Это серьезное упущение, сэр. Мабен фыркнул. Переспросил:
— Так говорите, свою пушку он оставил дома?.. То есть его могли взять у этого приятеля голыми руками и без шума. Чистая работа.
— Но, сэр…
— Нечего нокать! — взорвался вдруг шеф. — Почему вы уверены, что он именно сбежал? Так уверены, что помчались за ним в Метро?! Женское чутье?!
— Не только, сэр. Во-первых, я знала, что он всегда носит пистолет при себе… как вы, сэр. Под мышкой. Даже когда ходил к господину Сандерсу, Во-вторых, он прибрался в своей мастерской, что в гараже. Обнаружив пистолет, я подумала, что он собирается лететь на самолете, притом не на авиатакси, а из аэровокзала,
— Он мог забыть пистолет.
— Непохоже на него, сэр. Да! Было еще одно обстоятельство. Утром к нему приехал человек из Анн-Арбора и привез какой-то компакт-диск…
Мабен фыркнул и пожал плечами.
— …Он сказал, что на диске какие-то чертежи, что за срочность надо платить, и вернул господину Эйвону дискеты-оригиналы.
Мабен снова фыркнул, на этот раз задумчиво.
— И все же должна признать, сэр, стопроцентной уверенности у меня нет. — Амалия кривила душой, но понимала, что так сейчас надо. — Я не буду удивлена, если вы меня уволите, сэр,
Мабен поднялся, бугристая его физиономия неприятно перекосилась. Спросил, глядя в занавешенное окно:
— Надеюсь, его жену охраняют достаточно плотно?
— Дом охраняется, как прежде.
Она видела, что Мабен растерян. Конечно же, она очень слабо представляла себе общий масштаб случившегося. Не знала, что ее шеф грызет и себя самого — за то, что не приставил сторожей к Рональду Бассу, правой руке Эйвона, За то, что его человек — им лично поставленный — пропустил проклятый грузовик к цеху. Не знала, что он отчаянно беспокоится за своего шефа, жизни которого, по его мнению, по-прежнему угрожала опасность. Господин Гилберт доверил ему охрану не чего-нибудь — проекта века, и вот… Крушение. Он подумал: «Мы с тобой в одном положении, барышня, оба просрали…» — и спросил:
— Когда госпожа Эйвон ложится спать?
Амалия посмотрела на часы — почти одиннадцать.
— Наверное, еще не легла, сэр.
— Запросите охранника.
Она потянулась к своему телефону, и в эту секунду он
Нелл уже давно сидела в своей спальне — после того как отрыдалась, перебила некоторое количество посуды (самой дешевой из наличия), несколько раз наорала на несчастного Джека, приказывая ему убираться вон, к своим евреям, — о черномазых на этот раз не упомянула, потому что второй ее сторож, Смарти, был черный. Она сидела, смотрела в одну точку, представлял себе эту картину: ее Умник где-то в гостинице лежит с рыжей блядью, бесстыдной сукой, проклятым шпионским отродьем. Часы бесстрастно гикали. Когда перевалило за десять, Нелл все-таки забеспокоилась, потому что Умник уже давно не исчезал без предупреждения. Она вспомнила, как эта рыжая металась по всему дому, как расспрашивала, не знает ли она чего, и ей стало страшно, и она снова заплакала, Еще раз взглянула на часы, поплелась в ванную — она была нормальная американка и просто не могла лечь спать, не приняв душ.
Вернулась, откинула подушку, чтобы снять покрывало, и увидела записку.
Там было написано следующее — мелким, четким почерком Умника:
"Нелл, моя сладкая!
Прости, дорогая, но я вынужден исчезнуть и, по-видимому, на довольно долгое время. Звонить тебе не буду, но попробую при случае прислать весточку…»
Дальше она не читала. Швырнула записку на пол и завизжала так, что Джек и Смарти бегом кинулись вверх по лестнице. Когда они вбежали в спальню, Нелл каталась по кровати и кричала: «Умничек, У-у-умничек!!»
Смарти подобрал с пола записку и унес, а Джек стал успокаивать Нелл, стараясь не смотреть на ее прелести, вылезающие во всех направлениях из-под купального халата.
Записка была достаточно обширная. Кроме главного: «вынужден исчезнуть», в ней говорилось, что все текущие банковские счета Умника переведены на два имени — его и Нелл; что она может, таким образом, пользоваться процентами с его капитала, но сам капитал трогать не может; что его адвокат уполномочен вести все дела, касающиеся его дома в Хоуэлле, дома в Майами и фирмы, перечислять доходы фирмы на ее счет и платить налоги — если он сам не вернется до марта. Что ей не следует его искать, а об этой записке он решительно просит ее не сообщать никому, кроме господина Мабена.
Тем не менее господин Мабен — которому Смарти и вручил записку — по субординации, — прочитав, сунул ее Амалии и соблаговолил пробормотать;
— Вы были, однако, правы…
Тогда Амалия сделала ход конем; спросила, не пожелает ли шеф переночевать здесь, поскольку время уже совсем позднее. Тот сказал — нет, вертолет его ждет на площадке, а завтра с утра есть дела в Детройте. Амалия поняла, что он сменил гнев на милость, и сделала следующий ход; по ее представлениям о шахматах, попробовала превратить пешку в ферзя;
— Господин Мабен, сэр, а что, если я смотаюсь в Торонто и попробую узнать, куда подевался этот господин Тэкер?
Шеф некоторое время смотрел на нее — видимо, прикидывая в уме разные обстоятельства. Затем сморщил нос так, что глаза превратились в щелочки, и пробормотал:
— Ну верно… Не делать же это через полицию… — Тут он злобно оскалился и глянул в сторону.
"Понятно, — подумала Амалия. — Понятно, о чем ты думаешь, французик… Я тоже об этом думаю; по какой такой случайности за нами был «хвост» в Метро-Уэйн?» Впрочем, шеф совсем не был похож на француза — в ее, Амалии, представлении. И еще она подумала, что о делах ФБР шеф знает в тысячу раз больше, чем она.
Наконец он спросил:
— Мисс Бонфельд, но вы представляете себе, что желаете взяться за опасную работу? Если судить по сегодняшним событиям, противник не дремлет.
— Ну, сэр, — промурлыкала Амалия, — после взрыва это всем нам понятно…
— Вы представляете себе, мисс Бонфельд, что жизнь господина Эйвона в серьезной опасности?
— Я… мы все так и подумали, сэр. После взрыва.
— Но вы подумали, что своим появлением в аэропорту вы могли навести на его след противника? — Мабен укоризненно покачал головой. — Легкомыслие!
— Но теперь я изменю внешность! — с жаром объявила она. — Ни один хитрец меня не узнает!
— Вы — приметная особа.
— Рыжая, сэр. И с большими волосами. Это создает мой зрительный образ, сэр. Я остригусь покороче и покра-шусь. Наведу брови и ресницы — родная мама не узнает. — Она улыбнулась и добавила:
— Давно собираюсь постричься.
Шеф задумался.
— Ну что же, — сказал он, наконец. — Полагаю, мы можем на это пойти… чтобы… А знаете, ведь ваша страховка не предусматривает такого уровня опасности, мисс Бонфельд. Вам предстоит очень опасная работа.
Амалия поняла, что это — разрешение на операцию, и просияла. Но в глубине души подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Так говорите, свою пушку он оставил дома?.. То есть его могли взять у этого приятеля голыми руками и без шума. Чистая работа.
— Но, сэр…
— Нечего нокать! — взорвался вдруг шеф. — Почему вы уверены, что он именно сбежал? Так уверены, что помчались за ним в Метро?! Женское чутье?!
— Не только, сэр. Во-первых, я знала, что он всегда носит пистолет при себе… как вы, сэр. Под мышкой. Даже когда ходил к господину Сандерсу, Во-вторых, он прибрался в своей мастерской, что в гараже. Обнаружив пистолет, я подумала, что он собирается лететь на самолете, притом не на авиатакси, а из аэровокзала,
— Он мог забыть пистолет.
— Непохоже на него, сэр. Да! Было еще одно обстоятельство. Утром к нему приехал человек из Анн-Арбора и привез какой-то компакт-диск…
Мабен фыркнул и пожал плечами.
— …Он сказал, что на диске какие-то чертежи, что за срочность надо платить, и вернул господину Эйвону дискеты-оригиналы.
Мабен снова фыркнул, на этот раз задумчиво.
— И все же должна признать, сэр, стопроцентной уверенности у меня нет. — Амалия кривила душой, но понимала, что так сейчас надо. — Я не буду удивлена, если вы меня уволите, сэр,
Мабен поднялся, бугристая его физиономия неприятно перекосилась. Спросил, глядя в занавешенное окно:
— Надеюсь, его жену охраняют достаточно плотно?
— Дом охраняется, как прежде.
Она видела, что Мабен растерян. Конечно же, она очень слабо представляла себе общий масштаб случившегося. Не знала, что ее шеф грызет и себя самого — за то, что не приставил сторожей к Рональду Бассу, правой руке Эйвона, За то, что его человек — им лично поставленный — пропустил проклятый грузовик к цеху. Не знала, что он отчаянно беспокоится за своего шефа, жизни которого, по его мнению, по-прежнему угрожала опасность. Господин Гилберт доверил ему охрану не чего-нибудь — проекта века, и вот… Крушение. Он подумал: «Мы с тобой в одном положении, барышня, оба просрали…» — и спросил:
— Когда госпожа Эйвон ложится спать?
Амалия посмотрела на часы — почти одиннадцать.
— Наверное, еще не легла, сэр.
— Запросите охранника.
Она потянулась к своему телефону, и в эту секунду он
Нелл уже давно сидела в своей спальне — после того как отрыдалась, перебила некоторое количество посуды (самой дешевой из наличия), несколько раз наорала на несчастного Джека, приказывая ему убираться вон, к своим евреям, — о черномазых на этот раз не упомянула, потому что второй ее сторож, Смарти, был черный. Она сидела, смотрела в одну точку, представлял себе эту картину: ее Умник где-то в гостинице лежит с рыжей блядью, бесстыдной сукой, проклятым шпионским отродьем. Часы бесстрастно гикали. Когда перевалило за десять, Нелл все-таки забеспокоилась, потому что Умник уже давно не исчезал без предупреждения. Она вспомнила, как эта рыжая металась по всему дому, как расспрашивала, не знает ли она чего, и ей стало страшно, и она снова заплакала, Еще раз взглянула на часы, поплелась в ванную — она была нормальная американка и просто не могла лечь спать, не приняв душ.
Вернулась, откинула подушку, чтобы снять покрывало, и увидела записку.
Там было написано следующее — мелким, четким почерком Умника:
"Нелл, моя сладкая!
Прости, дорогая, но я вынужден исчезнуть и, по-видимому, на довольно долгое время. Звонить тебе не буду, но попробую при случае прислать весточку…»
Дальше она не читала. Швырнула записку на пол и завизжала так, что Джек и Смарти бегом кинулись вверх по лестнице. Когда они вбежали в спальню, Нелл каталась по кровати и кричала: «Умничек, У-у-умничек!!»
Смарти подобрал с пола записку и унес, а Джек стал успокаивать Нелл, стараясь не смотреть на ее прелести, вылезающие во всех направлениях из-под купального халата.
Записка была достаточно обширная. Кроме главного: «вынужден исчезнуть», в ней говорилось, что все текущие банковские счета Умника переведены на два имени — его и Нелл; что она может, таким образом, пользоваться процентами с его капитала, но сам капитал трогать не может; что его адвокат уполномочен вести все дела, касающиеся его дома в Хоуэлле, дома в Майами и фирмы, перечислять доходы фирмы на ее счет и платить налоги — если он сам не вернется до марта. Что ей не следует его искать, а об этой записке он решительно просит ее не сообщать никому, кроме господина Мабена.
Тем не менее господин Мабен — которому Смарти и вручил записку — по субординации, — прочитав, сунул ее Амалии и соблаговолил пробормотать;
— Вы были, однако, правы…
Тогда Амалия сделала ход конем; спросила, не пожелает ли шеф переночевать здесь, поскольку время уже совсем позднее. Тот сказал — нет, вертолет его ждет на площадке, а завтра с утра есть дела в Детройте. Амалия поняла, что он сменил гнев на милость, и сделала следующий ход; по ее представлениям о шахматах, попробовала превратить пешку в ферзя;
— Господин Мабен, сэр, а что, если я смотаюсь в Торонто и попробую узнать, куда подевался этот господин Тэкер?
Шеф некоторое время смотрел на нее — видимо, прикидывая в уме разные обстоятельства. Затем сморщил нос так, что глаза превратились в щелочки, и пробормотал:
— Ну верно… Не делать же это через полицию… — Тут он злобно оскалился и глянул в сторону.
"Понятно, — подумала Амалия. — Понятно, о чем ты думаешь, французик… Я тоже об этом думаю; по какой такой случайности за нами был «хвост» в Метро-Уэйн?» Впрочем, шеф совсем не был похож на француза — в ее, Амалии, представлении. И еще она подумала, что о делах ФБР шеф знает в тысячу раз больше, чем она.
Наконец он спросил:
— Мисс Бонфельд, но вы представляете себе, что желаете взяться за опасную работу? Если судить по сегодняшним событиям, противник не дремлет.
— Ну, сэр, — промурлыкала Амалия, — после взрыва это всем нам понятно…
— Вы представляете себе, мисс Бонфельд, что жизнь господина Эйвона в серьезной опасности?
— Я… мы все так и подумали, сэр. После взрыва.
— Но вы подумали, что своим появлением в аэропорту вы могли навести на его след противника? — Мабен укоризненно покачал головой. — Легкомыслие!
— Но теперь я изменю внешность! — с жаром объявила она. — Ни один хитрец меня не узнает!
— Вы — приметная особа.
— Рыжая, сэр. И с большими волосами. Это создает мой зрительный образ, сэр. Я остригусь покороче и покра-шусь. Наведу брови и ресницы — родная мама не узнает. — Она улыбнулась и добавила:
— Давно собираюсь постричься.
Шеф задумался.
— Ну что же, — сказал он, наконец. — Полагаю, мы можем на это пойти… чтобы… А знаете, ведь ваша страховка не предусматривает такого уровня опасности, мисс Бонфельд. Вам предстоит очень опасная работа.
Амалия поняла, что это — разрешение на операцию, и просияла. Но в глубине души подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91