– Криком плакали доярки, когда резали стельных коров, матерились нещадной бранью мужики, когда рушили доильные агрегаты, растаскивали по дворам технику. Лили горькие слезы по порушенным скотным дворам, кошарам. Даже общественные бани не пожалели. Как-то до школ не добрались, но они теперь сами падают.
Прислушался Анатолий Георгиевич – не шаги ли врача – и продолжил:
– Зато на порушенном стали строить храмы, как бы утверждая: государство, в котором много церквей – народ должен быть нищий.
Ополоумели люди от внедренного чувства собственной никчемности, а, проснувшись назавтра – есть, пить надо и как побитая собака, взял каждый в руки что осталось и поплелся добывать харч.
Падают под топором, исходя слезами, березы на Розаевой гриве, гроздьями малиновой красоты бьется оземь рябина, россыпью черных глаз падает в Бухаровом логу на камни черемуха. И все для того, чтобы собрать плоды или почки, да сдать перекупщику: кто на кусок хлеба, кто на бутылку самогонки, как маньяк бьет красавицу по голове, чтобы без труда изнасиловать.
В лесах досягаемости Бийского лесхозтехникума за весну и осень стало возникать по 280 пожаров. Только на их ликвидацию нужно полмиллиона рублей. А сколько бы на них можно произвести посадок? Нанесенный лесу ущерб пожарами, незаконными порубками, нарушением правил отпуска древесины никто не подсчитывал. Кроме того, многие пожары сделаны специально, чтобы строевой лес срубить как сгоревший, да продать подороже.
В пойме реки Неня местечко Гребенщиково безжалостно расстреливают привыкших к людям почти домашних лосей. И если этот красавец да хозяин тайги – медведь – где и сохранились, то только бездорожье, а не доброта людская оставила их.
Почти не осталось коз, овец – трудно и дорого стало прокормить, да посредники-спекулянты обирают селянина. Они диктуют условия, а униженный, бесправный крестьянин вынужден отдавать им за полцены.
Недоступны стали санатории, дома отдыха и туристические походы, а дети не знают слов «пионерский лагерь» или «коллективные места отдыха и труда».
Наша палата превращалась в «Ленинскую комнату». Обычно заходили из соседних, не перебивая, присаживались на койки и внимали тихому голосу сельского пророка.
– Правительство тратит на закупку малокачественного продовольствия из-за рубежа в девять раз больше, чем выделяет на поддержку собственного аграрного сектора. Чье это правительство?
Ни к кому не обращаясь задавал он вопрос.
– Тонна заграничного мяса лишает работы одного селянина, значит ежегодно выбрасывают в безработные пять миллионов российских граждан. Упала урожайность и засеваемая площадь: ниже, чем в военные годы, когда боронили на коровах. Забыта напрочь селекционная работа и научные поиски.
И, как бы обращаясь к новому, вошедшему в палату:
– Ввозится даже рыбная продукция. Мы уступили не только мировой океан, но и в наших водах хозяйничают чужеземцы, а добыча собственным рыбным флотом сократилась в четыре раза.
Целое поколение вырастили на безделии, а воспитали на героике воровства и грабежа. Работать не умеют и не желают. Непробудная пьянь от безысходности и жирующие на их горе помещики. Деревни гибнут и исчезают вовсе.
Вдруг Россия возжелает самостоятельности, да нас заморят голодом и болезнями, обложив по всем направлениям блокадой! – заканчивал он в ожидании доктора.
Нарушено в мозгу химическое равновесие, вызывая депрессию людского сознания.
Временно тухнет светило на закате, расстилая длинные волосы тусклых облаков.
Раздается песня, хватающая за душу, сладкая, как было до заката: беззаветно, весело, счастливо.
Вернуть, вернуть все. Взять лучшее из прошлого и отринуть алчность из этого. Но будут плакать и рыдать современные правители, а вы не верьте их мольбам, ибо это жажда по сладкой жизни.
Растет хор голосов, протяжно поют, и слышится в песне мольба и печаль сквозь гром и оглушающие крики полуголых лесбиянок и гомиков, превративших сцену в Содом и Гоморру, а мы свыкаемся с чуждыми нам бестелесными образами с укором и раскаянием.
В страшном сне все это не могло бы привидеться моему отцу.
Все отделение провожало Анатолия Георгиевича после выписки из больницы.
* * *
Сможет ли человек, не допустивший отравы в свое сознание, проникнуть в ум бывшего коллеги, соседа по гаражу, или заядлому охотнику, с которым столько разделено кострового дыма?
– Вряд ли! – восклицает Сергей Маркин и поясняет: – Ведь у них ушная перепонка от визжащих, орущих, трещащих звуковых децибел стала как бычья шкура, а прорвавшиеся звуковые сигналы, в виде нормального человеческого слова, натыкаются на мозги, сцементированные вирусом зомбирования.
«Что это такое?» – спросит неискушенный читатель старшего поколения. Долго и тщательно Сергей готовился к проведению уроков старшекурсникам по приглашению мамы. Уж очень хотелось не уронить себя и поддержать непререкаемый авторитет Людмилы Никитичны. Его сконцентрированные познания я и привожу.
Двадцать четыре кадра в секунду несут зрителю познавательную информацию, на заре кинематографа их было 18. Представьте: вы с внуком смотрите сказку. Медведь сидит на пне и жалуется, как его обманула лиса. Но зритель не догадывается, как ловко в этот момент его надувают вмонтированным лишним кадром, несущий код с конкретным указанием.
Кадр незаметно влазит в твое сознание: сначала обласканное обиженным медведем с плачущей музыкой и прекрасной природой, а затем уводит от всего прекрасного как грубым окриком, выстреливая 1/300 доли секунды. Красивая картинка держит под обаянием, но ее цель – привлечь ваше внимание к подчинительному окрику, как сержант на солдата на плацу.
Вы покупаете продукты по списку, а данное указание «сверлит вам мозг «пиво каменское», «пиво каменское», и невольно, вопреки указаниям жены и собственному желанию, берете его.
Или смотрите рекламный ролик для чего применяется презерватив, как им пользоваться и где купить. Если вы читаете на рекламном щите, то осязает зрение и ум – отошел и забыл. А с экрана помимо информации в сознание двадцать пятым кадром внедряют необходимость купить. До 70 % поддельных лекарств, бесполезных или приносящих вред, вручает он нам постоянно.
Так же этим кадром можно навязать: голосуй за Петрова, голосуй за Сидорова.
Разумеется, вмонтирование этого кадра – дорогая услуга и позволить ее могут только богатые люди.
Так энергетика искаженной чувственности внедряется в говорящий и показывающий эфир, травмируя здоровую психику.
В предвыборной кампании богатые партии, представляющие олигархов, буржуазию, или президентские структуры, могут пользоваться этим воздействием напропалую.
Сидим мы этак в кресле, в тапочках, попивая чай у телевизора, и не подозреваем, за нас уже решена судьба страны или места в думе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90