Ни о какой продуманной городской планировке тут и говорить не приходилось: лавки мясников соседствовали с храмами и церквами. «Совсем не по-римски, — думал Питер. — Разве тут у них не действовали градостроительные законы?» Терпкий запах кожевенного цеха, потом — жилой дом, а рядом с ним — небольшая скотобойня, и снова жилой дом или харчевня.
— Вон он, — объявила Анлодда, и, указав на здание, не слишком отличающееся от других, пояснила. — Вон он, храм. Кажется, его переделали под христианскую церковь. Ну что ж, наберись храбрости, Ланселот.
Они подошли к храму. Позади него возвышался величественный земляной вал — футов в двадцать высотой. Городская стена. Вдоль стены расхаживали часовые. К северу, к деревянным воротам бежали солдаты. Оттуда, где находились сейчас Ланселот с Анлоддой, до ворот было ярдов двести.
— Господи Иисусе! — вырвалось у Питера. Не меньше сотни ютов с топотом мчались туда, куда направлялся со своей обезумевшей дружиной принц Гормант.
Анлодда тоже заметила это. Губы ее задрожали, но она была верна данному слову, и не поддалась чувствам. Она решительно отвернулась к белокаменному храму.
Питер закрыл глаза, услышал отдаленный шум начавшегося сражения, отдельные голоса, приглушенные воем ветра. Ему так хотелось броситься туда, спасти своих соратников!
«Вот это да! Я уже не прочь повести в бой варваров!» Да! В настоящий бой, рукопашный, чтобы один на один, по-божески! Не так, как в той, прошлой жизни, где только и делают, что жмут на гашетки, пользуются воздушным прикрытием, ракетами «земля-земля», «стингерами», «Хэрриерами», вертолетами, танками, тысячей и одной ступенью субординации.., где генералы командуют полковниками, полковники — майорами, майоры — лейтенантами, а те — сержантами. А надо всем этим нависает громада Уайтхолла — гигантская холодная, бесчувственная разведка с планеты под названием Политика, следящая за каждым залпом, за каждой выбитой дверью, за каждой операцией.
Питер почувствовал, как манит его безумный ветер убийства. Какое-то мгновение он просто слушал его свист, прикрыв глаза, пытаясь представить, как это выглядит — война в его прежнем мире.
Но вот реальность заставила его очнуться. Живы ли еще Кей и Бедивир? Останутся ли они в живых, вернутся ли в Камланн? И что с мальчишкой? Питер неохотно открыл глаза. Анлодда смотрела на него, и ее взгляд показался Питеру чересчур проницательным. Питер покраснел.
— Быстрее, — распорядился он и указал на дверь, ведущую в храм. «Мне пока еще нужно приглядывать за девушкой да и о прочих подозреваемых не забывать».
Дверь была закрыта на засов, но засов этот держался «на соплях».
Два сильных удара и с засовом было покончено.
Они вбежали в темное каменное здание, где обнаружили кучку стоявших кругом мужчин в желтых балахонах. Те, выпучив от страха глаза, уставились на вбежавших.
У каждого было по свече в одной руке, а в другой — по зловещего вида кривому ножу. На каменном столе сидел обнаженный мальчик лет десяти, поеживаясь от леденящего ветра. Похоже, Питер и Анлодда прервали ритуал жертвоприношения.
— О! Простите нас, мы сейчас уйдем, — торопливо проговорила Анлодда. Она развернулась вполоборота и остолбенела. Не оборачиваясь, Питер понял, что она увидела позади. А он не спускал глаз с круга вооруженных жрецов.
— Хвала нашим молитвам! — проговорил нараспев лысый жрец, и глаза его сверкнули наркотическим огнем.
Глава 22
Лестница вилась, уводила все выше и выше, и каждый шаг казался страшным сном. Корс Кант дышал тяжело, с присвистом, словно дряхлый старик. Он больше не видел шибболов, но чувствовал, что они где-то рядом. Их теплые пушистые лапки держали его за руки, помогали взбираться по бесконечно тянущейся лестнице. Он шел, прихрамывая, и его рассудок по-прежнему туманило безумное зелье Анлодды.
Стены были скользким» от водорослей и липкого мха. Чем выше забирался бард, тем холоднее становилось. Юноша жутко продрог в одной рубахе.
Он обхватил себя руками, и уже давно расплакался бы, не считай он такое поведение достойным только женщин и кельтов.
«Я — Корс Кант Эвин, римлянин до мозга костей. Я не какой-нибудь дикарь, что не стыдится наготы своей!» Шибболы пищали, тревогу навевали. «Анлодда» — так звонят колокола, она к себе его звала. Но почему земля дрожит? Законы где твои, Эвклид?
И все ж текут ручьями слезы. Как им не течь? Кругом угрозы!
Вперед? Вперед! Туда, где свет! Иди за шибболами вслед! Принцесса ты или богиня — мне это все равно отныне! Твоих волос багряных грива, и кожа белая на диво… — нет, я не должен опоздать, богини не умеют ждать!
Корс Кант слышал, как похрустывает свиток, что он вытащил из каменной гробницы. Теперь было довольно светло, и он мог бы прочитать, что же там написано.
— Et in Arcadia ego… — произнес Корс Кант в такт шагам. Откуда озноб? От холода? Или это священный трепет? «И я в Аркадии» — что это? Белиберда или сокровенное послание? Анлодда все бы поняла, а уж Меровий — тем более.
Юноша шагнул на очередную ступень и растянулся ничком. Лестница закончилась и привела его в круглую комнату. Темное спокойное озерцо лежало на полу. Оно исчезало под низкой аркой в стене.
Корс Кант жадно припал к воде. Та оказалась жутко холодной, как он и предполагал. Юноша выдернул руку из воды. Нет, то была не вода. Вязкая жидкость липла к коже, словно растопленный жир.
А по другую сторону его ждала она. Он знал это, ему некуда было спрятаться от этой уверенности.
Он произнес имя Анлодды и расшнуровал рубаху. Поежился, когда почувствовал порыв ледяного ветра. «Лишь этот путь назад ведет, но я готов ползти, как крот, чтоб не ступать сюда ногой, в ужасный омут ледяной!» Корс Кант скатал рубаху, поднял ее над головой — так, держа в одной руке рубаху, а в другой свиток, он и вошел в пруд. Ноги его тут же свело от холода, он ойкнул. Постояв, не шевелясь, несколько мгновений, он все же набрался решимости и вошел в ледяную жидкость по щиколотку, потом по колено, глубже, еще глубже… Он шел, думая об одном: скоро он вновь увидит Ее!
«Если она еще жива». Ледяная жидкость обжигала кожу, прогоняла любые мысли. Юноша поспешил вперед, ступая по каменному дну.
Он миновал арку, отметив, что замковый камень не совсем квадратный, но между тем прекрасно подогнан. «Чудо зодчества, — подумал юноша. — Наверняка римляне строили». И в этот самый миг дно оборвалось.
Он погрузился в скользкую жидкость, хотел крикнуть, но тут же наглотался. Заработал руками, вынырнул на поверхность.
Это оказалось гораздо хуже, чем плыть по харлекскому заливу! Тягучая, вязкая жидкость не создавала сопротивления, и юноша, работая руками, только погружался все сильнее.
Лицо его облепило тканью. Он выпустил из пальцев рубаху, и она опутала его руки, но свиток он сжимал крепко, не выпускал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98