Каждое утро из расположения ближайшей воинской части грузовики доставляли на «объект» весь необходимый строительный материал, а также рабочих-солдат этой воинской части. Вечером приезжала машина и увозила их в расположение части.
17 июня на строительстве работали трое солдат: Базаров, Зуев и Согрин. Вечером, когда закончили работу, они пошли в деревню к спортивной площадке, где обычно собиралась деревенская молодежь. В это же время на площадку пришли Саша и Алик (им было около пятнадцати лет) и четырнадцати-шестнадцатилетние девочки, жительницы этой же деревни. Все вместе играли в волейбол.
Около одиннадцати часов солдаты собрались уходить (их уже должна была ждать машина), а все подростки договорились идти гулять через лавы на Генеральское шоссе. Часть девочек – Нина и Надя Акатовы, Лена Кабанова (Сашина сестра), дачница Ира – вместе с солдатами пошли вперед, а Саша, Алик и Марина Костоправкина немного задержались: Алик – чтобы отнести домой баян, Марина – чтобы взять вязаную кофточку, Саша – чтобы предупредить мать. Через 5–7 минут они уже шли по главной улице деревни вниз мимо единственного в деревне двухэтажного санаторского дома. Это большой деревянный барак. В каждой комнате живет семья, каждое окно открыто – ведь очень тепло; в каждой комнате свет – еще не ложились спать.
Трое детей, знавших друг друга с самого рождения, учившихся в одном классе, шли веселые, смеющиеся по направлению к дому Акатовых, не подозревая, что эти минуты станут роковыми для каждого из них. Что впереди катастрофа – страшная гибель Марины, годы тюрьмы для Саши и Алика.
Девочек дома не оказалось. Решили, что те, не заходя домой, пошли к лавам. От дома Акатовых до лав – дорога по той же главной улице, слева от дороги – последний дом, Богачевых. За ним фруктовый совхозный сад, который тянется вдоль берега пруда. Потом небольшой овраг, а дальше старый деревянный забор, отгораживающий руслановскую дачу от деревни. Вся дорога от дома Акатовых до лав занимает не более 5 минут.
Через какое-то время Саша и Алик возвратились к дому Акатовых, но уже вдвоем, без Марины. Все девочки дома. Рассказывают, что шли другой дорогой, хотели отвязаться от солдат, чтобы те не узнали, где они живут. Опять минуты (как потом будут считать эти минуты!) – и девочки Надя и Нина Акатовы, Лена Кабанова, Саша и Алик уже идут через лавы на Генеральское шоссе. Их видели сидевшие на берегу рыбаки (а эти пруды славились карасями, и рыбаков было много). Их слышали жители ближайших домов, потому что ребята громко пели и смеялись.
Так с песней они прошли через лавы. Кто-то из девочек спросил:
– А где же Марина?
Кто-то из мальчиков ответил:
– Решила пойти вперед догонять вас на Генералке, не захотела вернуться с нами.
И опять кто-то из девочек сказал (они сами потом не могли вспомнить – кто):
– Вечно Марина все делает по-своему.
И больше о ней никто не вспоминал.
Совсем уже поздно в этот день дети разойдутся по домам, и только на рассвете мать Марины будет бегать из дома в дом по всей деревне и спрашивать, не видел ли кто Марину.
Марина не вернулась домой.
Слух о том, что Марина пропала, с невероятной быстротой разнесся по деревне. Один за другим к дому Костоправкиной подходили односельчане. Среди них и те, кто видел детей, накануне вечером игравших в волейбол, и те, кто слышал голоса детей, переходивших по лавам через пруд, и рыбаки, которые с берега или с лодок видели их и даже узнавали голоса – ведь сестры Акатовы первые певуньи на деревне, их голоса не спутаешь.
С самого утра в доме Костоправкиных – работник милиции – дознаватель.
Он спрашивает каждого приходящего в дом и тщательно записывает все показания; фиксирует время, когда дети разошлись с волейбольной площадки, когда их слышали рыбаки и жители прибрежных домов, записывает показания Алика, Саши, Нади, Нины, Иры, Лены и многих других.
Особенно придирчиво допрашивает он Алика и Сашу – ведь они последние, кто видел Марину. Только они могут разъяснить, почему вдруг расстались с Мариной, почему она одна пошла вперед и не захотела вернуться с ними. Ни Алик, ни Саша не могут объяснить этого.
«Не пошла, и все», «Не захотела, и все».
А в это же время оперативные работники милиции и добровольцы – жители деревни прочесывают весь берег пруда и совхозный сад, осматривают каждый куст, каждую тропинку. Искали до сумерек. Никаких следов Марины обнаружено не было.
19 июня с самого утра поиски возобновились. Только к вечеру наткнулись на небольшую полянку в овраге около руслановской дачи. Там, на сильно помятой траве, под небольшими кустами нашли вязаную кофту Марины, рядом оторванную от нее пуговицу. Немного в стороне – мужскую старую фуражку и белую пуговицу – бельевую (такие пришивают к самому дешевому мужскому нижнему белью).
В Измалково прибыли водолазы – искали труп Марины. Несколько часов подряд обследовали они дно пруда. Безрезультатно.
А потом опять дни опросов всех, кто был в тот вечер в деревне, всех тех жителей близлежащих сел и поселков, на кого по оперативным милицейским данным могло пасть подозрение.
Первые из них – солдаты. Их показания о том, как возвращались в часть после игры в волейбол, противоречивы. Особенно настораживают следователя показания шофера грузовика, на котором солдаты возвращались в часть.
Шофер утверждает, что приехал за солдатами в условленное время – к 11 часам вечера, но их на месте не было. Появились они только в час ночи и просили никому не говорить об их позднем возвращении. Но солдаты – военнослужащие. Для них своя – военная – прокуратура, свой суд – военный трибунал. Военный прокурор отказался их арестовать – доказательств вины недостаточно. А чем дальше, тем показания солдат все больше и больше сближаются между собой, все меньшим делается время их неоправданного отсутствия.
Так прошла неделя. 23 июня днем Саша вместе с товарищами и подругами катался на лодке. Как всегда в эти дни, говорили о Марине. Саша рассказывал, как они вместе шли к Акатовым, о чем говорили по дороге. Внезапно он замолчал и, как рассказывали его друзья, стал такой бледный, что они испугались. Рядом с лодкой, почти касаясь ее борта, плыл страшный, вздувшийся труп. Это была Марина.
По заключению экспертов-медиков, Марина погибла «от асфиксии в результате утопления». Эксперты также высказали предположение, что смерти предшествовало насильственное половое сношение.
Хоронили Марину всей деревней, всей школой с учителями. Класс за классом подходили к могиле прощаться. Это были похороны, где горе было неподдельным, как неподдельной была и жажда мести этому еще не найденному убийце.
Шло время. За месяц, который прошел с 17 июня, дня, когда погибла Марина, работники милиции и уголовного розыска района задержали более двадцати человек, на которых по каким-то причинам могло пасть подозрение в причастности к убийству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
17 июня на строительстве работали трое солдат: Базаров, Зуев и Согрин. Вечером, когда закончили работу, они пошли в деревню к спортивной площадке, где обычно собиралась деревенская молодежь. В это же время на площадку пришли Саша и Алик (им было около пятнадцати лет) и четырнадцати-шестнадцатилетние девочки, жительницы этой же деревни. Все вместе играли в волейбол.
Около одиннадцати часов солдаты собрались уходить (их уже должна была ждать машина), а все подростки договорились идти гулять через лавы на Генеральское шоссе. Часть девочек – Нина и Надя Акатовы, Лена Кабанова (Сашина сестра), дачница Ира – вместе с солдатами пошли вперед, а Саша, Алик и Марина Костоправкина немного задержались: Алик – чтобы отнести домой баян, Марина – чтобы взять вязаную кофточку, Саша – чтобы предупредить мать. Через 5–7 минут они уже шли по главной улице деревни вниз мимо единственного в деревне двухэтажного санаторского дома. Это большой деревянный барак. В каждой комнате живет семья, каждое окно открыто – ведь очень тепло; в каждой комнате свет – еще не ложились спать.
Трое детей, знавших друг друга с самого рождения, учившихся в одном классе, шли веселые, смеющиеся по направлению к дому Акатовых, не подозревая, что эти минуты станут роковыми для каждого из них. Что впереди катастрофа – страшная гибель Марины, годы тюрьмы для Саши и Алика.
Девочек дома не оказалось. Решили, что те, не заходя домой, пошли к лавам. От дома Акатовых до лав – дорога по той же главной улице, слева от дороги – последний дом, Богачевых. За ним фруктовый совхозный сад, который тянется вдоль берега пруда. Потом небольшой овраг, а дальше старый деревянный забор, отгораживающий руслановскую дачу от деревни. Вся дорога от дома Акатовых до лав занимает не более 5 минут.
Через какое-то время Саша и Алик возвратились к дому Акатовых, но уже вдвоем, без Марины. Все девочки дома. Рассказывают, что шли другой дорогой, хотели отвязаться от солдат, чтобы те не узнали, где они живут. Опять минуты (как потом будут считать эти минуты!) – и девочки Надя и Нина Акатовы, Лена Кабанова, Саша и Алик уже идут через лавы на Генеральское шоссе. Их видели сидевшие на берегу рыбаки (а эти пруды славились карасями, и рыбаков было много). Их слышали жители ближайших домов, потому что ребята громко пели и смеялись.
Так с песней они прошли через лавы. Кто-то из девочек спросил:
– А где же Марина?
Кто-то из мальчиков ответил:
– Решила пойти вперед догонять вас на Генералке, не захотела вернуться с нами.
И опять кто-то из девочек сказал (они сами потом не могли вспомнить – кто):
– Вечно Марина все делает по-своему.
И больше о ней никто не вспоминал.
Совсем уже поздно в этот день дети разойдутся по домам, и только на рассвете мать Марины будет бегать из дома в дом по всей деревне и спрашивать, не видел ли кто Марину.
Марина не вернулась домой.
Слух о том, что Марина пропала, с невероятной быстротой разнесся по деревне. Один за другим к дому Костоправкиной подходили односельчане. Среди них и те, кто видел детей, накануне вечером игравших в волейбол, и те, кто слышал голоса детей, переходивших по лавам через пруд, и рыбаки, которые с берега или с лодок видели их и даже узнавали голоса – ведь сестры Акатовы первые певуньи на деревне, их голоса не спутаешь.
С самого утра в доме Костоправкиных – работник милиции – дознаватель.
Он спрашивает каждого приходящего в дом и тщательно записывает все показания; фиксирует время, когда дети разошлись с волейбольной площадки, когда их слышали рыбаки и жители прибрежных домов, записывает показания Алика, Саши, Нади, Нины, Иры, Лены и многих других.
Особенно придирчиво допрашивает он Алика и Сашу – ведь они последние, кто видел Марину. Только они могут разъяснить, почему вдруг расстались с Мариной, почему она одна пошла вперед и не захотела вернуться с ними. Ни Алик, ни Саша не могут объяснить этого.
«Не пошла, и все», «Не захотела, и все».
А в это же время оперативные работники милиции и добровольцы – жители деревни прочесывают весь берег пруда и совхозный сад, осматривают каждый куст, каждую тропинку. Искали до сумерек. Никаких следов Марины обнаружено не было.
19 июня с самого утра поиски возобновились. Только к вечеру наткнулись на небольшую полянку в овраге около руслановской дачи. Там, на сильно помятой траве, под небольшими кустами нашли вязаную кофту Марины, рядом оторванную от нее пуговицу. Немного в стороне – мужскую старую фуражку и белую пуговицу – бельевую (такие пришивают к самому дешевому мужскому нижнему белью).
В Измалково прибыли водолазы – искали труп Марины. Несколько часов подряд обследовали они дно пруда. Безрезультатно.
А потом опять дни опросов всех, кто был в тот вечер в деревне, всех тех жителей близлежащих сел и поселков, на кого по оперативным милицейским данным могло пасть подозрение.
Первые из них – солдаты. Их показания о том, как возвращались в часть после игры в волейбол, противоречивы. Особенно настораживают следователя показания шофера грузовика, на котором солдаты возвращались в часть.
Шофер утверждает, что приехал за солдатами в условленное время – к 11 часам вечера, но их на месте не было. Появились они только в час ночи и просили никому не говорить об их позднем возвращении. Но солдаты – военнослужащие. Для них своя – военная – прокуратура, свой суд – военный трибунал. Военный прокурор отказался их арестовать – доказательств вины недостаточно. А чем дальше, тем показания солдат все больше и больше сближаются между собой, все меньшим делается время их неоправданного отсутствия.
Так прошла неделя. 23 июня днем Саша вместе с товарищами и подругами катался на лодке. Как всегда в эти дни, говорили о Марине. Саша рассказывал, как они вместе шли к Акатовым, о чем говорили по дороге. Внезапно он замолчал и, как рассказывали его друзья, стал такой бледный, что они испугались. Рядом с лодкой, почти касаясь ее борта, плыл страшный, вздувшийся труп. Это была Марина.
По заключению экспертов-медиков, Марина погибла «от асфиксии в результате утопления». Эксперты также высказали предположение, что смерти предшествовало насильственное половое сношение.
Хоронили Марину всей деревней, всей школой с учителями. Класс за классом подходили к могиле прощаться. Это были похороны, где горе было неподдельным, как неподдельной была и жажда мести этому еще не найденному убийце.
Шло время. За месяц, который прошел с 17 июня, дня, когда погибла Марина, работники милиции и уголовного розыска района задержали более двадцати человек, на которых по каким-то причинам могло пасть подозрение в причастности к убийству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132