Несмотря на обиду и прошедшее время, он все еще любил меня. Я не фантазировала: он любил меня.
– Почему ты женился на ней? – я почти прошептала это.
– Почему… – Он пристально вглядывался в развешенные плакаты, собираясь с мыслями. – Мне было очень трудно в жизни. В конце концов, я понял, как много ты для меня значила, но когда я вернулся домой, то услышал, что ты уехала и вышла замуж. Ты не дала мне много времени, любовь моя.
– О, мой Бог!
Опять эта печальная улыбка.
– Она немного напоминала мне тебя: не внешне, но достаточно, чтобы сделать интересной, достаточно, чтобы ухаживать за ней.
Я так много хотела сказать, но остановилась на этом:
– Ты любил ее?
– Нет, нет, не любил.
«Никакого сомнения», – заметила я, приведенная в чувство холодом в его голосе.
– Я закончил колледж со званием инженера-электрика и большим интересом к математике. Производство компьютеров находилось в шестидесятые еще в младенчестве, и компания IBM была лидером. Я приехал в Нью-Йорк и получил работу компьютерного аналитика, приложив все усилия, чтобы работать в перспективном направлении. Мы были самоотверженной и серьезной группой на переднем крае захватывающей новой науки. Все время работа, не было времени для забав. Знаешь ли ты, что я в течение четырех лет жил на Манхеттене и никогда не был в городском мюзик-холле? Ночные клубы, подобные «Копакабана», были последним криком моды, но они ни разу не получили от меня ни пенса. Компьютеры и индустрия разработки программного обеспечения будущего занимали все мое время. Я мечтал о том, что когда-нибудь у меня будет собственная компания. У Валери была такая же мечта. Она на пару лет старше меня, и одна из немногих женщин, работавших с нами, – не слишком многие женщины интересовались сложностями программирования в шестидесятые. Она была честолюбива, мы были увлечены одними и теми же вещами и часами говорили о том, как наилучшим образом собрать данные, чтобы преобразовать их в полезную информацию: тогда не было дискет, вся информация пробивалась на лентах и хранилась на огромных бобинах. Валери очень интеллигентна, с быстрым умом в математике и логике. Я не был затворником, я встречался и с другими женщинами (я подумала, что в этом нет ничего необычного), но они улыбались, ничего не понимая, когда я говорил о вещах, которые меня интересуют. Валери же все впитывала и понимала, и вносила свой собственный вклад. Она несколько раз приглашала меня к себе на обед, а за одним следует другое, мы… мы…
Казалось, что Ричард перелистывает страницы своего прошлого, и я позволяла ему перескакивать с одной мысли на другую, полностью захваченная его рассказом. Он глубоко вздохнул, затем продолжил:
– Она забеременела. Я никогда не забуду ее лица, когда она сказала мне об этом: торжествующе, как если бы она, наконец, достигла цели. Ей было двадцать девять, и, как теперь говорят, «ее биологические часы тикали очень громко». Она выбрала меня на том основании, что я годился в отцы ее ребенку.
Его взгляд снова стал сосредоточенным, и переживания отразились на его лице. Удивительным было то, что он рассказал мне об этом, и облегчение, что я знаю, и снова эта тоскливая улыбка.
– Мои дети – лучшая часть моей жизни, я горячо люблю их. Валери – основной партнер моей компании: ее деньги – в действительности деньги ее отца – позволили нам начать свое дело… Но мы не любим друг друга, Андреа.
У него был свой способ произносить мое имя, с легким иностранным акцентом: Онд… Ондрэ… Я повторяла это мысленно снова и снова, но мне хотелось слушать его слова, хотя они и произносились шепотом:
– Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Андреа…
Я растаяла, как масло. Что за сентиментальная дура, не правда ли? Он потерял меня, и он ждал меня. Это было лучше, чем я навоображала. Я не знала, что делать. Ко мне вернулся дар речи.
– Может быть, мы присоединимся к остальным? – предложила я, хотя на самом деле хотела остаться с ним здесь.
– Только еще одну минуту, пожалуйста, Андреа!
– Эти звуки, как в старые времена, не правда ли?
Мы оба засмеялись. Мой голос звучал резко и притворно, но все годилось для того, чтобы снять напряжение, опять возникшее между нами.
– Не для того, чтобы сменить тему, но на какой машине ты ездишь? – спросила я, вспоминая его любовь к английским спортивным машинам.
– На какой еще! – ответил он со смехом в голосе. – На старом «Остине Хилсе».
Ничего удивительного. Машина, на которой он ездил, была просто замечательной, но определенно могла показаться несостоятельной в нынешнее время. Она была темно-зеленая, с рыжевато-коричневыми кожаными сиденьями, за исключением тех мест, где набивка выглядывала через дыры в сиденьях. В этой машине (вместе со многим другим!) я училась вождению. Я вспоминала эти замечательные дни прошлого, когда мы выбирали заброшенные дороги, ведущие из города, и разъезжали по изрезанным грязным колеям, чтобы найти уединенное место, где, забыв про еду и запутавшись в руках друг друга, наслаждались нервной дрожью от тесных объятий.
И чем больше я думала, тем больше я хотела его тогда, но тогдашнее желание было, как свеча, по сравнению с большим костром, горевшим во мне сегодня вечером. Я хотела этого мужчину, этого знакомого незнакомца, хотела, чтобы он прижал меня к себе, поцеловал, чтобы страстно добивался меня, пока… Боже милостивый, что на меня нашло? Я вернулась к настоящему.
– Прости, что ты сказал?
Музыканты играли, и я придвинулась ближе, притворяясь, что не слышу: мне хотелось почувствовать его дыхание на своей шее. Мы говорили, сплетая воспоминания в здание нашей жизни.
По мере того как наша беседа становилась все более оживленной, я начала прерывать слова и фразы, касаясь его руки, колена или положив руку на его бедро. Хорошенькое дело, я не могла держать свои руки вдали от этого типа. Я хотела почувствовать тепло его тела через одежду.
– Давай потанцуем, – сказала я, не способная больше сидеть, и вытащила его на танцевальную площадку, где была причина очутиться в его объятиях. Я не подумала о том, какая играет музыка, но, к счастью для меня, танец оказался медленным. Я молилась, чтобы мое больное бедро вело себя прилично хотя бы несколько минут, хотя, полагаю, обратное было бы мне в оправдание, чтобы совсем повиснуть на Ричарде. Но после нашей интимной беседы танец меня разочаровал: Ричард держал меня на расстоянии вытянутой руки, и мы танцевали строго порознь. Я была на более близком расстоянии с семидесятилетними дядюшками на свадьбах!
Когда музыка закончилась, Ричард целомудренно поцеловал меня в щеку.
– Спокойной ночи, – сказал он торжественно. – Было очень приятно поговорить с тобой.
Единственное, что он забыл сделать, это поклониться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Почему ты женился на ней? – я почти прошептала это.
– Почему… – Он пристально вглядывался в развешенные плакаты, собираясь с мыслями. – Мне было очень трудно в жизни. В конце концов, я понял, как много ты для меня значила, но когда я вернулся домой, то услышал, что ты уехала и вышла замуж. Ты не дала мне много времени, любовь моя.
– О, мой Бог!
Опять эта печальная улыбка.
– Она немного напоминала мне тебя: не внешне, но достаточно, чтобы сделать интересной, достаточно, чтобы ухаживать за ней.
Я так много хотела сказать, но остановилась на этом:
– Ты любил ее?
– Нет, нет, не любил.
«Никакого сомнения», – заметила я, приведенная в чувство холодом в его голосе.
– Я закончил колледж со званием инженера-электрика и большим интересом к математике. Производство компьютеров находилось в шестидесятые еще в младенчестве, и компания IBM была лидером. Я приехал в Нью-Йорк и получил работу компьютерного аналитика, приложив все усилия, чтобы работать в перспективном направлении. Мы были самоотверженной и серьезной группой на переднем крае захватывающей новой науки. Все время работа, не было времени для забав. Знаешь ли ты, что я в течение четырех лет жил на Манхеттене и никогда не был в городском мюзик-холле? Ночные клубы, подобные «Копакабана», были последним криком моды, но они ни разу не получили от меня ни пенса. Компьютеры и индустрия разработки программного обеспечения будущего занимали все мое время. Я мечтал о том, что когда-нибудь у меня будет собственная компания. У Валери была такая же мечта. Она на пару лет старше меня, и одна из немногих женщин, работавших с нами, – не слишком многие женщины интересовались сложностями программирования в шестидесятые. Она была честолюбива, мы были увлечены одними и теми же вещами и часами говорили о том, как наилучшим образом собрать данные, чтобы преобразовать их в полезную информацию: тогда не было дискет, вся информация пробивалась на лентах и хранилась на огромных бобинах. Валери очень интеллигентна, с быстрым умом в математике и логике. Я не был затворником, я встречался и с другими женщинами (я подумала, что в этом нет ничего необычного), но они улыбались, ничего не понимая, когда я говорил о вещах, которые меня интересуют. Валери же все впитывала и понимала, и вносила свой собственный вклад. Она несколько раз приглашала меня к себе на обед, а за одним следует другое, мы… мы…
Казалось, что Ричард перелистывает страницы своего прошлого, и я позволяла ему перескакивать с одной мысли на другую, полностью захваченная его рассказом. Он глубоко вздохнул, затем продолжил:
– Она забеременела. Я никогда не забуду ее лица, когда она сказала мне об этом: торжествующе, как если бы она, наконец, достигла цели. Ей было двадцать девять, и, как теперь говорят, «ее биологические часы тикали очень громко». Она выбрала меня на том основании, что я годился в отцы ее ребенку.
Его взгляд снова стал сосредоточенным, и переживания отразились на его лице. Удивительным было то, что он рассказал мне об этом, и облегчение, что я знаю, и снова эта тоскливая улыбка.
– Мои дети – лучшая часть моей жизни, я горячо люблю их. Валери – основной партнер моей компании: ее деньги – в действительности деньги ее отца – позволили нам начать свое дело… Но мы не любим друг друга, Андреа.
У него был свой способ произносить мое имя, с легким иностранным акцентом: Онд… Ондрэ… Я повторяла это мысленно снова и снова, но мне хотелось слушать его слова, хотя они и произносились шепотом:
– Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Андреа…
Я растаяла, как масло. Что за сентиментальная дура, не правда ли? Он потерял меня, и он ждал меня. Это было лучше, чем я навоображала. Я не знала, что делать. Ко мне вернулся дар речи.
– Может быть, мы присоединимся к остальным? – предложила я, хотя на самом деле хотела остаться с ним здесь.
– Только еще одну минуту, пожалуйста, Андреа!
– Эти звуки, как в старые времена, не правда ли?
Мы оба засмеялись. Мой голос звучал резко и притворно, но все годилось для того, чтобы снять напряжение, опять возникшее между нами.
– Не для того, чтобы сменить тему, но на какой машине ты ездишь? – спросила я, вспоминая его любовь к английским спортивным машинам.
– На какой еще! – ответил он со смехом в голосе. – На старом «Остине Хилсе».
Ничего удивительного. Машина, на которой он ездил, была просто замечательной, но определенно могла показаться несостоятельной в нынешнее время. Она была темно-зеленая, с рыжевато-коричневыми кожаными сиденьями, за исключением тех мест, где набивка выглядывала через дыры в сиденьях. В этой машине (вместе со многим другим!) я училась вождению. Я вспоминала эти замечательные дни прошлого, когда мы выбирали заброшенные дороги, ведущие из города, и разъезжали по изрезанным грязным колеям, чтобы найти уединенное место, где, забыв про еду и запутавшись в руках друг друга, наслаждались нервной дрожью от тесных объятий.
И чем больше я думала, тем больше я хотела его тогда, но тогдашнее желание было, как свеча, по сравнению с большим костром, горевшим во мне сегодня вечером. Я хотела этого мужчину, этого знакомого незнакомца, хотела, чтобы он прижал меня к себе, поцеловал, чтобы страстно добивался меня, пока… Боже милостивый, что на меня нашло? Я вернулась к настоящему.
– Прости, что ты сказал?
Музыканты играли, и я придвинулась ближе, притворяясь, что не слышу: мне хотелось почувствовать его дыхание на своей шее. Мы говорили, сплетая воспоминания в здание нашей жизни.
По мере того как наша беседа становилась все более оживленной, я начала прерывать слова и фразы, касаясь его руки, колена или положив руку на его бедро. Хорошенькое дело, я не могла держать свои руки вдали от этого типа. Я хотела почувствовать тепло его тела через одежду.
– Давай потанцуем, – сказала я, не способная больше сидеть, и вытащила его на танцевальную площадку, где была причина очутиться в его объятиях. Я не подумала о том, какая играет музыка, но, к счастью для меня, танец оказался медленным. Я молилась, чтобы мое больное бедро вело себя прилично хотя бы несколько минут, хотя, полагаю, обратное было бы мне в оправдание, чтобы совсем повиснуть на Ричарде. Но после нашей интимной беседы танец меня разочаровал: Ричард держал меня на расстоянии вытянутой руки, и мы танцевали строго порознь. Я была на более близком расстоянии с семидесятилетними дядюшками на свадьбах!
Когда музыка закончилась, Ричард целомудренно поцеловал меня в щеку.
– Спокойной ночи, – сказал он торжественно. – Было очень приятно поговорить с тобой.
Единственное, что он забыл сделать, это поклониться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78