Келли была права – я потеряла связь с большинством своих соучеников, несмотря на то, что у нас была маленькая группа. Переезд из дома, женитьба, смена фамилий и стиля жизни положили конец дружбе многих ребят.
А они все теснились, мои мысли, прыгая с одного на другое, мудро избегая лица, которое, как маска, стояло перед моими глазами.
– Денис, м-м… ох, не могу вспомнить ее фамилию. Она была худая, элегантная, выглядела, как модельерша. Она уехала с этим парнем, Луи… Дизарро, вот как его звали. Великий мотоциклист всех времен и народов. Что за пару они составляли, и я думаю, они поженились. Ох, Келли, сколько людей, сколько жгучих вопросов. Я прямо вижу наш класс вместе, как раньше. Держу пари, что я за минуту найду нашу классную выпускную фотографию.
Сопровождаемая хохотом дочери, я спустилась в комнату, которую мы использовали в качестве офиса или кабинета Стюарта. Где-то там была коробка с сокровищами и воспоминаниями моих школьных дней, в том числе фотография, которую я хотела найти. Она была сделана в тот момент, когда мы надевали шапочки и мантии перед тем, как собрались в зале для получения наших вожделенных дипломов и наград. Но я по-прежнему отказывалась признать причину эмоций, бурливших во мне и готовых вылиться через край.
Передвинув несколько предметов в кабинете, я нашла коробку и принялась осматривать ее содержимое. Обрывки билетов на танцы и футбольные матчи, тонкая коричневая бумажная вещица, видимо, бывший букетик, прикалывавшийся к корсажу платья, розовая пластиковая книжка, заполненная именами, которые я уже не помнила, принадлежавшие людям, которых я тоже не могла вспомнить, моментальные фотографии, сделанные на вечеринках или во время лыжных поездок. Мои пальцы откладывали фотографии раньше, чем я понимала, почему это делаю. Я шарила в коробке и наконец достала то, что искала, и холодная тишина воцарилась вокруг меня, когда я уставилась на юную пару, сидящую в обнимку на снегу на фоне темных сосен. Ричард и я, оба в лыжных куртках. И воспоминания, с которыми я пыталась бороться, вырвались на поверхность…
В нашей школе был лыжный клуб, который мы называли «Олимпийская команда», и каждую субботу мы катались на лыжах где-нибудь неподалеку от города. Мы были новичками в лыжном катании и делали это просто для развлечения. Никто тогда не посещал занятий лыжной секции, по крайней мере, из нашей компании, и мы учились самостоятельно. В тот день, когда был сделан этот снимок, я каталась со склона, который был слишком крут, а лыжня была слишком узка для моих ограниченных возможностей. Носки моих лыж скрестились, и я полетела, очевидно, громко крича и являя собой мешанину из лыжных палок и выпученных глаз, с мокрым снегом, забившимся в волосы и под куртку. Ремешок на одном креплении порвался, и лыжа самостоятельно продолжила свой путь вниз по склону.
Я тогда увлекалась Ричардом Осборном, мальчиком, жившим на другом берегу реки. Он катался неподалеку от меня, и на самом деле причина, по которой я выбрала именно этот склон, заключалась в том, чтобы ехать следом за ним. Ричард услышал мой крик и наблюдал, как я падала и скользила вниз. Вынув ноги из креплений, он споро забрался обратно на гору, по дороге собирая мои вещи. Когда он добрался до меня, я лежала навзничь на спине, смущенная, вся в снегу, ослабевшая от смеха. Ричард нагнулся, чтобы помочь мне подняться, но, когда я схватилась за его руку, он потерял равновесие и свалился рядом со мной. Мы хохотали, и он снял варежку, чтобы вытереть снег с моего лица. Когда он склонился надо мной, наш смех замер: его глаза смягчились, и он впервые поцеловал меня нежнейшим и ласковейшим поцелуем. Я помню, как звезды вспыхнули в моей голове… Это была лучшая минута в моей жизни.
Мы вместе учились в школе, так что, конечно, планы о встрече нашей группы неизбежно оказались связаны с воспоминаниями о Ричарде. Но я была просто потрясена, когда до меня дошло, что он заполнил все мои мысли с того самого момента, как я узнала о встрече группы. Мои прежние сны о Ричарде были кружевной дымкой памяти, закутанной в туман ностальгии, и почти всегда были сосредоточены на той ночи, когда мы расстались. Но вот он предо мной как живой, и вместе с ним во мне шевелится… что-то. И все же странно было бы, если бы я ничего не чувствовала: когда-то это был самый важный человек в моей жизни.
– Мама, ты еще не нашла эту фотографию? – вторглась Келли в мои мечтания. – Она вошла в комнату, увидела меня в окружении воспоминаний и разразилась хохотом: – Мама погрузилась в ностальгию! – закричала она Брайану, и он тоже засмеялся.
Но я не могла смеяться, я чувствовала удушье и тесноту в груди. Мне нужно было вдохнуть воздуха, куда-то уйти, побыть одной, очистить свою голову от этих воспоминаний. Я пошла за Келли на кухню.
– Я, пожалуй, схожу погуляю с Мозесом. Кто-нибудь хочет со мной пойти?
– Сейчас?
– Ну да, сейчас. Мозес сегодня еще не выходил, поскольку никто не хотел с ним гулять, а ведь ему нужно побегать.
Как я и надеялась, я услышала хор отказов. «Слава Богу!» – вздохнула я и быстро сбежала из дома, пока никто не передумал.
Глава 7
– Садись же, глупая собачонка! – возбужденное подвывание Мозеса заполнило мою крошечную машину. Сегодня оно меня раздражало, хотя обычно казалось забавным. Откуда-то Мозес знал, что если у подножия холма мы поворачиваем налево, значит, мы направляемся к его любимому месту, и тут он не мог сдерживаться.
Наконец, мы все же подъехали к месту стоянки, и я отцепила ремешок от ошейника, наблюдая, как Мозес празднует свою свободу, носится вокруг меня кругами, повизгивая, и вскоре мчится прочь через лес. Теперь пройдет много времени, пока он соскучится без меня и вернется поиграть.
Найденная фотография воскресила во мне множество забытых эмоций – любовь, гнев, боль – то, что я давно выкинула из головы. Подойдя к озеру, я села на перевернутую лодку, дрожа от холода, и завернулась в тулуп, чтобы защититься от ветра, радуясь, что догадалась взять с вешалки этот старый овечий тулуп Стюарта. Вынув из кармана фотографию, я внимательно осмотрела изображенную на ней юную пару так, как будто это были посторонние люди.
В темных глазах девушки отражалось озорное веселье и в то же время смущение. Щелчок камеры навечно запечатлел это скромное выражение. Лицо имело мягкую округлую форму, за что в своем юношеском невежестве я считала себя толстой и непривлекательной. «Не такая уж и непривлекательная», – решила я теперь: девушка на фотографии излучала надежду и счастье.
Рядом с ней был красивый молодой человек, высокий, с зачесанными назад длинными волосами, с острыми очертаниями скул на тонком серьезном лице. Он смотрел на нее, а не в объектив, со слегка сардоническим выражением на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
А они все теснились, мои мысли, прыгая с одного на другое, мудро избегая лица, которое, как маска, стояло перед моими глазами.
– Денис, м-м… ох, не могу вспомнить ее фамилию. Она была худая, элегантная, выглядела, как модельерша. Она уехала с этим парнем, Луи… Дизарро, вот как его звали. Великий мотоциклист всех времен и народов. Что за пару они составляли, и я думаю, они поженились. Ох, Келли, сколько людей, сколько жгучих вопросов. Я прямо вижу наш класс вместе, как раньше. Держу пари, что я за минуту найду нашу классную выпускную фотографию.
Сопровождаемая хохотом дочери, я спустилась в комнату, которую мы использовали в качестве офиса или кабинета Стюарта. Где-то там была коробка с сокровищами и воспоминаниями моих школьных дней, в том числе фотография, которую я хотела найти. Она была сделана в тот момент, когда мы надевали шапочки и мантии перед тем, как собрались в зале для получения наших вожделенных дипломов и наград. Но я по-прежнему отказывалась признать причину эмоций, бурливших во мне и готовых вылиться через край.
Передвинув несколько предметов в кабинете, я нашла коробку и принялась осматривать ее содержимое. Обрывки билетов на танцы и футбольные матчи, тонкая коричневая бумажная вещица, видимо, бывший букетик, прикалывавшийся к корсажу платья, розовая пластиковая книжка, заполненная именами, которые я уже не помнила, принадлежавшие людям, которых я тоже не могла вспомнить, моментальные фотографии, сделанные на вечеринках или во время лыжных поездок. Мои пальцы откладывали фотографии раньше, чем я понимала, почему это делаю. Я шарила в коробке и наконец достала то, что искала, и холодная тишина воцарилась вокруг меня, когда я уставилась на юную пару, сидящую в обнимку на снегу на фоне темных сосен. Ричард и я, оба в лыжных куртках. И воспоминания, с которыми я пыталась бороться, вырвались на поверхность…
В нашей школе был лыжный клуб, который мы называли «Олимпийская команда», и каждую субботу мы катались на лыжах где-нибудь неподалеку от города. Мы были новичками в лыжном катании и делали это просто для развлечения. Никто тогда не посещал занятий лыжной секции, по крайней мере, из нашей компании, и мы учились самостоятельно. В тот день, когда был сделан этот снимок, я каталась со склона, который был слишком крут, а лыжня была слишком узка для моих ограниченных возможностей. Носки моих лыж скрестились, и я полетела, очевидно, громко крича и являя собой мешанину из лыжных палок и выпученных глаз, с мокрым снегом, забившимся в волосы и под куртку. Ремешок на одном креплении порвался, и лыжа самостоятельно продолжила свой путь вниз по склону.
Я тогда увлекалась Ричардом Осборном, мальчиком, жившим на другом берегу реки. Он катался неподалеку от меня, и на самом деле причина, по которой я выбрала именно этот склон, заключалась в том, чтобы ехать следом за ним. Ричард услышал мой крик и наблюдал, как я падала и скользила вниз. Вынув ноги из креплений, он споро забрался обратно на гору, по дороге собирая мои вещи. Когда он добрался до меня, я лежала навзничь на спине, смущенная, вся в снегу, ослабевшая от смеха. Ричард нагнулся, чтобы помочь мне подняться, но, когда я схватилась за его руку, он потерял равновесие и свалился рядом со мной. Мы хохотали, и он снял варежку, чтобы вытереть снег с моего лица. Когда он склонился надо мной, наш смех замер: его глаза смягчились, и он впервые поцеловал меня нежнейшим и ласковейшим поцелуем. Я помню, как звезды вспыхнули в моей голове… Это была лучшая минута в моей жизни.
Мы вместе учились в школе, так что, конечно, планы о встрече нашей группы неизбежно оказались связаны с воспоминаниями о Ричарде. Но я была просто потрясена, когда до меня дошло, что он заполнил все мои мысли с того самого момента, как я узнала о встрече группы. Мои прежние сны о Ричарде были кружевной дымкой памяти, закутанной в туман ностальгии, и почти всегда были сосредоточены на той ночи, когда мы расстались. Но вот он предо мной как живой, и вместе с ним во мне шевелится… что-то. И все же странно было бы, если бы я ничего не чувствовала: когда-то это был самый важный человек в моей жизни.
– Мама, ты еще не нашла эту фотографию? – вторглась Келли в мои мечтания. – Она вошла в комнату, увидела меня в окружении воспоминаний и разразилась хохотом: – Мама погрузилась в ностальгию! – закричала она Брайану, и он тоже засмеялся.
Но я не могла смеяться, я чувствовала удушье и тесноту в груди. Мне нужно было вдохнуть воздуха, куда-то уйти, побыть одной, очистить свою голову от этих воспоминаний. Я пошла за Келли на кухню.
– Я, пожалуй, схожу погуляю с Мозесом. Кто-нибудь хочет со мной пойти?
– Сейчас?
– Ну да, сейчас. Мозес сегодня еще не выходил, поскольку никто не хотел с ним гулять, а ведь ему нужно побегать.
Как я и надеялась, я услышала хор отказов. «Слава Богу!» – вздохнула я и быстро сбежала из дома, пока никто не передумал.
Глава 7
– Садись же, глупая собачонка! – возбужденное подвывание Мозеса заполнило мою крошечную машину. Сегодня оно меня раздражало, хотя обычно казалось забавным. Откуда-то Мозес знал, что если у подножия холма мы поворачиваем налево, значит, мы направляемся к его любимому месту, и тут он не мог сдерживаться.
Наконец, мы все же подъехали к месту стоянки, и я отцепила ремешок от ошейника, наблюдая, как Мозес празднует свою свободу, носится вокруг меня кругами, повизгивая, и вскоре мчится прочь через лес. Теперь пройдет много времени, пока он соскучится без меня и вернется поиграть.
Найденная фотография воскресила во мне множество забытых эмоций – любовь, гнев, боль – то, что я давно выкинула из головы. Подойдя к озеру, я села на перевернутую лодку, дрожа от холода, и завернулась в тулуп, чтобы защититься от ветра, радуясь, что догадалась взять с вешалки этот старый овечий тулуп Стюарта. Вынув из кармана фотографию, я внимательно осмотрела изображенную на ней юную пару так, как будто это были посторонние люди.
В темных глазах девушки отражалось озорное веселье и в то же время смущение. Щелчок камеры навечно запечатлел это скромное выражение. Лицо имело мягкую округлую форму, за что в своем юношеском невежестве я считала себя толстой и непривлекательной. «Не такая уж и непривлекательная», – решила я теперь: девушка на фотографии излучала надежду и счастье.
Рядом с ней был красивый молодой человек, высокий, с зачесанными назад длинными волосами, с острыми очертаниями скул на тонком серьезном лице. Он смотрел на нее, а не в объектив, со слегка сардоническим выражением на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78