Песни, да частушки, анекдоты, небылицы, да теплота отношений главенствовали в каждой компании – пьяных не было, но глаза блестели и заряд положительных эмоций, хорошего настроения получали надолго вперед.
Так, днем по достопримечательностям и магазинам Красноярска, а вечером к кому-то в гости, обильное наедание и водконаливание. Виталия все приглашают, уговаривают выпить, а Людмила посматривает – выдержит ли он этот напор. Виталий с каждым почокается, пригубит, но рюмку не ставит: если поставил, значит не уважает. Так и веселится: ни в одном глазу.
Он и в цехе беспощаден к выпивохам, но когда приходилось коллективно отмечать благородную работу после воскресников, любил разливать и преподносил каждому с юморными словами благодарности и похвалы. Механику говорил: «тебе за малую механизацию», а укупорки в вагон таскали на плечах. Снабженцу: «За хорошую необеспеченность спец. одеждой, доставал ковш и капал со стуком на дно». Все хохотали и каждый еще что-то добавлял. На воскресники выходили не совсем по желанию, а делали работу, несвойственную каждодневному труду, но проводились с приподнятым настроением, по праздничному и большой пользой производству, сочетались общественные интересы с личными интересами трудящихся.
Нравился тестю этот неторопливый отец его будущих внуков. А, видя с какой нежностью к нему относится дочь, проникался уважением и родственными чувствами к Софье Семеновне и Сереже.
Но главное событие было впереди. Никита Егорович на «ПАЗике» обслуживал управление автоколонны. С разрешения, в субботу утром, набив автобус до отказа родственниками, друзьями, их детьми, повез в свою деревню, где жили его родители и основная родня. За городом вел автобус Егор, а хозяин неторопливо рассказывал историю своего древнего рода.
Эти красивые и суровые места к середине девятнадцатого века стали царской ссылкой. До 20 тысяч человек в год в кандалах от деревни к селу гнали их. Тысячи тысяч безвестных холмиков находятся на этих просторах. Но стремление к свободе и революционное сознание нельзя было похоронить, оно ширилось и, как снежная лавина, набирала мощь. Царские тюрьмы не вмещали политических и уголовных заключенных, кандальный звон нарастал по всей Сибири. Количество мертвых не считали, а количество живых – сколько пришло к назначенному месту, столько и пришло, вот и родилось выражение – «нет человека, нет проблемы».
– Я не комментировать желаю, а рассказать, как личное каждого сопереживалось с общим всех, – вставил Никита Егорович, чтобы привлечь внимание. – Но юридически бесправный, духовно сломленный тюрьмой и ссылками, разобщенный человек не сразу становился полезным обществу.
Декабристы размещались в основном под строгое око гарнизонных начальников, народовольцы – по Восточной Сибири, социал-демократы сосредоточены в Томске и его окрестностях, старообрядцы – на Алтае. Виталий, изучавший историю у замечательного преподавателя Эльзаса Павловича, удивлялся познаниям простого шофера.
Феодальная система и заводская барщина организации труда, были тормозом развития производственных отношений и экономическому росту людей. Сибирь оставалась районом незрелого капитализма, а приток людей из европейской части обеспечил заселение русскими, превратившихся в аборигенов. Но пролетариат, как основа общества, его политическая сила в дореволюционный период сложиться не успели. И только Октябрьская революция, советская власть создали условия для развития общественных фондов, а люди приучаются разумно и правильно использовать плоды народного труда, – материальные и духовные блага, – в интересах развития общества и каждого человека, это трудный и длительный процесс.
Машина резко запрыгала на ухабах, все резко кинулись вперед. Кто-то крикнул: «Водителя на мыло!».
«Мой отец, Егор Никитович, ровесник первой 1905 г. Революции, – продолжил он, как только все успокоились, – в пятнадцать лет красный партизан, внук ссыльного за революцию политкаторжанина, который нашел в себе силы побороть ненависть местного населения, гонение властей, восстановил сломленный дух, осел в деревне, построил дом, привез семью, вырастил целый сад. Так мы, его потомки, и живем: строим, воспитываем, защищаем, но все это идет не само по себе, а в общем стремлении».
Автобус зашел на новый бетонный мост через речушку перед деревней. «Каждую весну она сносила деревянный мост, отрезая ее надолго от мира, теперь он навечно соединил их», – закончил Никита Егорович и замолк.
Село Борково заняло словно отведенное природой для нее место на протоке реки Енисей. Это мощный мясомолочный колхоз со своим маслозаводом, бетонно-растворным узлом и новой средней школой. Автобус и автомашину поставили за оградой у дома. «Не было случая в деревне, чтобы что-то было тронуто», – сказал дед Егор. Подходят и подъезжают гости, просторный двор, покрытый ковром пахучей ромашки, наполняется разговорами, приветствиями, возгласами, объятиями и поцелуями.
Дед Егор, видя скучающего Виталия, отозвал его. «Притомился? – спросил. – Рядом река, собери ребятню, да искупай их. Никитка, – позвал одного из внуков, – ты за старшего, но слушайся дядю Виталия».
Проходя мимо пустых, рядами стоящих лабазов животноводческой фермы – скот на летних выпасах – Никитка с детской откровенностью рассказал: «Дед Егор более 20 лет заведовал фермой, строил эти дворы, увеличивал поголовье скота и надои молока». Уважительный рассказ мальчика определил ход мыслей Виталия: «Это и позволило справедливое распределение по труду общественных фондов в виде бесплатного образования, пользование библиотеками, бесплатного лечения и детских садов, бесплатное пользование спортивными сооружениями, клубами и дворцами культуры. Вот они ленинские ростки коммунизма».
Ватага тем временем, на ходу снимая и бросая одежду, плюхнулась в голубые освежающе воды. Переплыв с Сережкой протоку, Виталий слышит родной голос: «Эй, купальщики, отбой, столы ждут вас!» «Серенька, нас мама зовет», – позвал из-за куста отец. «Мама!» – незаметно для себя первый раз произнес сын. Проголодавшаяся толпа вихрем снялась, а замыкают ее, взявшись за руки, сын с мамой и папой.
За обильно заставленные столы пригласил Никита Егорович, а помогал ему рассаживать и распределять посуду, чтобы никто не остался без ложки или рюмки, четырнадцатилетний Никитка. Во главе застолья, как водится, дед Егор Никитович с бабушкой Нинилой Васильевной. Как только сел последний взрослый, Никитка подал знак и его компания заняла свои столы.
Застучали ложки, забулькала жидкость, в общем гуле вырывались отдельные фразы. Егор Никитович осмотрел всех приветливым взглядом, мигнул Никиткиному застолью, поднял рюмку, привлекая внимание, торжественно встал, выждал, пока все смолкли, тихим доходчивым голосом заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90