Но следует, однако, заметить, что контрасты Бангкока слишком уж ярки и резки, так что за норму это принять трудно.
Бангкок – это и ультрасовременный джаггернаут в стиле хай-тек, и вязкая азиатская истома; он как ни один другой мегаполис балансирует между острым и сладким, мягким и твердым, высоким и низким. Это шелковая циркулярная пила, лакированный отбойный молоток, разврат в поясе верности, оцифрованная молитва. Его бесчисленные часовни и храмы окутаны облаками выхлопных газов, его бесчисленные пороки и преступления озарены нежнейшими улыбками, и при всем при этом Бангкок умудряется с благородной грацией удерживать равновесие, и грация, хоть и заученная, не теряет естественности, а благородство реализуется сутенерами и шлюхами.
Ладно, хватит. Нет смысла талдычить вам про Бангкок и его парадоксы, про шумливое смешение святости и разнузданности. Для наших целей вполне достаточно сообщить, что приблизительно через полчаса после заката Дики Голдуайр, волнение и нетерпение которого дошли до предела, запер новую гитару в гостиничном номере и рискнул выйти на улицу – в вышеупомянутые суету и неразбериху.
Воздух, знойный и плотный, словно растопырил толстые красные пальцы, пальцы пекаря, месившие прохожих будто тесто. Такую погоду Бутси Фоли вряд ли назвала бы «очаровательной», хотя – как знать.
Улицы по обыкновению кишели людьми. Их было почти что поровну: бизнесменов в полотняных костюмах, девиц в микроскопических юбочках и монахов в оранжевых балахонах. К ним примешивалась толика белых мужчин в брюках цвета хаки и белых рубашках – такова униформа иностранцев из местных. Дики был одет точно так же, для того чтобы не выделяться, однако стоило ему оказаться около «Сафари» или какого другого бара, облюбованного его бывшими соотечественниками, он спешил перейти на другую сторону улицы – боялся, хоть это и было маловероятно, что его узнают.
(Кто живет по наитию?
Тот, кто в Когнито едет.
На завтрак он жрет интуицию,
На обед паранойю цедит.)
Самый быстрый и эффективный способ передвигаться по Бангкоку – водное такси, но поскольку от «Зеленого паука» до реки почти столько же, сколько до Патпонга, Дики выбрал тук-тук. Прошло сорок минут, прежде чем трехколесная штуковина доставила его к северной границе района. Дороги Патпонга уже много лет были закрыты для колесного транспорта, поэтому ему предстояло продолжить путь пешком, что оказалось даже кстати, поскольку он понятия не имел, в каком из многочисленных клубов выступает Элвисьют.
По периметру Патпонг патрулировали вольные проститутки – те немногие, которые не работали в барах и не батрачили на сутенеров (и посему их постоянно донимали, а то и угрожали физической расправой те, кто хотел бы ими владеть или распоряжаться). Дики поискал глазами мисс Джинджер Свити и, не увидев ее, расстроился и обрадовался.
Но… стоило ему пройти несколько шагов, и он столкнулся с Профессором.
* * *
Профессором называл его Дики. Больше никто, хотя могли бы: от этого старичка исходила столь густая аура академизма, что при виде его кто угодно вспомнил бы про школьные кошмары.
Это был тщедушный человечек с всклокоченными седыми патлами, в круглых железных очёчках, в мешковатом синем костюме, тут и там присыпанном пеплом, с буро-коричневым галстуком в подтеках от соуса чили, в коричневых башмаках, о которые, судя по всему, точил зубы целый выводок юных ротвейлеров, и лицо его всегда хранило выражение величественной серьезности, но впечатление портил блуждающий и отрешенный взгляд. Его легко было вообразить профессором физики в университете Махидол.
Уже лет двенадцать Дики раза два-три в год заявлялся в Бангкок, и всякий раз, стоило ему оказаться в Патпонге, как через минуту-другую откуда ни возьмись возникал Профессор. Шаркая изжеванными полуботинками, он подходил к Дики, как подходил к каждому одинокому мужчине (и к европейским парам, если это были туристы), дружелюбно приветствовал его и задавал один и тот же вопрос – вежливо и уважительно, как осведомлялся бы у уважаемого коллеги, не желает ли он выступить на конференции по перезаряженным субатомным частицам:
– Мистер, хотеть смотреть, как девушка трахаться с обезьяна?
* * *
Обычно Дики столь же уважительно отвергал это предложение.
– Благодарю вас, но меня не интересуют подобные мероприятия, даже если это были бы Чита и Джейн. Кинг-Конг и Фэй Рей составили бы куда более завлекательную пару – ввиду проблем, вызванных несоответствием их размеров, хотя, строго говоря, ни Чита, ни Кинг-Конг, разумеется, обезьянами не являются. – Обычно Дики нес что-нибудь в этом духе, вознаграждал Профессора несколькими батами и шел своей дорогой, ругая себя за то, что выступил совершенно в стиле Стаблфилда. Сегодня же он остановился и вместо ответа задал вопрос:
– Вы не знаете, где Элвисьют?
– Элвисьют?
– Ну да, Элвисьют. Где он сегодня выступает?
Профессор так глубокомысленно почесал в затылке, словно размышлял над сильным взаимодействием, в процессе которого пары нуклонов обмениваются зарядами.
– Сегодня, – выговорил он медленно и осторожно, – Элвисьют, по-моему, играть в «Шей-рей-бом».
– Где-где?
– В «Шей-рей-бом».
– В «Шератоне»?
– В «Шей-рей-бом».
– Понятно, в «Шератоне». Вы имеете в виду «Ройал Оркид Шератон». Тьфу ты, черт! – ругнулся себе под нос Дики. «Шератон» находился в квартале роскошных отелей, на берегу реки, и до него было больше мили – по духоте и пыли.
Но Профессор раздраженно помотал седенькой головой – словно злился на особо тупого студента.
– Нет! Не «Рора Оркид Шератон». Элвисьют играть в «Ше-ра-бум». В Патпонге. «Ше-ра-бум клаб».
Тут уж почесал в затылке Дики. И вдруг что-то щелкнуло.
– А-а-а… Вы имеете в виду «Черри бомб»? Клуб «Черри бомб»?
Улыбнувшись и дыхнув на Дика дешевой тайской жидкостью для ополаскивания рта, Профессор согласно кивнул.
– Да-да. «Ше-ра-бум». Нет проблем. О'кей! – Он величественно кивнул, сложил по-буддистски руки, а затем принял комок тайских банкнот и тут же переключился на поиски нового мистера.
Обойдя стороной «Сафари» и «Кингз корнер» (последний стал приютом для тех американцев, которые считали его лучшим в мире, за исключением разве что Ватикана, клубом транссексуалов), Дики пробился сквозь густую толпу зевак и шлюх к «Черри бомб». У входа он остановился и прислушался, надеясь уловить знакомые нотки «Love Me Tender» или «Hound Dog». Однако оттуда не доносилось ни звука, да и свет не горел. В «Черри бомб» было тихо и темно. Может, не заплатили кому следовало. Или какие-нибудь австралийцы, устроив потасовку, разнесли клуб в клочья. Как бы там ни было, но «Черри бомб» не работал.
* * *
Поводов психовать не было. Зачем? Ведь Ксинг отправился в Патпонг затем, чтобы послушать Элвисьюта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Бангкок – это и ультрасовременный джаггернаут в стиле хай-тек, и вязкая азиатская истома; он как ни один другой мегаполис балансирует между острым и сладким, мягким и твердым, высоким и низким. Это шелковая циркулярная пила, лакированный отбойный молоток, разврат в поясе верности, оцифрованная молитва. Его бесчисленные часовни и храмы окутаны облаками выхлопных газов, его бесчисленные пороки и преступления озарены нежнейшими улыбками, и при всем при этом Бангкок умудряется с благородной грацией удерживать равновесие, и грация, хоть и заученная, не теряет естественности, а благородство реализуется сутенерами и шлюхами.
Ладно, хватит. Нет смысла талдычить вам про Бангкок и его парадоксы, про шумливое смешение святости и разнузданности. Для наших целей вполне достаточно сообщить, что приблизительно через полчаса после заката Дики Голдуайр, волнение и нетерпение которого дошли до предела, запер новую гитару в гостиничном номере и рискнул выйти на улицу – в вышеупомянутые суету и неразбериху.
Воздух, знойный и плотный, словно растопырил толстые красные пальцы, пальцы пекаря, месившие прохожих будто тесто. Такую погоду Бутси Фоли вряд ли назвала бы «очаровательной», хотя – как знать.
Улицы по обыкновению кишели людьми. Их было почти что поровну: бизнесменов в полотняных костюмах, девиц в микроскопических юбочках и монахов в оранжевых балахонах. К ним примешивалась толика белых мужчин в брюках цвета хаки и белых рубашках – такова униформа иностранцев из местных. Дики был одет точно так же, для того чтобы не выделяться, однако стоило ему оказаться около «Сафари» или какого другого бара, облюбованного его бывшими соотечественниками, он спешил перейти на другую сторону улицы – боялся, хоть это и было маловероятно, что его узнают.
(Кто живет по наитию?
Тот, кто в Когнито едет.
На завтрак он жрет интуицию,
На обед паранойю цедит.)
Самый быстрый и эффективный способ передвигаться по Бангкоку – водное такси, но поскольку от «Зеленого паука» до реки почти столько же, сколько до Патпонга, Дики выбрал тук-тук. Прошло сорок минут, прежде чем трехколесная штуковина доставила его к северной границе района. Дороги Патпонга уже много лет были закрыты для колесного транспорта, поэтому ему предстояло продолжить путь пешком, что оказалось даже кстати, поскольку он понятия не имел, в каком из многочисленных клубов выступает Элвисьют.
По периметру Патпонг патрулировали вольные проститутки – те немногие, которые не работали в барах и не батрачили на сутенеров (и посему их постоянно донимали, а то и угрожали физической расправой те, кто хотел бы ими владеть или распоряжаться). Дики поискал глазами мисс Джинджер Свити и, не увидев ее, расстроился и обрадовался.
Но… стоило ему пройти несколько шагов, и он столкнулся с Профессором.
* * *
Профессором называл его Дики. Больше никто, хотя могли бы: от этого старичка исходила столь густая аура академизма, что при виде его кто угодно вспомнил бы про школьные кошмары.
Это был тщедушный человечек с всклокоченными седыми патлами, в круглых железных очёчках, в мешковатом синем костюме, тут и там присыпанном пеплом, с буро-коричневым галстуком в подтеках от соуса чили, в коричневых башмаках, о которые, судя по всему, точил зубы целый выводок юных ротвейлеров, и лицо его всегда хранило выражение величественной серьезности, но впечатление портил блуждающий и отрешенный взгляд. Его легко было вообразить профессором физики в университете Махидол.
Уже лет двенадцать Дики раза два-три в год заявлялся в Бангкок, и всякий раз, стоило ему оказаться в Патпонге, как через минуту-другую откуда ни возьмись возникал Профессор. Шаркая изжеванными полуботинками, он подходил к Дики, как подходил к каждому одинокому мужчине (и к европейским парам, если это были туристы), дружелюбно приветствовал его и задавал один и тот же вопрос – вежливо и уважительно, как осведомлялся бы у уважаемого коллеги, не желает ли он выступить на конференции по перезаряженным субатомным частицам:
– Мистер, хотеть смотреть, как девушка трахаться с обезьяна?
* * *
Обычно Дики столь же уважительно отвергал это предложение.
– Благодарю вас, но меня не интересуют подобные мероприятия, даже если это были бы Чита и Джейн. Кинг-Конг и Фэй Рей составили бы куда более завлекательную пару – ввиду проблем, вызванных несоответствием их размеров, хотя, строго говоря, ни Чита, ни Кинг-Конг, разумеется, обезьянами не являются. – Обычно Дики нес что-нибудь в этом духе, вознаграждал Профессора несколькими батами и шел своей дорогой, ругая себя за то, что выступил совершенно в стиле Стаблфилда. Сегодня же он остановился и вместо ответа задал вопрос:
– Вы не знаете, где Элвисьют?
– Элвисьют?
– Ну да, Элвисьют. Где он сегодня выступает?
Профессор так глубокомысленно почесал в затылке, словно размышлял над сильным взаимодействием, в процессе которого пары нуклонов обмениваются зарядами.
– Сегодня, – выговорил он медленно и осторожно, – Элвисьют, по-моему, играть в «Шей-рей-бом».
– Где-где?
– В «Шей-рей-бом».
– В «Шератоне»?
– В «Шей-рей-бом».
– Понятно, в «Шератоне». Вы имеете в виду «Ройал Оркид Шератон». Тьфу ты, черт! – ругнулся себе под нос Дики. «Шератон» находился в квартале роскошных отелей, на берегу реки, и до него было больше мили – по духоте и пыли.
Но Профессор раздраженно помотал седенькой головой – словно злился на особо тупого студента.
– Нет! Не «Рора Оркид Шератон». Элвисьют играть в «Ше-ра-бум». В Патпонге. «Ше-ра-бум клаб».
Тут уж почесал в затылке Дики. И вдруг что-то щелкнуло.
– А-а-а… Вы имеете в виду «Черри бомб»? Клуб «Черри бомб»?
Улыбнувшись и дыхнув на Дика дешевой тайской жидкостью для ополаскивания рта, Профессор согласно кивнул.
– Да-да. «Ше-ра-бум». Нет проблем. О'кей! – Он величественно кивнул, сложил по-буддистски руки, а затем принял комок тайских банкнот и тут же переключился на поиски нового мистера.
Обойдя стороной «Сафари» и «Кингз корнер» (последний стал приютом для тех американцев, которые считали его лучшим в мире, за исключением разве что Ватикана, клубом транссексуалов), Дики пробился сквозь густую толпу зевак и шлюх к «Черри бомб». У входа он остановился и прислушался, надеясь уловить знакомые нотки «Love Me Tender» или «Hound Dog». Однако оттуда не доносилось ни звука, да и свет не горел. В «Черри бомб» было тихо и темно. Может, не заплатили кому следовало. Или какие-нибудь австралийцы, устроив потасовку, разнесли клуб в клочья. Как бы там ни было, но «Черри бомб» не работал.
* * *
Поводов психовать не было. Зачем? Ведь Ксинг отправился в Патпонг затем, чтобы послушать Элвисьюта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57