Это было рациональнее, чем везти его с собой, когда и так времени в обрез, а забот по горло.
– Ну, теперь только держись – команду я дал, – сообщил он Патрику, залезая на водительское сиденье. – Теперь срочно на хату, пока полиция с ума не посходила: начнут хватать правого и виноватого.
– С чего бы им нас хватать – мы же за кольцом мотор сменим?
– Все равно: узнают – задержат. Допросы, вопросы, сличения-обличения, на фиг надо! Франк чего-то меня ищет срочно, а зачем? Если пенять станет насчёт переговоров – так теперь все в порядке, и даже врать почти не придётся. Я ему намекнул, где нас ждать, он ту квартиру знает. А может, ему…
– Он не должен был знать, я ему не говорил…
– Я говорил… И я показывал… Замолкни, я знаю, что делаю, и от Франка тут подлянки не жду.
– Значит, не только Франк, но ещё и бабы какие-то знают, да?
– Ты что, прокурор? Ишь допрос устроил! И всюду-то ты заговоры ищешь, всех-то подозреваешь! Да, и бабы были, представь себе. Ты пьянствовал, понимаешь, некому было меня, сироту, на путь истинный наставить…
– Не сходится. Из твоих рассказов следует, что ты недели две его не видел до последних событий, а я… Но ты же сам говорил: обеспечить абсолютно секретную точку, чтобы никто не знал!
– Ну, все! Пыль вот уляжется, ты найдёшь и обеспечишь. Не отвлекай от дорожных знаков и сам не отвлекайся, охраняй меня и зырь по сторонам.
– Несерьёзно это, Джеймс. Тебе не двадцать лет, почикают – тогда поздно будет над заговорами смеяться.
– Слушай, Патрик, морда рыжая! Ну почему я должен твоё зудение терпеть? Хуже нет, когда ты под руку нудить начинаешь. Вру: когда ты на волынке играешь, вот этого – нет хуже на свете! Я не обязан перед тобой отчитываться, я тебе бабки плачу, а не ты мне. Я руковожу всем и отвечаю за все, а не ты! Раз я говорю, что там все в порядке, значит, так оно и есть. Ты понял, я спрашиваю?
– Понял. Понял я! На твоё место не претендую и должен молчать. – Патрик обиженно замер на заднем сиденье и демонстративно повернулся к окну.
Дядя Джеймс почувствовал, что переборщил, что надо бы загладить несправедливый выговор, но не было сил на это. Лихорадочное возбуждение мало-помалу прошло, накатила усталость и апатия, хотелось поскорее добраться до «точки» и расслабиться, забыть, до следующего утра хотя бы, все проблемы настоящего и будущего. Но нет, Джеймс понимал, что как следует отдохнуть не удастся до самого вечера: Франк ждёт со своими разговорами, да за ситуацией надо следить, чтобы в случае непредвиденных осложнений пассивный контроль сменить на активный – а как иначе? Все же он пересилил себя и со вздохом извинился:
– Ну, харэ дуться! Это я промахнулся с квартирой – вольты и живчики в голову ударили. Не все тебе одному дурью маяться. – Он переложил на баранку левую руку, а правую согнул в локте и протянул назад ладонью кверху.
Патрик помедлил пару секунд и хлопнул по его ладони своею. Но обида в его душе осталась в виде мутного и трудно объяснимого словами осадка. Утром и днём он был в полной форме, работа вытеснила из сознания и подавленность, и воспоминания о ночных кошмарах, но теперь, когда все утряслось более-менее, тоска и дурные предчувствия с утроенной силой застучали в мозг и сердце. И Джеймс не по делу завёлся – тоже, видать, нервишки шалят. Да ещё этот поганый похоронный марш достал до самых почек. Что у них, другого развлечения на радио нет? Или маршал безвременно загнулся…
– Джеймс, ради бога, выруби ты кладбищенский концерт этот, невмоготу уже.
– Ты что, офонарел?! Это же полицейская частота – сейчас заговорят, залают, только относи! Авось что полезное услышим… А пока пусть шуршит; вот уж не думал, что ты такой тонкокожий.
Холодок ошеломительной догадки шевельнул корни рыжих волос, и Патрик незаметно заткнул пальцами оба уха. Так и есть – Мендельсон звучал с прежней силой…
Спинка переднего сиденья больно стукнула его по носу.
– Патрик, заснул, что ли? Побежали скоренько в подставу, а то вымокнем. – Дядя Джеймс уже выскочил из «косатки», сгорбился и затрусил к темно-вишнёвому «форду», стоящему в условленном заранее месте на платной стоянке. Мелкий и противный дождик, недавно вроде бы начавшийся, успел напрудить целые лужи, и Дядя Джеймс боялся промочить ноги. И как это обычно бывает – оступился, и левая нога его провалилась едва не по колено в выбоину, заполненную дождём. Дальше он уже распрямился и пошёл не спеша и не выбирая дороги, густо усеивая путь грязной и скудной матерщиной.
Патрик догнал его у мотора, сел рядом, на переднее сиденье. Похоронный марш утих, но Патрик стал вдруг слышать голоса людей, живущих в многоквартирном доме, что стоял напротив через улицу: они смеялись над ним и Джеймсом. Он метнул взгляд на шефа, но тот явно ничего не слышал: продолжая ругаться сквозь зубы, завёл мотор и выбрался на проезжую часть.
– Настрой пока: рисочка вот тут быть должна. Hа короткие переключись…
«Паршивейше весьма, – затосковал Патрик. – Надо будет отпроситься у Джеймса домой, хотя бы часика на четыре или пять, сконцентрироваться, мозги очистить».
Такое случалось с ним дважды за всю его жизнь, и оба раза ему удавалось выпутаться быстро и без посторонней помощи, но сейчас ситуация экстремальная и помочь некому: пожалуешься – Джеймс спишет в два счета в лунную губернию, на старые заслуги не посмотрит. Не сразу, естественно, и не в глаза, но отдаст соответствующий приказ: ха! – в затылок, и мозги на пол.
Патрик знал ещё один варварский, очень тяжёлый в исполнении способ поправиться: надо глотнуть изрядную порцию барбитуратов, а ещё лучше – аминазинчику. Потом минут десять побегать вверх-вниз по лестницам, кровь разогнать, чтобы лекарство лучше усвоилось, на глюки внимания не обращать. Потом сразу же лечь спать часа на четыре…
– Да что ты там ковыряешься так долго? Дай, я сам гляну… Вот падлы, помощнички… подсунули приёмник, он же не берет полицейскую волну. Ну, идиоты, я не могу… Чегой-то ты бледный весь из себя, укачало?
– Не жрамши со вчерашнего утра, откуда румянцу взяться?
– А только что красный был, как помидор. Голоден – это поправимо: там в холодильниках жратвы навалом, в основном, правда, консервы, но и картошка есть, и лук, и мясо, и рыба, и пиво, и яблоки. Но тебе не налью, потому как пить не умеешь. Будешь есть яблоки, они витамины содержат, а не градусы. Готовить по-мужицки будем, без изысков. Если моя кухня надоест, найдётся кому готовить, – Франк у нас известный гурман. Но он пивом брезгует, только марочные вина ему подавай, а то и коллекционные. Я взял пару литров какой-то дряни, как чувствовал, что найдётся потребитель. Но это будешь не ты, тебе не налью, потому как и вино ты пить не умеешь.
– Сам не буду, меня от одной только мысли о выпивке крутит наизнанку, отравился на сто лет вперёд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
– Ну, теперь только держись – команду я дал, – сообщил он Патрику, залезая на водительское сиденье. – Теперь срочно на хату, пока полиция с ума не посходила: начнут хватать правого и виноватого.
– С чего бы им нас хватать – мы же за кольцом мотор сменим?
– Все равно: узнают – задержат. Допросы, вопросы, сличения-обличения, на фиг надо! Франк чего-то меня ищет срочно, а зачем? Если пенять станет насчёт переговоров – так теперь все в порядке, и даже врать почти не придётся. Я ему намекнул, где нас ждать, он ту квартиру знает. А может, ему…
– Он не должен был знать, я ему не говорил…
– Я говорил… И я показывал… Замолкни, я знаю, что делаю, и от Франка тут подлянки не жду.
– Значит, не только Франк, но ещё и бабы какие-то знают, да?
– Ты что, прокурор? Ишь допрос устроил! И всюду-то ты заговоры ищешь, всех-то подозреваешь! Да, и бабы были, представь себе. Ты пьянствовал, понимаешь, некому было меня, сироту, на путь истинный наставить…
– Не сходится. Из твоих рассказов следует, что ты недели две его не видел до последних событий, а я… Но ты же сам говорил: обеспечить абсолютно секретную точку, чтобы никто не знал!
– Ну, все! Пыль вот уляжется, ты найдёшь и обеспечишь. Не отвлекай от дорожных знаков и сам не отвлекайся, охраняй меня и зырь по сторонам.
– Несерьёзно это, Джеймс. Тебе не двадцать лет, почикают – тогда поздно будет над заговорами смеяться.
– Слушай, Патрик, морда рыжая! Ну почему я должен твоё зудение терпеть? Хуже нет, когда ты под руку нудить начинаешь. Вру: когда ты на волынке играешь, вот этого – нет хуже на свете! Я не обязан перед тобой отчитываться, я тебе бабки плачу, а не ты мне. Я руковожу всем и отвечаю за все, а не ты! Раз я говорю, что там все в порядке, значит, так оно и есть. Ты понял, я спрашиваю?
– Понял. Понял я! На твоё место не претендую и должен молчать. – Патрик обиженно замер на заднем сиденье и демонстративно повернулся к окну.
Дядя Джеймс почувствовал, что переборщил, что надо бы загладить несправедливый выговор, но не было сил на это. Лихорадочное возбуждение мало-помалу прошло, накатила усталость и апатия, хотелось поскорее добраться до «точки» и расслабиться, забыть, до следующего утра хотя бы, все проблемы настоящего и будущего. Но нет, Джеймс понимал, что как следует отдохнуть не удастся до самого вечера: Франк ждёт со своими разговорами, да за ситуацией надо следить, чтобы в случае непредвиденных осложнений пассивный контроль сменить на активный – а как иначе? Все же он пересилил себя и со вздохом извинился:
– Ну, харэ дуться! Это я промахнулся с квартирой – вольты и живчики в голову ударили. Не все тебе одному дурью маяться. – Он переложил на баранку левую руку, а правую согнул в локте и протянул назад ладонью кверху.
Патрик помедлил пару секунд и хлопнул по его ладони своею. Но обида в его душе осталась в виде мутного и трудно объяснимого словами осадка. Утром и днём он был в полной форме, работа вытеснила из сознания и подавленность, и воспоминания о ночных кошмарах, но теперь, когда все утряслось более-менее, тоска и дурные предчувствия с утроенной силой застучали в мозг и сердце. И Джеймс не по делу завёлся – тоже, видать, нервишки шалят. Да ещё этот поганый похоронный марш достал до самых почек. Что у них, другого развлечения на радио нет? Или маршал безвременно загнулся…
– Джеймс, ради бога, выруби ты кладбищенский концерт этот, невмоготу уже.
– Ты что, офонарел?! Это же полицейская частота – сейчас заговорят, залают, только относи! Авось что полезное услышим… А пока пусть шуршит; вот уж не думал, что ты такой тонкокожий.
Холодок ошеломительной догадки шевельнул корни рыжих волос, и Патрик незаметно заткнул пальцами оба уха. Так и есть – Мендельсон звучал с прежней силой…
Спинка переднего сиденья больно стукнула его по носу.
– Патрик, заснул, что ли? Побежали скоренько в подставу, а то вымокнем. – Дядя Джеймс уже выскочил из «косатки», сгорбился и затрусил к темно-вишнёвому «форду», стоящему в условленном заранее месте на платной стоянке. Мелкий и противный дождик, недавно вроде бы начавшийся, успел напрудить целые лужи, и Дядя Джеймс боялся промочить ноги. И как это обычно бывает – оступился, и левая нога его провалилась едва не по колено в выбоину, заполненную дождём. Дальше он уже распрямился и пошёл не спеша и не выбирая дороги, густо усеивая путь грязной и скудной матерщиной.
Патрик догнал его у мотора, сел рядом, на переднее сиденье. Похоронный марш утих, но Патрик стал вдруг слышать голоса людей, живущих в многоквартирном доме, что стоял напротив через улицу: они смеялись над ним и Джеймсом. Он метнул взгляд на шефа, но тот явно ничего не слышал: продолжая ругаться сквозь зубы, завёл мотор и выбрался на проезжую часть.
– Настрой пока: рисочка вот тут быть должна. Hа короткие переключись…
«Паршивейше весьма, – затосковал Патрик. – Надо будет отпроситься у Джеймса домой, хотя бы часика на четыре или пять, сконцентрироваться, мозги очистить».
Такое случалось с ним дважды за всю его жизнь, и оба раза ему удавалось выпутаться быстро и без посторонней помощи, но сейчас ситуация экстремальная и помочь некому: пожалуешься – Джеймс спишет в два счета в лунную губернию, на старые заслуги не посмотрит. Не сразу, естественно, и не в глаза, но отдаст соответствующий приказ: ха! – в затылок, и мозги на пол.
Патрик знал ещё один варварский, очень тяжёлый в исполнении способ поправиться: надо глотнуть изрядную порцию барбитуратов, а ещё лучше – аминазинчику. Потом минут десять побегать вверх-вниз по лестницам, кровь разогнать, чтобы лекарство лучше усвоилось, на глюки внимания не обращать. Потом сразу же лечь спать часа на четыре…
– Да что ты там ковыряешься так долго? Дай, я сам гляну… Вот падлы, помощнички… подсунули приёмник, он же не берет полицейскую волну. Ну, идиоты, я не могу… Чегой-то ты бледный весь из себя, укачало?
– Не жрамши со вчерашнего утра, откуда румянцу взяться?
– А только что красный был, как помидор. Голоден – это поправимо: там в холодильниках жратвы навалом, в основном, правда, консервы, но и картошка есть, и лук, и мясо, и рыба, и пиво, и яблоки. Но тебе не налью, потому как пить не умеешь. Будешь есть яблоки, они витамины содержат, а не градусы. Готовить по-мужицки будем, без изысков. Если моя кухня надоест, найдётся кому готовить, – Франк у нас известный гурман. Но он пивом брезгует, только марочные вина ему подавай, а то и коллекционные. Я взял пару литров какой-то дряни, как чувствовал, что найдётся потребитель. Но это будешь не ты, тебе не налью, потому как и вино ты пить не умеешь.
– Сам не буду, меня от одной только мысли о выпивке крутит наизнанку, отравился на сто лет вперёд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248