В. Сталина, порвал с ним, вышел из состава его владений, а свою страну назвал Ичкерия.
– Как так! – протрезвев, завопил Гл. Похмельщик. – Я не разрешал ему быть самостоятельным!
Послал свою полураздетую, полувооруженную, полуобученную армию во главе с Главным генералом с птичьей фамилией.
– Я, – говорит он, – двумя батальонами десантников задавлю их.
И ко дню своего рождения решил сделать себе подарок.
Кто не выпивал в свой день именин лишней рюмки, тот не родился в этот день. Употребив ее, он почувствовал в себе военный талант генералиссимуса. Ударив ремнем оземь, в расстегнутой, распущенной гимнастерке упал на диван, поджав босые ноги, поднял перст и приказал собутыльникам:
– Карту города Грозного мне! – и указал направление главного удара.
Затрубили трубы и только что принявшие присягу юнцы с криком ура! куда-то побежали, как на учениях. Кто забежал за угол соседнего дома и присел отдохнуть, кто-то решил досмотреть сон, прерванный поцелуй с любимой, а кто-то прочитать письмо от мамы.
Но все это оказалось последним, их превратили в горы изуродованных трупов, да еще назвали солдатами-колонизаторами каких-то федеральных войск. Потому раненых в плен не брали, а случайно уцелевшие в госпиталях расспрашивали «Кто такие федералы?».
Ни триумфа, ни победы – один позор, но зато началась необъявленная, жесточайшая в своей кошмарной бесчеловечности война – без правил и поражений.
Подвалы многих чеченских домов превратились в жилье для пленных рабов или в гестаповские застенки.
Совершенствуются издевательства над своими соотечественниками и пытки, а их изощренность зависит от фантазии хозяина подвала или так называемого полевого командира.
Советский народ построил крепкий мост среди ландшафта в горном беспорядке Кавказа, соединившим с молодым нагромождением Алтая. Они нам – дары природы почти непрекращающегося лета, мы им – технические достижения. И этот мост – романтичное и притягательное место, символ добрососедских отношений двух братских народов сожгли, превратив эти отношения в варварские.
А отдалившаяся от своего народа финансовая элита, назвавшая себя господами, прибрав к рукам эту войну, использует в своих частнособственнических интересах, продляя ее до бесконечности.
Желание влиться в орбиту мировых финансовых королей эта бойня – мелкая стычка. Невидимая война между глобальными финансовыми системами в тысячу раз масштабнее этой и потому для них неважно кто против кого воюет, лишь бы никто никого не победил. А политики ее используют как плацдарм в борьбе против советской ментальности на территории бывшего Союза.
Потери в этой междуусобной войне неисчислимы, а данные их не будут известны при этой власти.
Лейтенант Владимир Хижняков в последнюю ночь перед отъездом к месту службы радостный, как будто снял осколок с лунной тропы, пришел домой под утро. Мать зашевелилась, встала, ему секунды хватило, как он уснул. Любили девчонки этого статного крепкого парня, и может поэтому у него в каждый приезд – новая невеста, не было постоянной, не влюбился еще.
И вот мать с отцом читают письмо: как его приняли хорошо в части, какие солдаты в его взводе и что их батальон готовят к отправке в Чечню, всем поименно приветы и все. Полгода полного молчания. Начался длительный, мучительный процесс поисков родителями и ожидания ответов из различных инстанций.
Тысячекилометровый фронт, миллионные массы воюющих, постоянное перемещение в Великой Отечественной, но солдатские треугольники находили своих адресатов, похоронки, как бы их не боялись, но они являлись последней весточкой.
– Почему сейчас никто ничего не знает, никому ничего не надо, как будто командир взвода вместе с батальоном в темноте заблудились, а военное командование ищет их с завязанными глазами, – возмущался в военкомате Геннадий Владимирович.
– Я радовался, что мой сын выбрал одну из благородных профессий – защищать Родину, да видать не та Родина стала, чтобы за нее лить кровь! Я завидую тем родителям, – почти на слезах продолжал он, – чьи оболтусы целыми днями у подъездов играют в домино, карты, сосут пиво и требуют с родителей деньги. Но плачу вместе с теми родителями, у которых дети вписались в рыночно-грабительскую экономику и так же гибнут в криминальных разборках за чьи-то счета за границей и миллионные виллы, недолюбив, не поцеловав в попку свое дитя!
Чем мог успокоить справедливо возмущенного отца полковник?
– Конечно, советское общество не было стопроцентным, – успокаивающим голосом начал военком, – но оно имело высокую нравственную чистоту, было сдержанно и блестело, как золото самой высокой пробы с небольшой примесью. Сейчас же общество скатилось к самой низшей, идет быстрая ее деградация и скоро золото станет примесью в этой моральной клоаке.
Геннадий Владимирович поднял глаза на собеседника и увидел не погоны со звездами, а страдающего и бессильного человека.
А он продолжал в том же тоне:
– Наших детей лишили информационно-энергетической поддержки старшего поколения, разорвали исторические связи, как порубили корни, поэтому они обречены на дальнейшее не развитие, а это погибель, оставшиеся же станут тиранами. В армию по социалистическим меркам призывать скоро будет некого. Лишенные мышц, как глисты, измученные злоупотреблениями и различными болезнями, ленивые и безразличные, вот кого мы сейчас ставим на воинский учет. Как могут быть здоровыми дети, если по потреблению молока и молочных продуктов Россия стала занимать 40-е место, а СССР был на первом в мире.
– Господи, каким же я всю жизнь был балбесом! – взмолился Геннадий Владимирович, – никогда не лез в политику, считал, что мне нужно дело делать и как можно лучше.
А военком продолжил цифры:
– К приходу этой власти шел прирост нашего населения: один человек на тысячу жителей. Через пятилетку их властвования избыточная смертность (вымирание) составила уже более пяти человек на тысячу.
Геннадий Владимирович отвлекся от своих мыслей и заинтересованно слушал.
– Наступающую юность лишают счастья, у них отбирают созидательную творческую деятельность, приносящую радость и удовольствие, целеустремленность и чистоту в отношениях, а заменяют на ремесла. Торговля оружием, людьми, наркотиками, алкоголем, своим телом – и особо квалифицированные ремесла: крупное воровство, мошенничество и охранная деятельность.
Сейчас юноша ищет не работу в радость, а деньги в сладость, и потому у нас развиваются не средства производства, а средства калечения, убийства, лечения и развлечения. И никто не спрашивает народ, а навязывают и все. В тоталитарном же государстве, как теперь нас старательно называют, даже милицейскую дубинку внедряли, спрашивая народ и по решению трудовых коллективов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Как так! – протрезвев, завопил Гл. Похмельщик. – Я не разрешал ему быть самостоятельным!
Послал свою полураздетую, полувооруженную, полуобученную армию во главе с Главным генералом с птичьей фамилией.
– Я, – говорит он, – двумя батальонами десантников задавлю их.
И ко дню своего рождения решил сделать себе подарок.
Кто не выпивал в свой день именин лишней рюмки, тот не родился в этот день. Употребив ее, он почувствовал в себе военный талант генералиссимуса. Ударив ремнем оземь, в расстегнутой, распущенной гимнастерке упал на диван, поджав босые ноги, поднял перст и приказал собутыльникам:
– Карту города Грозного мне! – и указал направление главного удара.
Затрубили трубы и только что принявшие присягу юнцы с криком ура! куда-то побежали, как на учениях. Кто забежал за угол соседнего дома и присел отдохнуть, кто-то решил досмотреть сон, прерванный поцелуй с любимой, а кто-то прочитать письмо от мамы.
Но все это оказалось последним, их превратили в горы изуродованных трупов, да еще назвали солдатами-колонизаторами каких-то федеральных войск. Потому раненых в плен не брали, а случайно уцелевшие в госпиталях расспрашивали «Кто такие федералы?».
Ни триумфа, ни победы – один позор, но зато началась необъявленная, жесточайшая в своей кошмарной бесчеловечности война – без правил и поражений.
Подвалы многих чеченских домов превратились в жилье для пленных рабов или в гестаповские застенки.
Совершенствуются издевательства над своими соотечественниками и пытки, а их изощренность зависит от фантазии хозяина подвала или так называемого полевого командира.
Советский народ построил крепкий мост среди ландшафта в горном беспорядке Кавказа, соединившим с молодым нагромождением Алтая. Они нам – дары природы почти непрекращающегося лета, мы им – технические достижения. И этот мост – романтичное и притягательное место, символ добрососедских отношений двух братских народов сожгли, превратив эти отношения в варварские.
А отдалившаяся от своего народа финансовая элита, назвавшая себя господами, прибрав к рукам эту войну, использует в своих частнособственнических интересах, продляя ее до бесконечности.
Желание влиться в орбиту мировых финансовых королей эта бойня – мелкая стычка. Невидимая война между глобальными финансовыми системами в тысячу раз масштабнее этой и потому для них неважно кто против кого воюет, лишь бы никто никого не победил. А политики ее используют как плацдарм в борьбе против советской ментальности на территории бывшего Союза.
Потери в этой междуусобной войне неисчислимы, а данные их не будут известны при этой власти.
Лейтенант Владимир Хижняков в последнюю ночь перед отъездом к месту службы радостный, как будто снял осколок с лунной тропы, пришел домой под утро. Мать зашевелилась, встала, ему секунды хватило, как он уснул. Любили девчонки этого статного крепкого парня, и может поэтому у него в каждый приезд – новая невеста, не было постоянной, не влюбился еще.
И вот мать с отцом читают письмо: как его приняли хорошо в части, какие солдаты в его взводе и что их батальон готовят к отправке в Чечню, всем поименно приветы и все. Полгода полного молчания. Начался длительный, мучительный процесс поисков родителями и ожидания ответов из различных инстанций.
Тысячекилометровый фронт, миллионные массы воюющих, постоянное перемещение в Великой Отечественной, но солдатские треугольники находили своих адресатов, похоронки, как бы их не боялись, но они являлись последней весточкой.
– Почему сейчас никто ничего не знает, никому ничего не надо, как будто командир взвода вместе с батальоном в темноте заблудились, а военное командование ищет их с завязанными глазами, – возмущался в военкомате Геннадий Владимирович.
– Я радовался, что мой сын выбрал одну из благородных профессий – защищать Родину, да видать не та Родина стала, чтобы за нее лить кровь! Я завидую тем родителям, – почти на слезах продолжал он, – чьи оболтусы целыми днями у подъездов играют в домино, карты, сосут пиво и требуют с родителей деньги. Но плачу вместе с теми родителями, у которых дети вписались в рыночно-грабительскую экономику и так же гибнут в криминальных разборках за чьи-то счета за границей и миллионные виллы, недолюбив, не поцеловав в попку свое дитя!
Чем мог успокоить справедливо возмущенного отца полковник?
– Конечно, советское общество не было стопроцентным, – успокаивающим голосом начал военком, – но оно имело высокую нравственную чистоту, было сдержанно и блестело, как золото самой высокой пробы с небольшой примесью. Сейчас же общество скатилось к самой низшей, идет быстрая ее деградация и скоро золото станет примесью в этой моральной клоаке.
Геннадий Владимирович поднял глаза на собеседника и увидел не погоны со звездами, а страдающего и бессильного человека.
А он продолжал в том же тоне:
– Наших детей лишили информационно-энергетической поддержки старшего поколения, разорвали исторические связи, как порубили корни, поэтому они обречены на дальнейшее не развитие, а это погибель, оставшиеся же станут тиранами. В армию по социалистическим меркам призывать скоро будет некого. Лишенные мышц, как глисты, измученные злоупотреблениями и различными болезнями, ленивые и безразличные, вот кого мы сейчас ставим на воинский учет. Как могут быть здоровыми дети, если по потреблению молока и молочных продуктов Россия стала занимать 40-е место, а СССР был на первом в мире.
– Господи, каким же я всю жизнь был балбесом! – взмолился Геннадий Владимирович, – никогда не лез в политику, считал, что мне нужно дело делать и как можно лучше.
А военком продолжил цифры:
– К приходу этой власти шел прирост нашего населения: один человек на тысячу жителей. Через пятилетку их властвования избыточная смертность (вымирание) составила уже более пяти человек на тысячу.
Геннадий Владимирович отвлекся от своих мыслей и заинтересованно слушал.
– Наступающую юность лишают счастья, у них отбирают созидательную творческую деятельность, приносящую радость и удовольствие, целеустремленность и чистоту в отношениях, а заменяют на ремесла. Торговля оружием, людьми, наркотиками, алкоголем, своим телом – и особо квалифицированные ремесла: крупное воровство, мошенничество и охранная деятельность.
Сейчас юноша ищет не работу в радость, а деньги в сладость, и потому у нас развиваются не средства производства, а средства калечения, убийства, лечения и развлечения. И никто не спрашивает народ, а навязывают и все. В тоталитарном же государстве, как теперь нас старательно называют, даже милицейскую дубинку внедряли, спрашивая народ и по решению трудовых коллективов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90