Но далеко не все критики большевистского централизма полностью отвергают марксизм. Многие считают, что элементы анархистской идеологии должны быть соединены с марксистской теорией. Другие согласны с анархистами в критике централизма, но ищут опору не в анархистских идеях, а в самом же марксизме. В частности, в идеях Розы Люксембург, отстаивавшей преимущества спонтанной борьбы, выступавшей за самоорганизацию масс. Роза Люксембург не отрицала необходимости партии, но подозревала Ленина и Троцкого в том, что они преувеличивают значение партийной дисциплины.
Здесь неоанархистская критика марксизма соединяется с самокритикой марксизма. Другое дело, что Роза Люксембург нередко интерпретируется скорее в анархистском ключе: стихийный протест как самоцель, движение, которое само находит себе дорогу. Реальная Роза Люксембург потому и была марксисткой, что понимала недостаточность стихийности, она выступала за сочетание стихийной борьбы с идейной и политической работой, которая ведется последовательно и организованно.
Некоторые марксистские течения усваивают целый ряд аргументов и идей из анархистской концепции и начинают, включая эти идеи в более широкий марксистский контекст, использовать как свои собственные.
После краха мирового коммунистического движения в начале 1990-х годов наиболее заметно влияние анархизма и анархо-синдикализма стало именно в бывших коммунистических партиях (в Левой партии Швеции, в итальянской Rifondazione Communista). Это закономерно: люди пытались доказать окружающим и самим себе, что окончательно порвали со сталинизмом. И одновременно им нужна была радикальная риторика, отличающая их от социал-демократов.
Теоретическим продолжением той же традиции стали в Италии работы Тони Негри, включая крайне модную в начале 2000-х годов «Империю», написанную Негри в соавторстве с Майклом Хардтом.
Неотроцкизм
События 1968 года дали новый импульс и для развития троцкистского движения. В отличие от анархизма оно отнюдь не было к 1960-м годам мертво. В 60-е годы возникает бешеный интерес к работам Троцкого, огромное количество молодых интеллектуалов становятся троцкистами. События студенческой революции привели к радикализации множества молодых людей. Они искали для себя революционную организацию. Старые коммунистические партии казались реформистскими и недемократическими. Троцкистские группы, пусть малочисленные, предлагали образец настоящей революционной организации. И не проблема, что они малы. Ведь у Ленина с Троцким вначале тоже массовой партии не было. Но благодаря правильной политике они ее создали.
Значит, секрет превращения маленькой революционной группы в массовую силу - в правильной политике. Но где критерий правильной политики? Именно из-за этого троцкистские группы начинают ссориться и колоться. Вместо нескольких небольших организаций возникает множество крохотных. Они размножаются делением.
Во Франции популярен экономист Эрнест Мандель. В Британии крупнейшую троцкистскую партию создает Тони Клифф. И тот и другой выступают за революцию, критикуют сталинизм, но ведут и резкую полемику друг с другом. Нужна новая революционная организация, но для того, чтобы не повторить ошибок прошлого, надо дать четкую оценку советской бюрократии. Различие в оценке - основа для острых политических разногласий. Мандель говорит, повторяя Троцкого, что в СССР - выродившееся рабочее государство. Клифф заявляет, что в Советском Союзе сложился государственный капитализм. Их разногласия кажутся непримиримыми.
Интерес к теоретическим вопросам привел к тому, что именно троцкистские кадры получали самое качественное марксистское образование. Многие из тех, кто увлекался Мао, ничего нового не прочитали, да и самого Мао тоже не прочитали. По окончании студенческой революции они из «новых левых» стали обычными буржуа. Троцкисты проводили жесткое обучение кадров. Из бывших революционных студентов получались профсоюзные лидеры, множество университетских профессоров, продолжающих преподавать марксизм.
После революции
К концу 60-х годов обнаруживается, что самые серьезные успехи «новых левых» были достигнуты не в деле преобразования общества, а в плане личной карьеры. Движение было мощным, оно дало толчок для повышения вертикальной мобильности в обществе. Выходцы из «кирпичных университетов» все-таки одержали историческую победу над джентльменами. Это был тот самый последний бой, который позволил сформировать новые политические элиты, адекватные задачам социального государства. В Англии, например, появились политики, которые говорили на нормальном английском языке, а не на аристократическом жаргоне. Но чем больше они завоевывали позиции в обществе, тем менее радикальными становились. Вчерашние бунтари, герои баррикад оказались депутатами парламента, профессорами, министрами, модными социологами, известным писателями и т. д. Последнее поколение Франкфуртском школы в лице Хабермаса и Негта стали идеологами левого крыла социал-демократии. Причем в случае с Хабермасом трудно говорить уже даже о левом крыле. Это просто политическая философия, не отрекающаяся от марксизма, но вполне укладывающаяся в рамки буржуазной общественной мысли.
Хабермас пишет про очень важные вопросы. Он изучает социальную сферу, значение которой в обществе существенно повышается.
Хабермас показывает, что по мере того, как развивается общество, в нем начинает нарастать значение внеэкономических факторов. Мы освобождаемся от вопроса о том, где достать пропитание, как не умереть с голоду. Такие вопросы, как потребность в образовании, здравоохранении, культуре, потребность в общении, кстати говоря, потребность и солидарности и т. д., выходят на передний план.
Кто является представителем социальной сферы? Социал-демократия. Можно сказать, что социал-демократия, переставшая быть революционной и даже реформистской силой, - это политическое воплощение социальной сферы, представитель ее интересов. Разумеется - в рамках капитализма и социального государства. Бюрократическая машина социал-демократической партии - вот высшая форма представительства социальной сферы в рамках такой системы.
Часть бывших «новых левых», получив посты в университетах США, создала так называемый «аналитический марксизм». Здесь можно вспомнить работы Эрика Олина Райта о классах: привлекается огромная масса эмпирических данных в духе стандартной американской социологии. В итоге, написав огромный том о классах, Райт приходит к двум выводам. Во-первых, что в Америке рабочий класс существует, а во-вторых, что у него есть определенные элементы классового сознания. То есть подтверждаются два тезиса, которые среди марксистов считаются самоочевидными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150