Он, по его словам, не ожидал, что иракцы пойдут на открытую агрессию в отношении беззащитной миролюбивой страны.
Между тем в сложившейся к началу августа ситуации ни один из серьезных арабистов, которых в МИДе было немало, не стал бы исключать или «почти исключать» возможность агрессии Ирака против Кувейта. Стало быть, либо их знания и опыт вообще не были востребованы, либо их мнения были проигнорированы.
Когда агрессия стала свершившимся фактом, у меня не было сомнений в правильности того, что Советский Союз проголосовал за резолюцию Совета Безопасности 660 от 2 августа 1990 года, осуждавшую Ирак за вторжение в Кувейт и потребовавшую незамедлительного и безусловного вывода его войск из этой страны. Правильным, на мой взгляд, было и то, что СССР словом и делом поддержал последующие решения Совета Безопасности о применении экономических и иных невоенных санкций в отношении Ирака ввиду невыполнения им резолюции 660.
Сомнения в правильности нашей линии не могли не появиться тогда, когда возник вопрос о возможности применения против Ирака военной силы. Сразу же после захвата Ираком Кувейта США по просьбе правительства Саудовской Аравии, которой грозила та же участь, направили в эту страну свои войска и стали подтягивать в Персидский залив военно-морской флот. Однако при этом администрация Буша публично заверяла, что целью пребывания там американских вооруженных сил являлось обеспечение экономической блокады Ирака и недопущение с его стороны новых агрессивных акций, а не прямое использование этих сил для изгнания иракских войск из Кувейта и тем более нанесения удара по самому Ираку.
И в своем выступлении на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 1 октября президент США не заикнулся о применении военной силы против Ирака. Наоборот, он подчеркнул, что «военная сила никогда не будет применена. Мы стремимся к мирному исходу, такому, который был бы достигнут дипломатическими средствами». Такая линия администрации США в тот период объяснялась наличием в стране сильных опасений насчет того, как бы прямое вовлечение США в военные действия в зоне Персидского залива не привело к «новому Вьетнаму».
И вот в этой ситуации первым о возможности применения силы против Ирака заговорил с трибуны ООН тогдашний советский министр иностранных дел Шеварднадзе. Конечно, и без его подсказки США сами пришли бы вскоре к тому же. Но американские политики, считавшие целесообразным и возможным добиваться ухода Ирака из Кувейта путем продолжения и при необходимости наращивания экономических и иных санкций, но без использования вооруженных сил, прямо говорили мне, что заявления советского министра помогали не им, а скорее тем, кому не терпелось разделаться с Ираком, не останавливаясь перед войной.
И когда США, вопреки своим недавним заверениям об обратном, официально поставили вопрос о принятии Советом Безопасности резолюции, разрешающей использование военной силы против Ирака, Шеварднадзе стал их верным помощником в проталкивании такого решения. Дело дошло до того, что, когда в октябре в Вашингтон в качестве личного представителя Горбачева, который еще колебался в этом вопросе, вылетел Примаков, чтобы попытаться отговорить Буша от курса на войну против Ирака, Шеварднадзе по своим каналам дал знать Бейкеру о своем неодобрительном отношении к миссии Примакова. По грубому, но по сути верному выражению близкого к Бейкеру работника госдепартамента, они расценили полученный от Шеварднадзе сигнал как его рекомендацию «насрать на все, что будет говорить Примаков». Поведавшие эту закулисную историю журналисты, пишут: «Это был еще один рубеж в отношениях между двумя странами. Советский министр иностранных дел и государственный департамент учиняли заговор, чтобы подорвать миссию специального эмиссара Кремля». Пожалуй, это был действительно «еще один рубеж», но не в отношениях между нашими странами, а в «грехопадении» Шеварднадзе, не остановившегося пред шагом, который мог быть квалифицирован, по сути, как сговор с иностранным государством за спиной и против главы своего государства.
Можно ли было после этого удивляться тому, что миссия Примакова не увенчалась успехом и развитие событий пошло по руслу, угодному руководству США и его лучшему другу Шеварднадзе.
Конечно, ввиду упорного отказа Ирака уйти из Кувейта в принципе возникала необходимость в оказании дополнительного давления на него, в частности путем принятия новой резолюции Совета Безопасности. Задача, однако, состояла в том, чтобы сделать резолюцию такой, которая, с одной стороны, служила бы серьезным дополнительным средством давления на Ирак, а с другой – не канализировала бы все усилия в военную плоскость, не делала бы применение вооруженных сил неизбежным. Другими словами, речь шла о создании ситуации, когда над Ираком был бы подвешен дамоклов меч, но не было бы необратимости и автоматизма в его использовании. Сказать это, разумеется, легче, чем сделать. Но в том и состоит непростое политическое и дипломатическое искусство, если не сводить его к высокопарной риторике.
Вместо этого, однако, Совет Безопасности по настоянию США и при личном участии Шеварднадзе принял резолюцию 678, главное смысловое положение которой гласило, что Совет Безопасности «уполномочивает государства – члены ОНН, сотрудничающие с правительством Кувейта, если Ирак на 15 января 1991 года или до этой даты полностью не выполнит, как предусматривается в пункте 1 выше, упомянутой резолюции, использовать все необходимые средства, с тем чтобы поддержать и выполнить резолюцию 660 (1990) и все последующие соответствующие резолюции и восстановить международный мир и безопасность в этом районе».
Уже одно то, что в резолюции устанавливался конкретный ультимативный срок (15 января), делало войну практически неизбежной. Так и произошло. Авторы резолюции (а в их числе оказался и СССР) сами себе связали руки в смысле ее предрешенности. Главное же – тот факт, что Совет Безопасности разрешил, вернее даже уполномочил государства антииракской коалиции использовать при этом все необходимые средства , означал предоставление им полной свободы рук в выборе таких средств.
Поскольку в резолюции не было обозначено никаких ограничений на этот счет, то, реши США применить ядерное или другое средство массового уничтожения, они и в данном случае формально были бы вправе говорить, будто это разрешено Советом Безопасности. Оставляя в стороне эту и другие гипотетические ситуации (хотя авторы резолюции обязаны были исключить малейшую возможность вольного ее толкования), а имея в виду то, что реально произошло после 15 января 1991 года, невозможно не прийти к выводу: масштабы и характер военных действий США и их союзников против Ирака вышли далеко за рамки задачи освобождения территории Кувейта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Между тем в сложившейся к началу августа ситуации ни один из серьезных арабистов, которых в МИДе было немало, не стал бы исключать или «почти исключать» возможность агрессии Ирака против Кувейта. Стало быть, либо их знания и опыт вообще не были востребованы, либо их мнения были проигнорированы.
Когда агрессия стала свершившимся фактом, у меня не было сомнений в правильности того, что Советский Союз проголосовал за резолюцию Совета Безопасности 660 от 2 августа 1990 года, осуждавшую Ирак за вторжение в Кувейт и потребовавшую незамедлительного и безусловного вывода его войск из этой страны. Правильным, на мой взгляд, было и то, что СССР словом и делом поддержал последующие решения Совета Безопасности о применении экономических и иных невоенных санкций в отношении Ирака ввиду невыполнения им резолюции 660.
Сомнения в правильности нашей линии не могли не появиться тогда, когда возник вопрос о возможности применения против Ирака военной силы. Сразу же после захвата Ираком Кувейта США по просьбе правительства Саудовской Аравии, которой грозила та же участь, направили в эту страну свои войска и стали подтягивать в Персидский залив военно-морской флот. Однако при этом администрация Буша публично заверяла, что целью пребывания там американских вооруженных сил являлось обеспечение экономической блокады Ирака и недопущение с его стороны новых агрессивных акций, а не прямое использование этих сил для изгнания иракских войск из Кувейта и тем более нанесения удара по самому Ираку.
И в своем выступлении на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 1 октября президент США не заикнулся о применении военной силы против Ирака. Наоборот, он подчеркнул, что «военная сила никогда не будет применена. Мы стремимся к мирному исходу, такому, который был бы достигнут дипломатическими средствами». Такая линия администрации США в тот период объяснялась наличием в стране сильных опасений насчет того, как бы прямое вовлечение США в военные действия в зоне Персидского залива не привело к «новому Вьетнаму».
И вот в этой ситуации первым о возможности применения силы против Ирака заговорил с трибуны ООН тогдашний советский министр иностранных дел Шеварднадзе. Конечно, и без его подсказки США сами пришли бы вскоре к тому же. Но американские политики, считавшие целесообразным и возможным добиваться ухода Ирака из Кувейта путем продолжения и при необходимости наращивания экономических и иных санкций, но без использования вооруженных сил, прямо говорили мне, что заявления советского министра помогали не им, а скорее тем, кому не терпелось разделаться с Ираком, не останавливаясь перед войной.
И когда США, вопреки своим недавним заверениям об обратном, официально поставили вопрос о принятии Советом Безопасности резолюции, разрешающей использование военной силы против Ирака, Шеварднадзе стал их верным помощником в проталкивании такого решения. Дело дошло до того, что, когда в октябре в Вашингтон в качестве личного представителя Горбачева, который еще колебался в этом вопросе, вылетел Примаков, чтобы попытаться отговорить Буша от курса на войну против Ирака, Шеварднадзе по своим каналам дал знать Бейкеру о своем неодобрительном отношении к миссии Примакова. По грубому, но по сути верному выражению близкого к Бейкеру работника госдепартамента, они расценили полученный от Шеварднадзе сигнал как его рекомендацию «насрать на все, что будет говорить Примаков». Поведавшие эту закулисную историю журналисты, пишут: «Это был еще один рубеж в отношениях между двумя странами. Советский министр иностранных дел и государственный департамент учиняли заговор, чтобы подорвать миссию специального эмиссара Кремля». Пожалуй, это был действительно «еще один рубеж», но не в отношениях между нашими странами, а в «грехопадении» Шеварднадзе, не остановившегося пред шагом, который мог быть квалифицирован, по сути, как сговор с иностранным государством за спиной и против главы своего государства.
Можно ли было после этого удивляться тому, что миссия Примакова не увенчалась успехом и развитие событий пошло по руслу, угодному руководству США и его лучшему другу Шеварднадзе.
Конечно, ввиду упорного отказа Ирака уйти из Кувейта в принципе возникала необходимость в оказании дополнительного давления на него, в частности путем принятия новой резолюции Совета Безопасности. Задача, однако, состояла в том, чтобы сделать резолюцию такой, которая, с одной стороны, служила бы серьезным дополнительным средством давления на Ирак, а с другой – не канализировала бы все усилия в военную плоскость, не делала бы применение вооруженных сил неизбежным. Другими словами, речь шла о создании ситуации, когда над Ираком был бы подвешен дамоклов меч, но не было бы необратимости и автоматизма в его использовании. Сказать это, разумеется, легче, чем сделать. Но в том и состоит непростое политическое и дипломатическое искусство, если не сводить его к высокопарной риторике.
Вместо этого, однако, Совет Безопасности по настоянию США и при личном участии Шеварднадзе принял резолюцию 678, главное смысловое положение которой гласило, что Совет Безопасности «уполномочивает государства – члены ОНН, сотрудничающие с правительством Кувейта, если Ирак на 15 января 1991 года или до этой даты полностью не выполнит, как предусматривается в пункте 1 выше, упомянутой резолюции, использовать все необходимые средства, с тем чтобы поддержать и выполнить резолюцию 660 (1990) и все последующие соответствующие резолюции и восстановить международный мир и безопасность в этом районе».
Уже одно то, что в резолюции устанавливался конкретный ультимативный срок (15 января), делало войну практически неизбежной. Так и произошло. Авторы резолюции (а в их числе оказался и СССР) сами себе связали руки в смысле ее предрешенности. Главное же – тот факт, что Совет Безопасности разрешил, вернее даже уполномочил государства антииракской коалиции использовать при этом все необходимые средства , означал предоставление им полной свободы рук в выборе таких средств.
Поскольку в резолюции не было обозначено никаких ограничений на этот счет, то, реши США применить ядерное или другое средство массового уничтожения, они и в данном случае формально были бы вправе говорить, будто это разрешено Советом Безопасности. Оставляя в стороне эту и другие гипотетические ситуации (хотя авторы резолюции обязаны были исключить малейшую возможность вольного ее толкования), а имея в виду то, что реально произошло после 15 января 1991 года, невозможно не прийти к выводу: масштабы и характер военных действий США и их союзников против Ирака вышли далеко за рамки задачи освобождения территории Кувейта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115