время их будут мучить гнев и боль, но никто из них не слеп сердцем до такой степени, чтобы обвинить тебя в том, что натворили леди Эвелина и ее отец. Так не трави им душу и не впадай в самоуничижение, тем самым, заставляя их через силу доказывать тебе свою преданность. Думай сейчас только о том, как разыскать жену. Если дочь сэра Майлза хоть немного похожа на своего отца, жизнь леди Изабель сейчас поистине ужасна.
– Ни о чем другом я и думать не могу, – признался другу Джастин.
– Милорд!
Они обернулись к одному из стражников, окликнувшему их.
– С востока приближается войско! – сообщил им солдат, взбегая на холм. – Отсюда все отлично видно.
Джастин и Кристиан вернулись на холм, миновали маленькое кладбище и присоединились к Хьюго, который стоял, глядя сверху вниз на дорогу, что вела в Тальвар.
– Это Хью, – спокойно сказал священник. – Мой близнец, не теряя времени, поспешил прибыть к тебе на помощь, Джастин. Посмотри, какое войско он привел с собой!
– Пожалуй, не позавидуешь тому, с кем схватился мой братец, – заметил Джастин. – Он, похоже, решил похвастать перед нами своим могуществом! – Сердце Джастина сжалось от неожиданной мысли. Если Хью когда-нибудь и мечтал доказать младшему брату, как сильно его любит, именно сейчас ему представилась великолепная возможность сделать это. – Благодарение Господу, что он прибыл так быстро. Мы выступим завтра с первыми же лучами солнца и отправим к Александру гонца с письмом, в котором сообщим, что продвигаемся на север, и укажем место встречи. Сэр Майлз едва ли ждет подобного нашествия, и это прекрасно. Он навлек на мой дом и семью столько несчастий, что теперь я чувствую себя вправе отомстить ему, и Господом Богом клянусь, что это исполню!
Глава двадцать седьмая
Прошло уже два дня с тех пор, как Изабель ела в последний раз. Два дня… Она была так голодна, что от одной мысли о еде у нее на глаза наворачивались слезы.
С трудом, шевеля онемевшими от холода пальцами, Изабель вывела последнюю строчку, подведя итог длинной колонке цифр, это заняло у нее все утро. Она положила перо на деревянный столик возле тусклой сальной свечи, которую милостиво выделил ей дядя, отодвинула тетрадь с подсчетами и откинулась на спинку стула, устало прикрыв глаза. Изабель провела взаперти в этом замке всего неделю, но уже всерьез задумалась, сколько времени сможет продержаться. Ее комната находилась на самом верху обветшавшей и растрескавшейся древней башни. Сыро, а о камине и мечтать не приходится, как и о свете и свежем воздухе. Дядя приказал забить толстой доской единственное окошко. Это, пожалуй, даже к лучшему, ведь дырявая крыша вовсю течет, когда на улице дождь, – зачем же Изабель страдать еще и от льющихся в окно потоков воды? Если к лету ей не удастся освободиться из этой проклятой Богом темницы, ей останется лишь мечтать, мечтать о солнечном свете и свежем воздухе. А сейчас она радовалась, что ее одежда остается сухой.
Вероятно, ее темница находится где-то на самой границе с Шотландией, хотя Изабель не слишком в этом уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85