Не преминули мы спросить у американского палеоконсерватора о том, что он думает о политике неоконсерваторов, ведь почему-то в России сложилось впечатление, будто он - сторонник последних. По крайней мере в этом вопросе он расставит точки над "'I".
* * *
С тех пор, как я написал свою книгу о рождении постмарксистских левых, в США, Канаде, Австралии, Западной и Центральной Европе практически ничего не изменилось, за исключением одного момента: эти левые полностью обезопасили себя в рамках так называемых "демократий". Средства массовой информации, государственное образование, правительственные органы и Европейский Союз, - все проявили живую активность в распространении идей того, что я называю "культурным марксизмом". Я, честно говоря, не вижу иного способа контролировать эту идеологию, кроме как разрушить саму систему, которая охраняет ее и поддерживает ее столь высокий статус.
"Культурный марксизм" - это в действительности не марксизм, но отросток либерального христианства, вступивший в союз с социальным, демократическим государством-корпорацией. Хоть он и апеллирует к мукам совести и чувствительности своих традиционных врагов, постмарксизм не имеет ничего общего с коммунизмом. Но в силу ассоциаций коммунистов с государственным контролем, не имеющим ничего общего с традицией, с антихристианством и - в контексте Холодной войны - с антизападничеством, постмарксистские левые продолжают благоговеть перед коммунистами. Они рассматривают коммунистов как "антифашистов" и "антинационалистов". По крайней мере, на Западе постмарксисты идентифицируют себя с этими двумя позициями.
Что делает неоконсерваторов, уничтоживших меня в профессиональной среде и препятствовавших распространению и обсуждению моих книг, особенно опасными, так это их ложная оппозиция "культурному марксизму". Они агрессивны в достижении многих из тех целей, которые ставят себе "культурные марксисты", но одновременно неоконсерваторы настаивают на том, что США должны стать лидером в борьбе с европейским фашизмом и вызывающими беспокойство националистическими движениями. В Румынии неоконсерваторы израсходовали миллионы долларов в стремлении создать альянс между интеллектуалами, ориентированными на крестьян, и нынешним евросоциалистическим правительством. Цель этого альянса - обеспечение поддержки со стороны румын и других восточноевропейских народов во внешнеполитической борьбе неоконсерваторов за "глобальную демократию". Также неоконсерваторы требуют от Восточной Европы помощи в ограничении влияния немцев и русских (которых неоконсерваторы действительно ненавидят). Наконец, неоконсерваторы способствуют тому, что эти страны начинают отрицать свое националистическое "антисемитское" прошлое.
В целом неоконсерваторы довольны тем, как продвигается ЕС в Восточной Европе. Они потерпели лишь одну неудачу - они не смогли оказать Израилю слишком сильную поддержку. ЕС и НАТО в настоящий момент используются неоконсерваторами как механизмы неконсервативной индоктринации, которая варьируется от обвинений народов Восточной Европы в Холокосте до призывов обратить внимание на опасность "фашизма" и усилить распространение созданных в Америке моделей плюрализма и равноправия.
Беседовали Александр Павлов и Дмитрий Узланер
Пол Готфрид: Странная смерть марксизма (отрывок из книги)
От редакции. Сегодня из печати выходит книга американского историка (по профессии) и палеоконсерватора (по призванию) Пола Эдварда Готфрида "Странная смерть марксизма", переведенная и выпущенная издательством "ИРИСЭН". 15 мая в клубе Русского Института состоится презентация этой нашумевшей в США книги. На мероприятии планируется устроить дискуссию между российскими левыми и российскими же консерваторами о жизнеспособности марксизма. С разрешения издательства мы публикуем отрывок из книги, в котором Готфрид наиболее подробно изложил свою концепцию культурной мутации марксизма, поставившей его на грань политичсекого существования. Все желающие поучаствовать в дискуссии могут предварительно ознакомиться с главными тезисами книги.
* * *
Анализируя результаты прошедших весной 1999 года итальянских муниципальных выборов, многоопытный итальянский политический аналитик Эрнесто Галли делла Лоджия объяснил в миланской газете Corriere della Sera, что на этот раз избиратели обманули ожидания журналистов. Рабочие подали за левых меньше голосов, чем предполагалось, зато коммунисты и другие левые партии привлекли избирателей-гомосексуалистов, феминисток, защитников природы и мультикультуралистов, а также большинство голосов не состоящих в браке интеллектуалов. Приходится заключить, что под знаменами итальянских левых собрались сторонники «нетрадиционого стиля жизни» и враги традиционной европейской морали. Делла Лоджия ностальгически замечает, что в его молодости у итальянских коммунистов были четко определенные цели: они поддерживали международную политику Советского Союза, идею классовой борьбы и национализации средств производства. Но на деле эти избиратели хотели лишь выжать социальные льготы из государства и руководителей итальянской промышленности (la classe padronale), а более всего они жаждали прелестей буржуазной жизни[1]. Поддерживавшие коммунистов рабочие меньше всего заботились о правах лесбиянок и голубых или о демаскулинизации рабочих мест.
Как отмечает Анни Кригель, автор книги «Французские коммунисты», трудно найти другую группу, которая была бы настолько же озадачена самой идеей равенства полов. Еще в 1970-е годы партийные ряды на 70% состояли из мужчин, а женщины оказывали на партийные решения лишь «незначительное влияние»[2]. Более того, говорившееся на партийных собраниях о женщинах и семейной жизни куда больше приличествовало бы сборищу католических священников в период до Второго Ватиканского собора. В своей работе Кригель подчеркивает, что французские коммунисты сочетали экономический радикализм и глубоко консервативные социальные установки. Но в 1990-е годы Кригель начала нападать на коммунистов и их социалистических союзников за попытки радикализировать французское общество[3]. Теперь речь шла не о косной культуре французского марксизма, а о ее превращении в пособника государства в деле радикализации культуры.
Но тут вмешались обстоятельства, изменившие самый смысл марксизма. Европейские коммунистические партии уже не были массовыми объединениями рабочего класса, которые контролировали до трети голосов на общенациональных выборах, как бывало во Франции и Италии после Второй мировой войны. В 1990-е годы произошло масштабное падение численности европейских профсоюзов, что и проанализировано в подробном исследовании, опубликованном в Le Monde Diplomatique.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
* * *
С тех пор, как я написал свою книгу о рождении постмарксистских левых, в США, Канаде, Австралии, Западной и Центральной Европе практически ничего не изменилось, за исключением одного момента: эти левые полностью обезопасили себя в рамках так называемых "демократий". Средства массовой информации, государственное образование, правительственные органы и Европейский Союз, - все проявили живую активность в распространении идей того, что я называю "культурным марксизмом". Я, честно говоря, не вижу иного способа контролировать эту идеологию, кроме как разрушить саму систему, которая охраняет ее и поддерживает ее столь высокий статус.
"Культурный марксизм" - это в действительности не марксизм, но отросток либерального христианства, вступивший в союз с социальным, демократическим государством-корпорацией. Хоть он и апеллирует к мукам совести и чувствительности своих традиционных врагов, постмарксизм не имеет ничего общего с коммунизмом. Но в силу ассоциаций коммунистов с государственным контролем, не имеющим ничего общего с традицией, с антихристианством и - в контексте Холодной войны - с антизападничеством, постмарксистские левые продолжают благоговеть перед коммунистами. Они рассматривают коммунистов как "антифашистов" и "антинационалистов". По крайней мере, на Западе постмарксисты идентифицируют себя с этими двумя позициями.
Что делает неоконсерваторов, уничтоживших меня в профессиональной среде и препятствовавших распространению и обсуждению моих книг, особенно опасными, так это их ложная оппозиция "культурному марксизму". Они агрессивны в достижении многих из тех целей, которые ставят себе "культурные марксисты", но одновременно неоконсерваторы настаивают на том, что США должны стать лидером в борьбе с европейским фашизмом и вызывающими беспокойство националистическими движениями. В Румынии неоконсерваторы израсходовали миллионы долларов в стремлении создать альянс между интеллектуалами, ориентированными на крестьян, и нынешним евросоциалистическим правительством. Цель этого альянса - обеспечение поддержки со стороны румын и других восточноевропейских народов во внешнеполитической борьбе неоконсерваторов за "глобальную демократию". Также неоконсерваторы требуют от Восточной Европы помощи в ограничении влияния немцев и русских (которых неоконсерваторы действительно ненавидят). Наконец, неоконсерваторы способствуют тому, что эти страны начинают отрицать свое националистическое "антисемитское" прошлое.
В целом неоконсерваторы довольны тем, как продвигается ЕС в Восточной Европе. Они потерпели лишь одну неудачу - они не смогли оказать Израилю слишком сильную поддержку. ЕС и НАТО в настоящий момент используются неоконсерваторами как механизмы неконсервативной индоктринации, которая варьируется от обвинений народов Восточной Европы в Холокосте до призывов обратить внимание на опасность "фашизма" и усилить распространение созданных в Америке моделей плюрализма и равноправия.
Беседовали Александр Павлов и Дмитрий Узланер
Пол Готфрид: Странная смерть марксизма (отрывок из книги)
От редакции. Сегодня из печати выходит книга американского историка (по профессии) и палеоконсерватора (по призванию) Пола Эдварда Готфрида "Странная смерть марксизма", переведенная и выпущенная издательством "ИРИСЭН". 15 мая в клубе Русского Института состоится презентация этой нашумевшей в США книги. На мероприятии планируется устроить дискуссию между российскими левыми и российскими же консерваторами о жизнеспособности марксизма. С разрешения издательства мы публикуем отрывок из книги, в котором Готфрид наиболее подробно изложил свою концепцию культурной мутации марксизма, поставившей его на грань политичсекого существования. Все желающие поучаствовать в дискуссии могут предварительно ознакомиться с главными тезисами книги.
* * *
Анализируя результаты прошедших весной 1999 года итальянских муниципальных выборов, многоопытный итальянский политический аналитик Эрнесто Галли делла Лоджия объяснил в миланской газете Corriere della Sera, что на этот раз избиратели обманули ожидания журналистов. Рабочие подали за левых меньше голосов, чем предполагалось, зато коммунисты и другие левые партии привлекли избирателей-гомосексуалистов, феминисток, защитников природы и мультикультуралистов, а также большинство голосов не состоящих в браке интеллектуалов. Приходится заключить, что под знаменами итальянских левых собрались сторонники «нетрадиционого стиля жизни» и враги традиционной европейской морали. Делла Лоджия ностальгически замечает, что в его молодости у итальянских коммунистов были четко определенные цели: они поддерживали международную политику Советского Союза, идею классовой борьбы и национализации средств производства. Но на деле эти избиратели хотели лишь выжать социальные льготы из государства и руководителей итальянской промышленности (la classe padronale), а более всего они жаждали прелестей буржуазной жизни[1]. Поддерживавшие коммунистов рабочие меньше всего заботились о правах лесбиянок и голубых или о демаскулинизации рабочих мест.
Как отмечает Анни Кригель, автор книги «Французские коммунисты», трудно найти другую группу, которая была бы настолько же озадачена самой идеей равенства полов. Еще в 1970-е годы партийные ряды на 70% состояли из мужчин, а женщины оказывали на партийные решения лишь «незначительное влияние»[2]. Более того, говорившееся на партийных собраниях о женщинах и семейной жизни куда больше приличествовало бы сборищу католических священников в период до Второго Ватиканского собора. В своей работе Кригель подчеркивает, что французские коммунисты сочетали экономический радикализм и глубоко консервативные социальные установки. Но в 1990-е годы Кригель начала нападать на коммунистов и их социалистических союзников за попытки радикализировать французское общество[3]. Теперь речь шла не о косной культуре французского марксизма, а о ее превращении в пособника государства в деле радикализации культуры.
Но тут вмешались обстоятельства, изменившие самый смысл марксизма. Европейские коммунистические партии уже не были массовыми объединениями рабочего класса, которые контролировали до трети голосов на общенациональных выборах, как бывало во Франции и Италии после Второй мировой войны. В 1990-е годы произошло масштабное падение численности европейских профсоюзов, что и проанализировано в подробном исследовании, опубликованном в Le Monde Diplomatique.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150