Быстро — раз-раз — сориентировалась в незнакомом месте, нашла главную справочную, подошла к окошку и зарыдала. Там, на счастье, сидел юноша — наивный такой, круглоглазый. И когда хорошенькая рыдающая девушка поведала, что ее больной папочка вопреки запрету врачей куда-то улетел, и она для спасения бедной его жизни обязана папочку настигнуть, юноша закивал, несколько раз сказал: «Успокойтесь, мэм, пожалуйста, успокойтесь», а потом заиграл на своем компьютере — о блаженство! Все списки пассажиров, улетевших за последние сутки, были в этом волшебном ящике .
— Господин Тэкер, миз? Джошуа Тэкер, во Франкфурт, рейс номер…
— Я вас люблю! — выпалила Амалия и без паузы спросила, когда ближайший рейс на Франкфурт.
До рейса было четыре часа. И еще неизвестно было, разрешит ли шеф лететь в Германию: достаточно бессмысленное предприятие, если подумать здраво. Так или сяк, они решили пойти в гостиницу. Для маскировки взяли номер на двоих. Амалия с трепетом вызвала Мабена и доложилась: Франкфурт.
Последовало молчание, сопение — слышимость была великолепная. Потом шеф пробурчал:
— Немецкий язык вы знаете. Разрешаю Ждите у телефона… Даю номер вице-директора «Дженерал карз верке». Запоминаете? — Он продиктовал номер и добавил — При необходимости обращайтесь к нему. Я предупрежу. Все.
Сил на то, чтобы радоваться, уже не было. Они приняли душ, расслабились под горячей водичкой, и оба подумали об одном и том же. И Амалия сказала:
— Ладно, только недолго — спать очень хочется.
Надо признать, что потом, когда она засыпала, придавленная мускулистой лапой Джека, на душе у нее было много легче, чем в любую минуту этого долгого дня.
Работяга Джек разбудил ее, когда еще не рассвело, — он уже успел сделать зарядку и еще раз ополоснуться под душем. Джек был настоящий «полевой человек», боялся потерять форму, и в Хоуэлле именно по его требованию установили тренажер. Амалия прокляла Джека и все рассветы на земле и потребовала кофе. В проклятой гостинице еще не было кофе: извините, мэм, с семи часов… Они натощак побежали в аэровокзал, оскальзываясь и чертыхаясь, — в проклятой Канаде снова выпал снег. Схватили кофе у какой-то стойки, схватили билеты прямо на регистрации, и тут Амалия что-то ощутила. Взгляд, уставленный в спину. «Проходите, пожалуйста, — сказала регистрирующая дама. — Посадка заканчивается, господа».
Амалия, повисая нежной кошечкой на руке Джека, промурлыкала:
— Нас ведут. Не отметил?
Джек оглянулся и с сияющей улыбкой помахал противоположной стене зала. Там не было никого, кроме черной уборщицы и охранника с винтовкой, — охранник лениво помахал Джеку.
Они пошли к посадочному рукаву, и Джек сказал:
— Почудилось тебе, сестричка. У нас такое называется полевой мандраж.
Впрочем, сейчас это не имело значения: лететь надо было при любых обстоятельствах. Не исключалось, что во Франкфурте их действительно будут встречать, причем не парочка фланеров, как было в Метро-Уэйн, — десяток агентов, которые накроют все вокруг частой сетью, я никого из них нельзя будет вычленить,
— Вот теперь наконец поспим, — сказала Амалия в самолете.
— Ох и поспим, — сказал Джек. — Надеюсь, для кормежки разбудят. — Он осторожно поправил пистолет под мышкой. — Мешает, дура пластмассовая… А ты — моя сладкая девочка.
Американцы обожают эпитет «сладкий», но Амалия терпеть его не могла. Она подумала ну вот, начинаются сопла, и сказала:
— Может, и сладкая, да не твоя. Спи давай. И они заснули.
Си-Джи в это время как раз прибыл в небоскреб «Дженерал карз» и сейчас же позвонил Мабену, зная, что начальник охраны всю ночь провел здесь, в комнате спецсвязи. Си-Джи тоже почти не спал, переваривая информацию об исчезновении Эйвона и Басса. И милую беседу с Президентом. И собственную бессильную ярость. Если употребить точные слова, он был в шоке и плохо себя контролировал. Утром "зачем-то поплелся в спальню мальчишек — постоял, потом сел на ковер. Перешел к себе, достал из тумбочки мобильный телефон — особо защищенный от подслушивания, как его уверяли — и позвонил Энн. Она трогательно обрадовалась — сказала «ой, наконец-то» — и начала щебетать о том, что вечером они смотрели телевизор, что дети сейчас катаются на пони, а она с господином Николсоном за ними присматривает, что дети здесь скучают, и она тоже скучает. С этим Си-Джи отправился в офис, и голос Энн всю дорогу пел в его ушах, но ярость из-за этого не утихла. Скорее даже наоборот.
…Явился Мабен. Си-Джи, храня обычную вежливость, указал ему на кресло и спросил о новостях. Таковых практически не оказалось. Звонили от имени директора ФБР и сулили всяческое содействие в охране завода, и только.
Они оба хорошо понимали, что теперь охраны не потребуется — все уже сделано.
— Информация об Эйвоне? — спросил Си-Джи. Мабен доложил, что есть предположения, будто Эйвон улетел в Германию, но это — предварительная версия, которую его люди пытаются проверить. Он старался не смотреть на босса — человека, который вытащил его из дерьма. А вот он, Жак Мабен, полицейский с тридцатилетним стажем, позволил, чтобы его благодетеля в дерьмо посадили.
И вдруг босс вскочил, подбежал к нему, схватил за плечи. И заорал.
— Я! Не буду! Покорной игрушкой! В руках убийц и бандитов!! Слышите?!
Осекся, выпустил Мабена, сел рядом с ним. Спросил спокойно, хотя и с хрипотой в голосе:
— Жак, вы разобрались, кто у них главный бандит? Дан Эрикссон?
— Я пытался разобраться, сэр. Бремени было мало. Агентурной информации почти нет — надеюсь, вы понимаете, сэр. Смахивает на то, что Бабаджанян.
— «Эксон»…
— Да, сэр.
— Перестаньте через каждое слово говорить «сэр», — сказал Си-Джи зловеще-монотонным голосом. — Досье на него успели получить?
— На подходе, сэ…
— Что значит — на подходе?
— После полудня будет у меня на экране. Босс опять вскочил и побежал вокруг стола к своему креслу, говоря на ходу:
— А, это все не важно. Одна компания, бандиты… Эти, в Детройте, не заговорили?
— Нет. Пока ничего нового, но они же наверняка собачки.
— Что это значит? — Си-Джи уже сидел за столом и что-то писал. — «Собачки»?
— Кто-то их нанял через кого-то и еще через кого-то. Это распутать — нужны недели. Если удастся распутать.
— Ладно. — Си-Джи через стол подал Мабену лист бумаги.
Там были написаны следующие удивительные слова:
"Открываю вам неогранич. счет в «Сити», полная свобода расходования. Взорвать нефтяную вышку любой компании из шести. Безотлагательно, но без ненужной спешки. Одну и без жертв. Это возможно?»
Мабен теперь смотрел на босса во все глаза. «Эдак и на электрический стул можно угодить, — думал он. — И это — наш законопослушный хозяин, сынок Кеннета Гилберта…»
— Вы, по-моему, курите, Жак?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Господин Тэкер, миз? Джошуа Тэкер, во Франкфурт, рейс номер…
— Я вас люблю! — выпалила Амалия и без паузы спросила, когда ближайший рейс на Франкфурт.
До рейса было четыре часа. И еще неизвестно было, разрешит ли шеф лететь в Германию: достаточно бессмысленное предприятие, если подумать здраво. Так или сяк, они решили пойти в гостиницу. Для маскировки взяли номер на двоих. Амалия с трепетом вызвала Мабена и доложилась: Франкфурт.
Последовало молчание, сопение — слышимость была великолепная. Потом шеф пробурчал:
— Немецкий язык вы знаете. Разрешаю Ждите у телефона… Даю номер вице-директора «Дженерал карз верке». Запоминаете? — Он продиктовал номер и добавил — При необходимости обращайтесь к нему. Я предупрежу. Все.
Сил на то, чтобы радоваться, уже не было. Они приняли душ, расслабились под горячей водичкой, и оба подумали об одном и том же. И Амалия сказала:
— Ладно, только недолго — спать очень хочется.
Надо признать, что потом, когда она засыпала, придавленная мускулистой лапой Джека, на душе у нее было много легче, чем в любую минуту этого долгого дня.
Работяга Джек разбудил ее, когда еще не рассвело, — он уже успел сделать зарядку и еще раз ополоснуться под душем. Джек был настоящий «полевой человек», боялся потерять форму, и в Хоуэлле именно по его требованию установили тренажер. Амалия прокляла Джека и все рассветы на земле и потребовала кофе. В проклятой гостинице еще не было кофе: извините, мэм, с семи часов… Они натощак побежали в аэровокзал, оскальзываясь и чертыхаясь, — в проклятой Канаде снова выпал снег. Схватили кофе у какой-то стойки, схватили билеты прямо на регистрации, и тут Амалия что-то ощутила. Взгляд, уставленный в спину. «Проходите, пожалуйста, — сказала регистрирующая дама. — Посадка заканчивается, господа».
Амалия, повисая нежной кошечкой на руке Джека, промурлыкала:
— Нас ведут. Не отметил?
Джек оглянулся и с сияющей улыбкой помахал противоположной стене зала. Там не было никого, кроме черной уборщицы и охранника с винтовкой, — охранник лениво помахал Джеку.
Они пошли к посадочному рукаву, и Джек сказал:
— Почудилось тебе, сестричка. У нас такое называется полевой мандраж.
Впрочем, сейчас это не имело значения: лететь надо было при любых обстоятельствах. Не исключалось, что во Франкфурте их действительно будут встречать, причем не парочка фланеров, как было в Метро-Уэйн, — десяток агентов, которые накроют все вокруг частой сетью, я никого из них нельзя будет вычленить,
— Вот теперь наконец поспим, — сказала Амалия в самолете.
— Ох и поспим, — сказал Джек. — Надеюсь, для кормежки разбудят. — Он осторожно поправил пистолет под мышкой. — Мешает, дура пластмассовая… А ты — моя сладкая девочка.
Американцы обожают эпитет «сладкий», но Амалия терпеть его не могла. Она подумала ну вот, начинаются сопла, и сказала:
— Может, и сладкая, да не твоя. Спи давай. И они заснули.
Си-Джи в это время как раз прибыл в небоскреб «Дженерал карз» и сейчас же позвонил Мабену, зная, что начальник охраны всю ночь провел здесь, в комнате спецсвязи. Си-Джи тоже почти не спал, переваривая информацию об исчезновении Эйвона и Басса. И милую беседу с Президентом. И собственную бессильную ярость. Если употребить точные слова, он был в шоке и плохо себя контролировал. Утром "зачем-то поплелся в спальню мальчишек — постоял, потом сел на ковер. Перешел к себе, достал из тумбочки мобильный телефон — особо защищенный от подслушивания, как его уверяли — и позвонил Энн. Она трогательно обрадовалась — сказала «ой, наконец-то» — и начала щебетать о том, что вечером они смотрели телевизор, что дети сейчас катаются на пони, а она с господином Николсоном за ними присматривает, что дети здесь скучают, и она тоже скучает. С этим Си-Джи отправился в офис, и голос Энн всю дорогу пел в его ушах, но ярость из-за этого не утихла. Скорее даже наоборот.
…Явился Мабен. Си-Джи, храня обычную вежливость, указал ему на кресло и спросил о новостях. Таковых практически не оказалось. Звонили от имени директора ФБР и сулили всяческое содействие в охране завода, и только.
Они оба хорошо понимали, что теперь охраны не потребуется — все уже сделано.
— Информация об Эйвоне? — спросил Си-Джи. Мабен доложил, что есть предположения, будто Эйвон улетел в Германию, но это — предварительная версия, которую его люди пытаются проверить. Он старался не смотреть на босса — человека, который вытащил его из дерьма. А вот он, Жак Мабен, полицейский с тридцатилетним стажем, позволил, чтобы его благодетеля в дерьмо посадили.
И вдруг босс вскочил, подбежал к нему, схватил за плечи. И заорал.
— Я! Не буду! Покорной игрушкой! В руках убийц и бандитов!! Слышите?!
Осекся, выпустил Мабена, сел рядом с ним. Спросил спокойно, хотя и с хрипотой в голосе:
— Жак, вы разобрались, кто у них главный бандит? Дан Эрикссон?
— Я пытался разобраться, сэр. Бремени было мало. Агентурной информации почти нет — надеюсь, вы понимаете, сэр. Смахивает на то, что Бабаджанян.
— «Эксон»…
— Да, сэр.
— Перестаньте через каждое слово говорить «сэр», — сказал Си-Джи зловеще-монотонным голосом. — Досье на него успели получить?
— На подходе, сэ…
— Что значит — на подходе?
— После полудня будет у меня на экране. Босс опять вскочил и побежал вокруг стола к своему креслу, говоря на ходу:
— А, это все не важно. Одна компания, бандиты… Эти, в Детройте, не заговорили?
— Нет. Пока ничего нового, но они же наверняка собачки.
— Что это значит? — Си-Джи уже сидел за столом и что-то писал. — «Собачки»?
— Кто-то их нанял через кого-то и еще через кого-то. Это распутать — нужны недели. Если удастся распутать.
— Ладно. — Си-Джи через стол подал Мабену лист бумаги.
Там были написаны следующие удивительные слова:
"Открываю вам неогранич. счет в «Сити», полная свобода расходования. Взорвать нефтяную вышку любой компании из шести. Безотлагательно, но без ненужной спешки. Одну и без жертв. Это возможно?»
Мабен теперь смотрел на босса во все глаза. «Эдак и на электрический стул можно угодить, — думал он. — И это — наш законопослушный хозяин, сынок Кеннета Гилберта…»
— Вы, по-моему, курите, Жак?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91