5) Дефис принято использовать для присоединения некоторых приставок: un-American, anti-Apartheid, pro-hyphens, quasi-grammatical.
6) Если какое-то слово нужно передать по буквам, эти буквы принято разделять дефисами: K-E-Y-N-S-H-A-M.
7) В сугубо прагматических целях дефис используют для устранения неприятного лингвистического явления, которое называется «стечением букв». Иной раз очень хочется составить сложное слово, но некоторые сочетания бывают ужасны, например deice (de-ice) или shelllike (shell-like).
8) Конечно, в первую очередь дефис применяют, чтобы показать, что слово еще не кончилось и продолжается на следующей строке. В наше время многие разделяют слова для переноса самым чудовищным образом, но, к счастью, здесь можно в это не углубляться. Замечу лишь, что это было бы жутко трудоемко (кстати, переносить нужно pains-taking, а не pain-staking ).
9) Дефисами отражают на письме нерешительность и заикание: I reached for the w-w-w-watering can.
10) Если впереди – выражение, содержащее дефисы, а вы хотите заранее уточнить его, нужно писать так: Не was a two– or three-year-old.
Даже когда знаешь все эти правила, невозможно отделаться от мысли, что дефису пора на покой. Еще в 1930 году в «Справочнике Фаулера по современному английскому языку» рекомендовалось по мере возможности опускать дефис, а в Оксфордском словаре английского языка 2003 года издания высказано предположение, что дефис скоро исчезнет. Американцы со все большим энтузиазмом склеивают слова, зато у британцев под влиянием царящего в мире разброда появляются совершенно безумные дефисные конструкции – в частности, дефисы проникают в сердцевину фразовых глаголов. Time to top-up that pension – говорится в объявлении. Необразованные спортивные репортеры сообщают нам, что игра kicked-off в три часа, и никто им слова поперек не скажет. На книжном сайте «Таймс» я прочла, что Joan Smith rounds-up the latest crime fiction. А если писателю нравятся дефисы и он может найти им применение? Николсон Бейкер в книге «Размеры мыслей» пишет о том, что ему довелось пережить, когда корректор – из самых благих побуждений – удалил из рукописи его книги около двух сотен невинных шалунишек-дефисов. По его словам, американские корректоры совершенно перестали разбираться, какие сложные слова требуют дефиса, а какие – нет. В описанном случае ему пришлось столько раз писать на полях stet hyphen (оставить дефис), что в конце концов он сократил эту надпись до SH.
Возвращение дефисов в этой рукописи довело меня до исступления. Я вернул re-enter (взамен reenter ), post-doc (взамен postdoc ), foot-pedal (взамен foot pedal ), second-hand (взамен secondhand ), twist-tie (взамен twist tie ) и pleasure-nubbins (взамен pleasure nubbins ).
Над значением слова pleasure-nubbins лучше, наверное, не задумываться; впрочем, Бейкер имеет полное право хоть целыми днями вставлять дефисы в свои pleasure-nubbins, если ему это нравится.
Короче говоря, в сфере употребления дефиса царит полная неразбериха, и похоже, дело только ухудшается. Если учесть, что еще пятьдесят лет назад писали Oxford-street вместо Oxford Street и to-morrow вместо tomorrow, нам остается только молиться о свете в конце туннеля. Интересно отметить, что, по мнению Кингсли Эмиса, пуристы, протестующие против дефиса в выражении fine tooth-comb, совершенно неправы, полагая, что следует писать fine-tooth comb. Говорят, когда-то действительно существовала расческа, называвшаяся tooth-comb, и можно было купить разные ее модели, с зубцами разной частоты. Не правда ли, приятно узнать об этом? Век живи – век учись.
Чисто условные знаки
Передо мной лежит первое издание книги Эрика Партриджа «Прямо в точку» – я взяла ее в библиотеке Лондонского университета. В этой книге на тридцать третьей странице есть замечание на полях, сделанное много лет назад неким читателем. Замечание на полях? Да, и я неоднократно возвращалась к нему, потому что оно задевает за живое. В этом месте Партридж как раз собирается растолковать семнадцатый случай использования запятой («Запятые в распространенных сложных предложениях») и объясняет, что в данном случае сформулировать правила трудно. «Я ведь хочу помочь, а не обременять вас жесткими ограничениями, – объясняет он. – Изучая приведенные ниже примеры и размышляя над ними, любой человек со средними умственными способностями без труда усвоит эти не поддающиеся формулировке правила». На это неизвестный читатель старомодным почерком замечает на полях: «Чушь! Ты просто ленивая свинья, Партридж!»
Эта чернильная вспышка негодования вспомнилась мне сейчас по двум причинам. Во-первых, если уж Эрика Партриджа обвиняют в поверхностности, то можно представить, что ожидает меня. А во-вторых, этому ядовитому замечанию вполне может быть лет пятьдесят, как и самой книге «Прямо в точку». И тут есть о чем задуматься. Будущее книг – тема для серьезного разговора, который здесь, возможно, неуместен. Мы ежедневно слышим, что книга умерла и что даже малолетний тупица способен найти все, что нужно, в Интернете. И все же рискну вставить словечко. Из предыдущих глав должно быть ясно, что наша система пунктуации была выработана печатниками в эру печати и для ее выживания необходима печать, потому что в основе пунктуации лежат определенные договоренности между печатниками. Эти договоренности складывались медленно из-за свойственного печати консерватизма, и они остаются в силе, пока читателей учат ценить нюансы печатной страницы. Славная эра печати длится более полутысячи лет, и это явно пошло на пользу пунктуации. А роковая новость для пунктуации состоит в том, что в ближайшую пятницу в полшестого вечера печать дает прощальный банкет.
«Это все из-за электронной почты и SMS», – слышу я всякий раз, когда речь заходит об упадке пунктуации. И возразить тут нечего: влияние электронной эры на язык очевидно для всех, хотя процесс только начался и его последствия пока непредсказуемы.
– По мылу я пишу совсем иначе, – говорят многие с таким блаженным изумлением на лице, словно только что побывали у инопланетян. – Да, по мылу все не так, особенно знаки препинания. Кажется, что можно всюду ставить тире. И еще это: точка-точка-точка!
– Многоточие, – поправляю я.
– Просто невозможно удержаться, – продолжают они. – Как будто я вообще никогда не слышал о точке с запятой. Точка-точка-точка! И все так делают!
Письменная речь переживает бурное время: она приспосабливается к самому быстрому, универсальному и демократическому средству передачи письменной информации всех времен и народов. Однако некоторые за ней не поспевают, и с этим приходится мириться. Поздно требовать от Хайнца добавления знаков препинания к спагетти «Алфавит» в надежде, что все обойдется.
Поскольку мы были воспитаны как читатели печатного слова (а возможно, и писатели замечаний на полях книг), многие процессы, связанные с традиционным чтением, кажутся нам само собой разумеющимися.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31