– Не забывайте, господин президент, нас, здесь присутствующих, не волнует, что будет лет через десять. Если пустить это дело на самотек, то, может статься. Соединенные Штаты не уцелеют и не успеют получить эти самые выгоды. А уж президента Тейлора не будет ни в коем случае. – Он зашелся в кашле, резко оборвав тираду.
Тейлор кивнул:
– Будут еще мнения? Адмирал?
Адмирал Чарльз (Бомбардир) Боннер – председатель Объединенных штабов. Обликом своим он буквально олицетворяет типичного представителя офицерской верхушки: высокий, деловитый, в безупречно отутюженном кителе. Хотя ему уже перевалило за шестьдесят, он до сих пор смотрится молодцом. А легкая хромота при ходьбе осталась ему в напоминание о крушении самолета во Вьетнаме.
– Господин президент, – начал он, – это устройство, если оно существует, скажется на обороне весьма пагубным образом. Если снаряжение такого рода станет общедоступным, возникнет реальная возможность перебросить ударные группировки – а то и целые армии – в самое сердце любой страны мира. Без всякого предупреждения. И вряд ли найдется защита против подобного вторжения. Все, что для этого понадобится, – только собрать приемную станцию. – Он огляделся, оценивая, произвела ли его речь желаемое воздействие. – Ни одно место на земле, куда можно добраться пикапом, более не гарантировано от вторжения штурмовых отрядов.
Тейлор лишь вздохнул:
– Вы предлагаете, чтобы мы присвоили это устройство, адмирал? И что дальше?
– Я предлагаю уничтожить его. Господин президент, военные тайны не вечны и даже не слишком долговечны. Когда эта штука появится в чьем-либо арсенале, а такое непременно случится, отпадет всяческая нужда в носителях, как стратегических, так и тактических, а заодно и во всем остальном, что у нас имеется. Отправляйтесь туда, выкупите эту чертову землю у краснокожих, если удастся, отнимите, если придется, но непременно отправляйтесь туда, возьмите эту штуковину и обратите ее в груду лома.
Гарри Итон, глава администрации Белого дома, покачал головой:
– Сиу предлагали за эту землю двести миллионов, и они только что отвергли предложение. Вряд ли они вообще захотят ее продать.
– Предложите миллиард, – подал голос Ролли Грейвс, директор ЦРУ.
– Сомневаюсь, что они продадут ее, – повторил Итон. – Но даже если продадут, дело это весьма скользкое. Дайте им миллиард, и пресса в самый день выборов поинтересуется, что получили налогоплательщики за свои денежки. И что же мы им скажем? Что сделали это, чтобы защитить «Дженерал моторе» и «Боинг»?
– Меня как-то мало волнует, что вы им скажете, – огрызнулся Боннер. – Подобное оборудование превращает все ракетные войска разом в груду металлолома. Подумайте об этом, господин президент.
Марк Аннойк, министр внутренних дел, в чьих жилах течет эскимосская кровь, подался вперед:
– Нельзя просто так взять и отнять у них землю. Это равноценно политическому самоубийству. Боже мой, да нас тут же обвинят в том, что мы снова ограбили коренных американцев. Могу представить себе, какими будут заголовки газет!
– Распрекрасно можно отнять ее у них, – отрезал Итон. – И сразу же следует устроить какой-нибудь несчастный случай, который разнесет эту чертову будку к чертям!
– Согласен, – поддержал его Боннер. – Надо прикрыть ее, пока можно.
Элизабет Шумахер, советник по науке, сидела в дальнем конце стола. Эта сероглазая, погруженная в собственные мысли женщина участвовала в стратегических совещаниях крайне редко. Тейлоровская администрация, сосредоточенная только на снижении дефицита платежного баланса, считалась не слишком дружески расположенной к научной общественности. Президент знал об этом и сожалел, но готов был принять на себя роль козла отпущения, лишь бы добиться поставленной цели.
– Господин президент, – произнесла Шумахер, – находка Купола – событие неоценимой важности. Если вы его уничтожите или позволите уничтожить, то можете не сомневаться, что грядущие поколения никогда вам этого не простят.
Больше она не проронила ни слова, но эта единственная реплика произвела должный эффект.
Переливание из пустого в порожнее тянулось еще часа два. Итон стоял стеной. За спасение Купола выступали только Аннойк и Шумахер. Тони Питерса снедали сомнения, но мало-помалу он склонялся к мнению, что следовало бы попытаться извлечь из гребня пользу, попытав судьбу с экономикой и прочими побочными явлениями, каковые могут проистечь от этой находки. Но, будучи по натуре человеком осторожным и лояльным по отношению к главе государства, он воздержался от рекомендаций принять такой образ действий. Остальные присутствующие упорно стояли на своем: необходимо изыскать способ избавиться от находки.
Когда совещание завершилось, президент отвел Питерса в сторонку:
– Тони, я хотел поблагодарить тебя за сегодняшний вклад в дискуссию.
Питерс кивнул:
– И как же мы поступим?
До сих пор Тейлор никогда не отличался нерешительностью, но сегодня вечером впервые на памяти Питерса не мог прийти к окончательным выводам.
– Хочешь услышать правду? Я не знаю, как поступить. Я думаю, эта штуковина подорвет экономику, и никому не ведомо, с чем мы останемся, когда выберемся из этой передряги. Но при этом я еще и считаю, что Элизабет права. Если я позволю разрушить Купол, историки выпустят мне кишки.
Во взгляде его застыло выражение сильнейшей тревоги.
– Так какую же линию мы изберем?
– Не знаю. Тони, в самом деле не знаю.
* * *
– Слушаем, Чарли из резервации.
– Приветик, Снежная Ястребица. Я хотел высказаться насчет собрания.
– Слушаем.
– Когда я вчера туда пришел, я думал в точности, как ты. Я думал, следует захапать денежки.
– И что же вы думаете теперь?
– Ты видела картинки?
– С той стороны? Да.
– По-моему, Арки прав. По-моему, пора собирать манатки, двигать туда и давить на рычаг.
– Сомневаюсь, что Арки предлагал именно это.
– Предлагал-предлагал, и я его поддерживаю обеими руками. Слушай, Снежная Ястребица, из резервации нам не вырваться ни за какие деньги. Так что пусть оставят свои двести миллионов себе. А мне дайте море и лес!
– Ладно, Чарли. Спасибо, что высказались. Вы в эфире, Мадж с Дьявольского озера.
– Привет, Снежная Ястребица. Послушайте, я считаю, что человек, звонивший до меня, абсолютно прав. Я готова отправляться.
– В дикие леса?
– Точно. Давайте трогаться.
– Ладно. Джек из резервации, ваше слово.
– Эгей, Снежная Ястребица, я ведь тоже там был.
– На собрании?
– Ага. Ты ни капельки не права. Мы можем начать жить по новой, и мы будем офигенным дурачьем, если прошляпим такой шанс. Я за то, чтоб укладываться – и вперед. И уж на сей раз мы европейцев на пушечный выстрел к себе не подпустим. А как зайдем, то сделаем, как сказал этот, как его там:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Тейлор кивнул:
– Будут еще мнения? Адмирал?
Адмирал Чарльз (Бомбардир) Боннер – председатель Объединенных штабов. Обликом своим он буквально олицетворяет типичного представителя офицерской верхушки: высокий, деловитый, в безупречно отутюженном кителе. Хотя ему уже перевалило за шестьдесят, он до сих пор смотрится молодцом. А легкая хромота при ходьбе осталась ему в напоминание о крушении самолета во Вьетнаме.
– Господин президент, – начал он, – это устройство, если оно существует, скажется на обороне весьма пагубным образом. Если снаряжение такого рода станет общедоступным, возникнет реальная возможность перебросить ударные группировки – а то и целые армии – в самое сердце любой страны мира. Без всякого предупреждения. И вряд ли найдется защита против подобного вторжения. Все, что для этого понадобится, – только собрать приемную станцию. – Он огляделся, оценивая, произвела ли его речь желаемое воздействие. – Ни одно место на земле, куда можно добраться пикапом, более не гарантировано от вторжения штурмовых отрядов.
Тейлор лишь вздохнул:
– Вы предлагаете, чтобы мы присвоили это устройство, адмирал? И что дальше?
– Я предлагаю уничтожить его. Господин президент, военные тайны не вечны и даже не слишком долговечны. Когда эта штука появится в чьем-либо арсенале, а такое непременно случится, отпадет всяческая нужда в носителях, как стратегических, так и тактических, а заодно и во всем остальном, что у нас имеется. Отправляйтесь туда, выкупите эту чертову землю у краснокожих, если удастся, отнимите, если придется, но непременно отправляйтесь туда, возьмите эту штуковину и обратите ее в груду лома.
Гарри Итон, глава администрации Белого дома, покачал головой:
– Сиу предлагали за эту землю двести миллионов, и они только что отвергли предложение. Вряд ли они вообще захотят ее продать.
– Предложите миллиард, – подал голос Ролли Грейвс, директор ЦРУ.
– Сомневаюсь, что они продадут ее, – повторил Итон. – Но даже если продадут, дело это весьма скользкое. Дайте им миллиард, и пресса в самый день выборов поинтересуется, что получили налогоплательщики за свои денежки. И что же мы им скажем? Что сделали это, чтобы защитить «Дженерал моторе» и «Боинг»?
– Меня как-то мало волнует, что вы им скажете, – огрызнулся Боннер. – Подобное оборудование превращает все ракетные войска разом в груду металлолома. Подумайте об этом, господин президент.
Марк Аннойк, министр внутренних дел, в чьих жилах течет эскимосская кровь, подался вперед:
– Нельзя просто так взять и отнять у них землю. Это равноценно политическому самоубийству. Боже мой, да нас тут же обвинят в том, что мы снова ограбили коренных американцев. Могу представить себе, какими будут заголовки газет!
– Распрекрасно можно отнять ее у них, – отрезал Итон. – И сразу же следует устроить какой-нибудь несчастный случай, который разнесет эту чертову будку к чертям!
– Согласен, – поддержал его Боннер. – Надо прикрыть ее, пока можно.
Элизабет Шумахер, советник по науке, сидела в дальнем конце стола. Эта сероглазая, погруженная в собственные мысли женщина участвовала в стратегических совещаниях крайне редко. Тейлоровская администрация, сосредоточенная только на снижении дефицита платежного баланса, считалась не слишком дружески расположенной к научной общественности. Президент знал об этом и сожалел, но готов был принять на себя роль козла отпущения, лишь бы добиться поставленной цели.
– Господин президент, – произнесла Шумахер, – находка Купола – событие неоценимой важности. Если вы его уничтожите или позволите уничтожить, то можете не сомневаться, что грядущие поколения никогда вам этого не простят.
Больше она не проронила ни слова, но эта единственная реплика произвела должный эффект.
Переливание из пустого в порожнее тянулось еще часа два. Итон стоял стеной. За спасение Купола выступали только Аннойк и Шумахер. Тони Питерса снедали сомнения, но мало-помалу он склонялся к мнению, что следовало бы попытаться извлечь из гребня пользу, попытав судьбу с экономикой и прочими побочными явлениями, каковые могут проистечь от этой находки. Но, будучи по натуре человеком осторожным и лояльным по отношению к главе государства, он воздержался от рекомендаций принять такой образ действий. Остальные присутствующие упорно стояли на своем: необходимо изыскать способ избавиться от находки.
Когда совещание завершилось, президент отвел Питерса в сторонку:
– Тони, я хотел поблагодарить тебя за сегодняшний вклад в дискуссию.
Питерс кивнул:
– И как же мы поступим?
До сих пор Тейлор никогда не отличался нерешительностью, но сегодня вечером впервые на памяти Питерса не мог прийти к окончательным выводам.
– Хочешь услышать правду? Я не знаю, как поступить. Я думаю, эта штуковина подорвет экономику, и никому не ведомо, с чем мы останемся, когда выберемся из этой передряги. Но при этом я еще и считаю, что Элизабет права. Если я позволю разрушить Купол, историки выпустят мне кишки.
Во взгляде его застыло выражение сильнейшей тревоги.
– Так какую же линию мы изберем?
– Не знаю. Тони, в самом деле не знаю.
* * *
– Слушаем, Чарли из резервации.
– Приветик, Снежная Ястребица. Я хотел высказаться насчет собрания.
– Слушаем.
– Когда я вчера туда пришел, я думал в точности, как ты. Я думал, следует захапать денежки.
– И что же вы думаете теперь?
– Ты видела картинки?
– С той стороны? Да.
– По-моему, Арки прав. По-моему, пора собирать манатки, двигать туда и давить на рычаг.
– Сомневаюсь, что Арки предлагал именно это.
– Предлагал-предлагал, и я его поддерживаю обеими руками. Слушай, Снежная Ястребица, из резервации нам не вырваться ни за какие деньги. Так что пусть оставят свои двести миллионов себе. А мне дайте море и лес!
– Ладно, Чарли. Спасибо, что высказались. Вы в эфире, Мадж с Дьявольского озера.
– Привет, Снежная Ястребица. Послушайте, я считаю, что человек, звонивший до меня, абсолютно прав. Я готова отправляться.
– В дикие леса?
– Точно. Давайте трогаться.
– Ладно. Джек из резервации, ваше слово.
– Эгей, Снежная Ястребица, я ведь тоже там был.
– На собрании?
– Ага. Ты ни капельки не права. Мы можем начать жить по новой, и мы будем офигенным дурачьем, если прошляпим такой шанс. Я за то, чтоб укладываться – и вперед. И уж на сей раз мы европейцев на пушечный выстрел к себе не подпустим. А как зайдем, то сделаем, как сказал этот, как его там:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94