– Этот тип сказал, что я здесь ни при чем…
– Стало быть, он знал, что говорил, Тони. И потом, я же своими глазами видела, как он привез тебя домой. Ты что, правда думаешь, что кто-то попрется в магазин в воскресенье, чтобы купить пирожных? Тони, у того типа были свои мотивы. И ты к ним не имеешь никакого отношения. А теперь не хочешь сделать одну вещь?
– Какую? – спросил Тони, вытирая глаза.
– Ты выйдешь из машины, и мы пойдем к нашим гостям. Они нас уже, наверное, заждались. И ты будешь вести себя так, словно дядю Сала убили лет десять назад. Ты помнишь, как ему устроили засаду в будке на автостраде?
– Он мне сказал, что они приняли его за другого, – шмыгая носом, сказал Тони.
– Тони… – Четтина вновь погладила его по голове, словно ребенка.
Тони посмотрел на жену и кивнул.
Четтина продолжала гладить его по волосам.
– Тони, Тони…
– Четтина… Я так тебя люблю…
– Тото… – сказала Четтина, дергая его за рукав.
– В бога душу мать! – решительно произнес Тони. – Ты права, Четтина! Пошли!
Тони выскочил из 127-го «фиата», не удосужившись даже захлопнуть дверцу. Четтина осталась сидеть с повисшей на весу рукой.
Через минуту она тоже вышла из машины, поправила свою красную юбку, обвела глазами сад и хлопнула дверцей с такой силой, что кружок-ароматизатор, висевший на зеркале заднего вида, слетел на пол.
В Марцамеми вода стояла неподвижно…
В Марцамеми вода стояла неподвижно, напоминая поверхность стола, и остров Бранкати как будто лежал на этом столе. На улице было по-прежнему жарко, но на тенистой веранде дона Миммо гулял свежий ветерок.
Дон Миммо шаркал по деревянному полу, и лишь этот звук нарушал тишину. Единственный накрытый стол ждал дона Лу. Остальные три стола оставались пустыми, даже без скатертей. Приезжих больше не будет, и дон Миммо перестал стелить скатерти в красную клетку, чтобы их не сдуло ветром.
Пиппино переоделся на пляже. Проплыл до самого острова и обратно, пока дон Миммо готовил соус для спагетти сипла пескатора. Дон Лу слышал, как он возится на кухне.
Дон Лу сел спиной к железобетонной стене, чтобы не видеть ее, и потягивал красное вино. Когда Пиппино вернулся из душа и уселся напротив, дон Лу сказал: – Это бетон, Пиппино, всего-навсего бетон. Достаточно одной бомбы, чтобы…
Пиппино, задумавшись над словами босса, набросил полотенце на шею, посмотрел на стену и кивнул.
Проклятье, размышлял дон Лу, куда все подевалось: сельские жители, добропорядочные и подлые одновременно, благородные и капризные синьоры, честные люди и мошенники? Куда ушло время, когда было достаточно кольца на мизинце и умения казаться значительным, умения говорить и умения молчать, даже если то, что ты говорил, и то, о чем молчал, не значило ничего? Где праздники Сан-Себастъяно, рикотта в глиняных плошках, распилка рожковых деревьев на угли, поджаренные на них оливки, начищенные до блеска башмаки и благородное общество, глаза, потупленные долу, и ребята, подпоясанные веревками, дуэли на ножах и луковый салат, карнавалы с ярмарочными балаганами, надутые ветром паруса, жара, от которой плавятся мозги, вода с лимоном, мягкие полдни и женщины, которые прыгали к тебе в постель, черные волосы и синие глаза, бриллиантин и короткие галстуки, опера марионеток и собачьи бои, мужчины, треплющие лен, и женщины, его собирающие, голод и милостыня, солнце и неистовство, достоинство и уважение, целование руки босса, разбойники, священники с пистолетами, черные бюстгальтеры, сон в полдень и пробуждение вечером, когда просыпается все селение, журналы и шансонетки, договоры и приговоры, слово, которое было свято, и клятвы на кресте, запонки и сцена театра Катании – где теперь все это? Где теперь вся эта хрень, которая служила причиной ссор и скандалов, где друзья, которые подставляли плечо?…
– Попробуйте, дон Лу. Это вино из Пакино. Хорошо греет кровь. – Пиппино протянул стакан дону Лу.
– Что?
– Попробуйте, это вино из Пакино, – повторил Пиппино.
Дон Лу не любил вино из Пакино, но он его пил, потому что сицилиец обязан пить вино, произведенное в Пакино.
– Пора домой, Пиппино, – сказал дон Лу. – Надо позаботиться о Л а Бруне. Я в такие руки «Старшип-Мувиз» не отдам.
Пиппино кивнул.
– Что ты думаешь о моем внуке, Пиппино?
Пиппино смотрел в сторону острова Бранкати.
– То же самое, что думаете о нем вы, босс. Он слишком замкнутый.
Дон Лу кивнул.
– Когда он был мальцом, он всегда, как натворит что-нибудь, встанет рядом с печкой и стоит с таким видом, как будто ни в чем не виноват. По-твоему, это он назло?
– Может, и правда хотел немного позлить деда.
– Давай закажем поесть, – предложил дон Лу.
Пиппино подал знак дону Миммо.
Дон Миммо подошел нетвердой походкой.
– Присаживайтесь, дон Миммо. Вы тоже стареете, – сказал дон Лу.
Дон Миммо взял стул, стряхнул с него салфеткой песок и сел.
– Вы вспоминаете давние времена, дон Миммо?
– Насколько давние, дон Лу? – улыбнулся дон Миммо.
– Хороший ответ, – улыбнулся в ответ дон Лу. – Пиппино, окажи мне любезность. Если со мной что-нибудь случится в Америке, возьми моего внука к себе и расскажи ему, что давних времен никогда не существовало, что вчера требовалось столько же усилий, сколько требуется сегодня, что сегодня все то же, что вчера, что Сицилия, о которой я ему рассказывал, существует только в моем воображении. И что никогда не было правил и законов, чести и достоинства, справедливости и апостола Павла. И еще скажи моему внуку, что все то, о чем я рассказывал, еще только должно случиться.
Эпилог
Сидя в своем оранжевом 127-м «фиате», Тони кулаком отбивал ритм на руле, обтянутом синей замшей. В магнитоле крутился диск, и, когда Shocking Blue дошли до припева, Тони и Агатино поделили песню пополам. She's got it, yeah baby she's got it, – вопил Тони. I'т уоиr Venus, I'т уоиr fire at your desire! – подхватывал Агатино.
Тони вел машину очень медленно. Водители обгоняющих его автомобилей оборачивались на него, крутя пальцем у виска.
После трех порций бранкаменты и пары джин-тоников на барбекю Минди сказала:
– Поехали?
– Поехали куда? – спросил ты.
– В Ачитреццу, – сказала она. Ее шатало, и, чтобы не упасть, она еще сильнее вдавила каблуки в землю. – Это очаровательное место. Представь себе, там лежат камни, которые еще помнят Полифема, как он швырял их в Улисса, когда тот его ослепил!
Жена Тони, когда ты с ней прощался, в ответ пробормотала что-то неразборчивое. Вы приехали в Ачитреццу на такси и сошли на набережной, где стоят киоски. Чтобы не опьянеть, ты выпил стакан сельтерской с лимоном и солью. Ну и пойло! У тебя закружилась голова, ты инстинктивно оперся на девушку, и твоя рука соскользнула с ее плеча, коснувшись попы. Застеснявшись как ребенок, она ударила тебя сумочкой, отбежала на несколько метров и остановилась со сломанным каблуком в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51